Вадим Охотников - Дороги вглубь Страница 18

Луна, поднявшаяся высоко над горизонтом, заливала дремавший парк ярким серебристым светом.

— Зоя Владимировна! И вы тоже гуляете? Какая чудесная ночь! — радостно произнес Модест Никандрович, увидев идущую навстречу Семенову.

— Ночь действительно хороша, — ответила Зоя Владимировна, останавливаясь. — Я только что была у Трубнина… — добавила она, разглядывая Цесарского.

— Ну, как он? Наверное, тяжело переживает неудачу. Надо же, чтобы так получилось!.. А я ведь собирался к нему зайти! Как это вышло, что не зашел? забормотал Модест Никандрович, силясь вспомнить обстоятельства; помешавшие ему навестить своего коллегу. — Право, неудобно… очень неудобно…

— То, что вы его не навестили, это еще простительно, — задумчиво продолжала Семенова. — А вот некоторым товарищам должно быть стыдно…

Зоя Владимировна запнулась, словно раздумывая, следует ли ей говорить дальше.

— Кого вы имеете в виду? — участливо осведомился Модест Никандрович.

— Крымова…

— Вот как!.. Понятно, понятно. Кстати, сегодня я обнаружил очень смешную вещь. Представьте себе, прихожу домой и вижу на столе июльский номер иностранного журнала «Геологические машины». Просматриваю и, к удивлению, замечаю свою фамилию. Что за черт! Я ведь не писал! Буду я еще писать в журнал, который, как вам известно, в угоду различным иностранным фирмам только и делает, что перевирает научные и технические истины! Оказывается, перевели мою статью, опубликованную еще год назад в «Вестнике геолого-разведывательной техники». Перевели и даже не спросили разрешения! Почему бы это? Притом, обратите внимание, — поместили на самом видном месте!

— Ну и что же?.. — рассеянно спросила Зоя Владимировна.

— Да так, ничего особенного! Интересно все-таки, что считаются с научными работами советских ученых… Вот когда наш институт посетил известный иностранный ученый, — да вы, наверное, помните этот случай…

Модест Никандрович не договорил фразы. Послышались приглушенные голоса, шорох шагов, и вслед за этим из-за поворота появилось два человека. Сильно хромая на левую ногу и еле передвигаясь, шел Крымов. Его поддерживал вахтер Панферыч.

— Олег Николаевич! Что случилось? — заволновался Цесарский, бросаясь навстречу.

— Сущий пустяк… — с трудом преодолевая боль, ответил тот. — Просто нелепый случай.

Семенова с удивлением смотрела на приближавшихся.

— Что же все-таки произошло? — промолвила она, когда весь перепачканный в земле Крымов остановился рядом с ней.

— Провалился в какую-то яму… — глухо ответил Олег Николаевич, стараясь не глядеть в лицо Семеновой.

— Очень странно…

— А чего странного! — вмешался Панферыч. — Научный закон притяжения земли, только и всего. Ежели бы вы там были, и вы бы провалились…

— Вам больно? — спросила Зоя Владимировна, стараясь также поддержать Крымова.

— Немного, кажется, вывихнул ногу.

— Я не помню, чтобы тут поблизости были ямы, — задумчиво сказала Семенова.

— Какое это имеет значение, Зоя Владимировна! — заволновался Цесарский. Перед нами факт!

— Научный факт! — поправил его Панферыч и предложил трогаться дальше.

Глава третья

В течение дня Крымова успело навестить много друзей. Он лежал в постели с забинтованной ногой и почти не мог двигаться.

Приходившие выражали свое сочувствие и удивлялись нелепому случаю.

Действительно, было чему удивляться.

По рассказу Крымова выходило, что он вышел вечером в парк, споткнулся в темноте о какой-то предмет, затем провалился в яму, в результате чего и получил растяжение жил левой ноги. Панферыча, встретившего его после того, как ценой необычайных усилий ему удалось подняться на поверхность из шахты, Крымов попросил не говорить о посещении испытательной площадки.

Олег Николаевич считал, что рассказывать о том, что произошло в действительности, неудобно. Больше всего он боялся, что об этом узнает Трубнин. Каким глупым может показаться инженеру его поступок! Ведь если ему захотелось проверить свое предположение относительно неисправности экскаватора, нужно было дождаться утра, договориться с главным механиком института, который и организовал бы безопасный спуск при помощи лебедки.

У постели больного находился Костя Уточкин, принявший на себя после работы роль добровольной сиделки. По комнате бродила собака. Она часто подходила к своему хозяину и выжидающе смотрела ему в глаза, как бы спрашивая: «Чего мы тут сидим? Разве не лучше бегать по парку?»

