Джон Пристли - Время и семья Конвей Страница 18

Алан (в некотором смущении). Ах да... (Делает движение, чтобы уйти.)

Хейзел (громко и четко). Алан, ты уходишь? (Смотрит на него, совершенно игнорируя Эрнеста, который ждет ухода Алана; он не столь хладнокровен, каким кажется внешне, шляпа в его руке слегка подрагивает.)

Алан (испытывая неудобство). Да... знаешь... надо попрощаться и помочь одеться и... (Уходит.)

Хейзел занимается тортом, затем, не улыбаясь, бросает взгляд на Эрнеста.

Эрнест. Я только заглянул попрощаться, мисс Конвей.

Хейзел (с отсутствующим видом). Ах да... конечно... Ну...

Эрнест (прерывает ее). Для меня было большим удовольствием побывать у вас и познакомиться со всем вашим семейством. (Выжидает.)

Хейзел (вынуждена заговорить; безразлично). Ах вот как...

Эрнест (снова прерывает ее). А в особенности - с вами. Я, знаете, еще новичок в городе. Живу здесь только около трех месяцев. Я вступил в долю на бумажной фабрике Экерсли, что в Уэст-Ньюлингхеме. Вы знаете ее?

Хейзел (без всякого поощрения). Нет.

Эрнест. Я думал, вы, может быть, ее заметили. Она там стоит не первый день. В сущности, она сильно нуждается в перестройке. Там-то вот я и нахожусь. И я не пробыл тут еще и недели, как обратил на вас внимание, мисс Конвей.

Хейзел (которая знает об этом лучше других). В самом деле?

Эрнест. Да. И с тех пор я наблюдал за вами. Вы, надо полагать, заметили меня?

Хейзел (высокомерно). Нет, не могу этого сказать.

Эрнест. О, вы должны были заметить. Признайтесь, что это так!

Хейзел (естественность берет в ней верх). Ну, если вам непременно нужно знать, - я вас заметила...

Эрнест (польщенный). Я так и думал.

Хейзел (быстро и с негодованием). Потому что находила, что вы поступаете очень глупо и дерзко. Если вы хотите ставить себя в глупое положение - ваше дело, но вы не имеете никакого права ставить и меня также...

Эрнест (уничтоженный). О, а я и не знал... что дело обстояло так скверно...

Хейзел (чувствуя свое превосходство). Да, именно так!

Он пристально глядит на нее и делает шаг в ее направлении. Она сначала не смотрит на него, но затем вынуждена ответить на его пристальный взгляд. В этом взгляде есть что-то проникающее в самую глубь ее слабохарактерной натуры.

Эрнест (снова ободрившись). Простите меня! Хотя я не вижу, чтобы кто-нибудь от этого особенно пострадал. В конце концов мы только один раз живем, так давайте же, говорю я, использовать нашу жизнь! А вы, по моему мнению, - самая красивая девушка в этом городе, мисс Хейзел Конвей. Я говорил вам это - мысленно - в течение последних двух месяцев. Но сказать вам откровенно, я знал, что пройдет не много времени, как я познакомлюсь с вами. (Глядит на нее в упор.)

Он ей не нравится, но она совершенно беспомощна перед этой лобовой атакой.

Эрнест (медленно кивает головой). Вы, надо полагать, думаете, что я парень нестоящий. Но во мне есть больше, чем можно увидеть глазом. Кое-кто уже убедился в этом, а еще больше убедятся в самом недалеком будущем, здесь, в Ньюлингхеме. Вы увидите! (Меняет тон, так как в чисто светских вопросах чувствует себя неуверенно; почти смиренно.) Хорошо это будет... если я... ну, вроде как... в гости к вам приду... как-нибудь на днях?

Хейзел (снова обретая свое превосходство). Об этом лучше спросите маму!

Эрнест (шутливо). Ага, как говорится: "Спросите маменьку", да?

Хейзел (смущенная и встревоженная). Нет... я вовсе не так хотела сказать. Я хотела сказать, что это мамин дом...

Эрнест. Да, но вы ведь достаточно взрослая, чтобы иметь своих собственных друзей. Не правда ли?

Хейзел. Я не очень-то легко вступаю в дружбу.

Эрнест (с поразительной бестактностью). Разве? А я слышал - легко.

Хейзел (надменно, сердито). Уж не хотите ли вы сказать, что толковали обо мне с посторонними?

Эрнест. Да. Почему нет?

Они в упор глядят друг на друга, Эрнест - с умышленной холодностью, Хейзел - стараясь казаться высокомерной, - когда в комнату входят Мэдж и Робин, занятые разговором.

Робин (он сейчас очень авантажен). Ну да, черт возьми! Вот была потеха! Мы, разумеется, были без формы. Я - за кочегара. Работа тяжелая, но зато здорово.

Мэдж (горячо). Ничего здорового! Вам надо было бы постыдиться!

Робин (удивленный). Почему?

Мэдж. Потому что помогать срывать забастовку и быть штрейкбрехером вовсе не потеха и не здорово. Железнодорожники стремились во что бы то ни стало улучшить свое положение. Они устроили стачку не ради забавы. Для них и для их жен и детей это было чрезвычайно серьезное дело. А люди вроде тебя, Робин, думают, что это очень забавно - выполнять их работу и сделать забастовку бесполезной. Я нахожу просто позорным то, как средние классы ополчаются против пролетариата.

Робин (несколько сбитый с толку). Но ведь надо же было, чтобы ходили поезда!

Мэдж. Зачем? Если бы людям пришлось обходиться совсем без поездов, они, может быть, поняли бы, что железнодорожники чем-то недовольны.

Эрнест (сардонически). Может быть. Но мне вот думается, что они больше всего были бы заняты собственным недовольством - из-за отсутствия поездов. И достаточно будет еще нескольких железнодорожных стачек - и половина грузов будет для них потеряна навсегда, перейдет на автотранспорт. Что тогда будут делать ваши премудрые железнодорожники?

Пауза. Мэдж, конечно, слушает, но не вполне признавая за ним право вмешаться в разговор.

Эрнест. И еще вот какая вещь: рабочий класс стоит сам за себя, так почему же средним классам не постоять самим за себя?

Мэдж (холодно). Потому что средние классы давно уже "постояли за себя", как вы это называете.

Эрнест. Ну, а вы как это называете? Как-нибудь по-латыни?

Мэдж (с холодным нетерпением). Я говорю о том, что средние классы уже раньше постояли за себя, иначе они не были бы преуспевающими средними классами. Почему же надо набрасываться на рабочий класс, когда он наконец пытается отстоять свои права?

Эрнест (цинично). Все яснее ясного! Существует только определенное количество земных благ, и если вы возьмете больше - я получу меньше.

Мэдж (довольно резко). Простите меня, но это плохая экономика, а также плохая этика.

Робин (выпаливает). Да ведь у нас была бы красная революция, как в России, если бы мы стали слушать этих смутьянов, вроде какого-нибудь Томаса.

Хейзел (направляясь к выходу). По-моему, так все это глупости! Почему люди не могут сговориться?

Эрнест (видя, что она уходит). О, мисс Конвей!

Хейзел (с подчеркнутым, унижающим безразличием). Ах... да... до свидания! (Уходит.)

Эрнест смотрит ей вслед с довольно жалким видом. Затем бросает взгляд на Робина и ловит на его лице усмешку.

Мэдж (Робину). Я ведь сюда зачем-то пришла. Что это было? (Осматривается вокруг, глядя поверх Эрнеста, который ей неприятен.)