Виталий Каплан - Иной среди Иных Страница 18

- Вы лучше в храм зайдите, образу Преображения Господня свечу поставьте, выйдя на крыльцо скита, посоветовала вторая келейница. - Господь вашу мольбу и так услышит.

Дмитрий, конечно, не один был такой. Всех паломников, явившихся в Преображенский монастырь ради беседы со старцем Сергием, переадресовывали в храм. Смиряли.

Всё правильно, конечно. Какие могут быть претензии? Старец действительно слаб здоровьем, старец чисто физически неспособен встретиться с каждым из десятков, а то и сотен ежедневных посетителей. Старца нужно беречь.

И значит, всё было зря. И ночной разговор с Аней, и утренний с Мариной Павловной. И полдня пути - электричкой да Твери, потом рейсовым автобусом, потом пешком, через лес. Теперь остаётся лишь зайти в храм, приложиться к иконам, поставить рекомендованную свечку. И обратно, в Москву. Если повезёт с расписанием, ночью уже будет дома. На лязг открываемой двери выглянет сонная Аня...

Он тогда не стал говорить ей всего. Неважно, сочтёт она его психом или, что ещё хуже, поверит - в любом случае это вонзится в неё отравленной стрелой. Конечно, муж и жена - едина плоть, и радости, и горести делятся пополам, но слишком уж было ему жалко свою Аню - такую слабую, робкую, явившуюся словно из позапрошлого века, из какого-то обветшалого дворянского гнезда... большие серые глаза-озёра, тонкие, "музыкальные" пальцы...

- Анюта, родная, - сказал он тогда, - мне необходимо съездить в монастырь. Хотя бы на недельку. Ты ж сама, наверное, замечаешь - со мной не всё в порядке. Очень трудная и непонятная ситуация. Уж извини, но деталей рассказывать не буду. Просто поверь мне - надо. Очень сильные демонские нападения. И почему именно со мной? Чем я заслужил? Но просто вот чувствую - надо съездить к старцу Сергию, может, хоть его молитва подействует. К нашему батюшке? Болеет он... в кардиологическом санатории, и будет там по крайней мере до середины октября. А отцу Георгию исповедовался... толку-то... Азбучные истины все мы говорить умеем, книжки те же самые читали... Но тут что-то уже другое необходимо... не из книжек. Ты уж поверь мне, я не стал бы срываться с места, не будь всё так серьёзно. В общем, молись за меня. Я очень тебя люблю и очень верю... Если что, звони, мобильный я беру.

Он ждал расспросов, он боялся их до одури - но Аня оказалась на высоте. Молча поцеловала его в лоб (получилось, правда, почти что в нос), перекрестила.

Труднее дался разговор с директрисой. Марина Павловна решительно отказывалась его понимать. Проблемы есть у всех, но кто работать-то будет? Заменить его абсолютно некем. Зайди речь об одном дне, максимум о двух - ну ещё туда-сюда, отгулы у него с летних дежурств остались. Но неделя! Невозможно!

Как он хорошо её понимал! Он и сам сказал бы слово в слово то же, поменяй их местами. Но ехать к старцу Сергию было необходимо. Теперь, после "регистрации"... после того, как эти колдуны поставили на нём магическую печать... нужна особая благодать Божия, чтобы избавиться от неё. Чувствовал он в городских храмах ничего не выйдет. Не поможет ни святая вода, ни молебен... Раз уж всей этой "иной" магии не страшны исповедь с причастием...

Он долго разглядывал вечером свою грудь. Грудь как грудь, поросшая рыжеватыми волосами. Не особо широкая, не вздутая буграми мышц... Никакой печати, конечно, обычным глазом не наблюдалось. А вот что видно из Сумрака... думать об этом Дмитрий не хотел. Ясно лишь, что, поставив ему метку, эти самые Иные вторглись в его душу... открыли туда широкую дорогу демонам. Даже что-то такое ему приходилось читать. Давно... в первые годы после крещения.

Насколько же тогда сильнее была его вера! Никакой Антон сотоварищи тогда и близко не сумели бы к нему подобраться! Отшила бы их благодать, подаваемая новоначальным. Но - обычное дело. Годы, суета, привычка... а порой и скука. Что раньше давалось так легко, играючи - теперь требовало чудовищного напряжения воли. Которая завяла, ослабела, научилась прогибаться под обстоятельства.

- Марина Павловна, - ответил он на все её резонные доводы. - Я ведь в любом случае поеду. Даже если ради этого мне пришлось бы уволиться. Чего, как вы понимаете, я вовсе не хочу. Но тут... рассказывать обстоятельства не могу, но поверьте, речь идёт о моей душе. В самом прямом смысле слова. Вы уж извините, что так вышло.

На миг ему явилась соблазнительная идея - "погладить" её сознание, повернуть в нужную сторону. Как тогда, с капитаном Кузьминым. Но тут же, покраснев, он прошептал краткую молитву. Тут и ёжику понятно, откуда подобные соблазны выплывают.

И - набитая электричка, беготня по тверскому автовокзалу в поисках нужного автобуса... за минуту до отправления сумел втиснуться. Значит, всё зря. Ну, если не считать это очередным уроком смирения. Ты думал, всё так вот просто и сразу? Прикатил - и все вокруг тебя забегали? Сколько народу хочет встретиться со старцем, и у каждого беда наверняка покруче твоей.

Он уже направился было в сторону Преображенского храма - там сейчас шла утреня - как сзади его тронули за плечо.

Старец Сергий стоял, сложив руки на объемистом животе. Седой, с длинными, до плеч, прямыми волосами. Серые глаза его смотрели внимательно - быть может, с едва уловимой улыбкой.

Дмитрий узнал его сразу, хотя до сей поры видел только однажды, в позапрошлом году, когда батюшка читал проповедь после воскресной литургии.

Сейчас, в простеньком подряснике, старец выглядел куда менее торжественно. Проще, ближе, по-домашнему.

- Ну, пойдём, чадо. - Он говорил с заметной одышкой. Видать, не врали тётки о его болезни. - Пойдём ко мне в келью, потолкуем. Тебя звать-то как, раб Божий?

- Вот и всё, батюшка, - закончил рассказ Дмитрий. - Что же мне теперь делать?

Старец не отвечал. Сидя на низком табурете, он перебирал четки, смотрел на крашенные суриком половицы.

Пахло ладаном, теплились по углам небольшие лампадки. И всюду были иконы большие, храмовые, и совсем маленькие, бумажные, какие продаются за всяким свечным ящиком.

Дмитрий вспомнил, как чёрной молнией метнулась им навстречу келейница.

- Что вы, батюшка! Нельзя! Прилечь вам надо! Вспомните, что доктор говорил!

- Можно, Глафира. И нужно. - Не тратя более слов, старец Сергий приглашающим жестом указал Дмитрию на дверь своей кельи.

И вот теперь он молчал. Беззвучно шевелил губами - не то молился, не то у него просто трясся подбородок. Дмитрий вспомнил, что батюшке - восемьдесят четвёртый год. Ровесник ухоженной шатенки Елены Николаевны.

- Да уж, чадо Димитрие, - проговорил он наконец. - Досталось тебе. Испытывает тебя Господь наш. Но помни, что никого Он не обременяет сверх меры. Раз дал этот крест - значит, нужно это Ему зачем-то. И твоё испытание кончится. Когда - мне знать не дано, только, думаю, это тебе не на всю жизнь.