Чтобы развлечь Олега Николаевича, Костя начал рассказывать эпизоды из своей фронтовой жизни. Однако они недолго оставались вдвоем. Навестить Крымова пришел инженер Трубнин.

— Как вы себя чувствуете? — начал он, садясь на стул.

— Ничего… Спасибо… — ответил тот, немного волнуясь.

— То, что произошло с вами, — случай далеко не единичный. Двенадцать лет назад один мой приятель споткнулся о корень растения, да так, что потом лежал восемь дней. Одну минуточку… Да, это действительно было двенадцать с лишним лет тому назад.

Крымов свободно вздохнул. «Не знает, обо что я споткнулся…» — подумал он.

— А как, Петр Антонович, дела с шахтным буром? Уже подняли буровую головку на поверхность? — спросил он, желая придать разговору другое направление.

Трубнин пожал плечами и ответил с видимой неохотой:

— Подняли. Пока причина неисправности экскаватора не обнаружена.

— Вы обратили внимание на червячное сцепление? Не могла ли туда попасть земля через отверстие для выхода грязевого раствора? — продолжал Крымов.

— Может быть, и так… Завтра утром головка будет разобрана, тогда узнаем. — Трубнин полез в карман и извлек оттуда логарифмическую линейку. — Возможно, получается заклинивание роликов в коробке сцепления. Надо проверить нагрузку, — задумчиво произнес он.

Вслед за этим Трубнин погрузился в вычисления.

— Петр Антонович! — обратился к нему Крымов, приподнимаясь в постели. — У меня к вам просьба…

— Слушаю вас.

— Не разбирайте головку бура, не проверив следующего…

Крымов стал объяснять, в чем должна заключаться проверка.

— Да почему вы так считаете? Какие у вас к этому существуют основания!? удивился Трубнин. — Можно подумать, что вы изучили положение головки непосредственно под землей. Нет, ваши соображения кажутся мне мало убедительными… Завтра разберем головку, и тогда все сразу станет ясным.

— Ну, тогда не разбирайте без меня, — попросил Крымов. — Предполагаю, что завтра мне станет лучше и я приду на площадку.

Петр Антонович недоуменно посмотрел на говорившего. Его настойчивость была не понятна.

— Нет, — твердо ответил он. — Этого сделать нельзя. Врач приказал вам лежать пять дней, и извольте выполнять его предписание точно.

Пожелав больному скорого выздоровления, Петр Антонович ушел.

— Ну и ну… — протянул Костя, после того как за Трубниным закрылась дверь. — Я думаю, что и во сне он видит вычислительную линейку. Сухой человек… И все же он лучше, чем мой начальник Цесарский…

— Это почему же? — удивился Крымов, у которого с именем Цесарского были связаны хорошие и теплые воспоминания.

Костя пододвинулся поближе к больному и принялся было рассказывать о своем начальнике, как раздался стук в дверь и в комнате появился сам Цесарский.

Он направился к Крымову, широко расставив руки, словно собирался заключить его в объятия.

— Как это ужасно! Как это нелепо! — восклицал он на ходу. — Надо же, чтобы это случилось именно сейчас! Что говорит врач?

— Приказал лежать пять дней.

— Ну вот, видите, как нехорошо, — продолжал Модест Никандрович, суетливо усаживаясь в кресло. — Мне от души вас жаль. Кстати… Я ведь пришел вас поздравить! Угадайте-ка, с чем!

— Не берусь…

— Я только что слышал разговор… Уже подготовлен приказ! — проговорил он, понизив голос. — Организуется новое конструкторское бюро — бюро по конструированию геолого-разведывательных подземно-движущихся машин… Бюро, которое станет заниматься разработкой вашей идеи! И вы будете начальником этого бюро…

Крымов надеялся, что в институте ему предоставят возможность работать над своей машиной, но для него большой неожиданностью было сообщение о том, что для этой цели организуется целый отдел. Ему, молодому инженеру, оказывалось высокое доверие.

Вот почему добродушно улыбающийся Модест Никандрович, сообщивший это радостное известие, показался Олегу Николаевичу необыкновенно милым и близким.

— Этого не может быть… — стараясь скрыть волнение, наконец произнес он.

— Нет, это так! Я рад за вас и верю, что настоящая большая машина будет построена быстро и станет замечательным орудием геологической разведки! И знаете что? — Модест Никандрович снова понизил голос, словно собирался сообщить какую-то тайну. — Я пришел к заключению, что после сооружения кашей машины скоростной шахтный бур потеряет свою ценность.