Валентин Юрьев - Отбросы Страница 17

Увлечение картинками было и до меня, однако, почему-то не поощрялось бывшим начальником станции. Может быть, он боялся понизить уровень военизированности своего коллектива, а может быть, в то время не хватало ещё мощности компьютерного мозга. Трудно сказать. Я не стал затыкать тягу к прекрасному, хотя, очень часто вся она сводилась к такой порнухе, что становилось стыдно.

Но мне показалось, что каждый здесь живущий, даже самый последний гад, должен иметь хоть какую-то отдушину и свою потаенную нору. Узнав о технической способности Спрута, я направил на Землю заказ прислать объемные изображения и у нас они были на любой вкус. Мы обратились за помощью к общественности, поплакались на тему суровой судьбы и душевных мучений раскаивающихся бандитов и на нас свалились такие объемы информации, что начальству пришлось задействовать целую радиостанцию, работающую круглосуточно.

Пейзажи всех частей света, во все сезоны, городские и на природе, экзотические и тривиальные, личные семейные фотоальбомы, целые горы голых красоток, галерея знаменитостей, копии всех картин и других культурных ценностей, список был огромен и все это легко уместилось в памяти товарища Первого.

Штат персонала на станции был весьма разнообразен по своим привязанностям и мне легко удалось найти себе помощников и последователей, один из них занимался видеотекой, другой — фотографиями, третий — музыкой, четвертый — религиозной информацией, пятый — знаменитыми певцами, спортсменами и политиками всех мастей.

Конечно же это может показаться мелким, но после того как вся техническая сторона жизни хлипких человеческих организмов, в условиях весьма экстремальных, была решена до меня, что мне оставалось делать? Только наладить психологический климат, который зачастую не менее важен, чем условия жизни и режим питания.

Все мы живем здесь в одной летучей тюрьме. Наверно, где-нибудь на планете мне ни за что не удалось бы сделать то, что получилось здесь, в странном внеутробном младенце планеты Земля, связанном с ней пуповиной радиоволнового канала. На Земле это была бы обычная рутинная структура с тупым начальником и дуракоупорной системой уставных отношений, в которой нельзя было бы и пикнуть, не став частью этой системы.

А здесь я, как ни странно, был даже счастлив, оказавшись один на один со страшным и тихим убийцей под именем "Космос".

Первый Круг

Я перелетаю в Круглый зал на Первый Круг. Этот совет решает общие вопросы бытия на станции и собирается каждый день после завтрака. Перед шлюзом я кончаю птичьи полеты и вползаю солидно, как и подобает руководству. Занимаю свое место. Ритуал процедуры отработан многими годами и проходит в режиме автомата, мозги даже не включаются, реагируя только на один вопрос: отклонения есть?

Все "залы" на Ковчеге круглые по определению, все они переоборудованы из пусковых шахт. Почему этот назван "Круглым"? я уже и не помню. А Круг называется "Первым", потому что проблемы бытия у нас значительно весомее проблем сознания.

Как только все, кому положено, садятся в "кресла", то есть пристёгиваются к своим карабинам, начинаются доклады по системам. Эдакая заводская пятиминутка на два часа с перекурами. Кресел, конечно же, тоже нет, есть система ремней, помогающих висеть в определенном направлении к членам Совета. Не будь их, можно при активной жестикуляции отлететь в сторону и долбануть противника пяткой в качестве аргумента. Было у нас и это в своё время.

Доклады следуют по чёткому списку, по номерам систем.

Спрут тоже участвует, он включает микрофон докладчику и его слышат все присутствующие, которые могут при этом трепаться в своё удовольствие.

Инженер Барк. Система герметичности — отклонений нет. Случись бы они, мы бы сейчас бегали, задрав хвосты. Система герметичности это главная из систем станции, любая потеря материала — путь к смерти. Нам нельзя терять ни миллиграмма вещества. Никакого, так как взять его неоткуда. Все, что на станции получилось, должно на ней остаться, поступить в переработку и снова использоваться. Даже выдыхаемый углекислый газ, сопли из носа.

Именно поэтому мы поначалу и затащили к себе Камень, ещё не зная, что на нем будет Глаз. Камень — тоже материал, несколько сот тонн, из него много чего сделать можно.

Исключение имеют только умершие. Их в личном пластиковом мешке отправляют в вечное плавание. И то не полностью. Мы не садисты, конечно, но кровь и некоторые органы могут пригодиться живым.

Система питания — Джилли Бюст своим лающим голосом кричит на техников, ну понятно, печи надо починить, проблем здесь нет, но высказаться человек должен, все же она не для себя старается и пусть ограниченный, но в деле это хороший человек, надежный как скала.

С трудом продравшись сквозь неприязнь, мне с трудом удается взглянуть в маленькие глазки, густо обросшие огромной тушей ее тела, дряблые щёки с волосками седой щетины. Бедолага, думаю я с отвращением, ведь она — женщина, к тому же ее появление на станции как раз и вызвано уродством тела, которое на Земле мешало жить своим весом, какая-то болезнь заставляет её тело раздуваться, несмотря на скудость рациона.

Больше чем уверен, что она сейчас ела ту же бурду, что и мы все, хотя по своей должности имеет возможность залезть в НЗ, где чего только нет. Запас этот для больных и для аварийных ситуаций и Джилли вполне могла бы тихонько спекулировать одними благами в обмен на другие. Но не делает этого.

Техники, слабо отбиваясь, просят времени и каких-то линз для лазеров, ничего, разберутся.

Система переработки. Китаец Ли Цын, химик, случайно попал на станцию по какому-то хитрому знакомству и остался здесь навсегда, попросившись зачислить его в штат персонала, но не ради зарплаты. Он исследовал влияние дикого холода на пластики, смолы и сумел организовать изготовление громадных линз из жидкой смолы, которая в невесомости приобретала идеальную форму, заменяя стекло.

Вместе с ним организовался такой крепкий коллектив химиков, что иногда страшно, что они вовлекут в свои химические дела всех жителей Ковчега.

Здесь много таких заядлых ученых. Разумеется, такой уникальный объект не мог не использоваться для военных исследований и поначалу ученых затаскивали сюда с трудом и силой, но когда они прочухали про те возможности, которые тут есть, то стало невозможно отбиться от желающих.

Невесомость, дешевая энергия, бесплатный идеальный вакуум, температуры от абсолютного нуля до сотен тысяч градусов, в пространстве — никакой пыли, на Земле таких условий нет нигде.