Эдуард Геворкян - Темная гора Страница 18

Подземный ход вилял то вправо, то влево, несколько раз мы проходили мимо темных щелей, а потом уперлись в глухую преграду, выложенную из кирпича. Тот, кто шел впереди, поднял камень и трижды стукнул в стену.

Сверху упала веревочная лестница. Оставив светильник на земле, человек в бурнусе быстро вскарабкался по ней и исчез в едва заметном отверстии. Сзади меня кольнули ножом, и я полез в узкий колодец, обдирая локти о шершавый камень. А когда выбрался наружу, то оказался в маленькой пустой комнате без окон.

Потом вышли во двор, огороженный высокой глинобитной стеной. У ворот действительно стояла крытая колесница. В жидком вечернем свете я разглядел одеяния похитителей. На них не было знака паутины! Времени сообразить, что это означает, мне не дали, на голову опять накинули мешок, только запах у него был не рыбный, а какой-то сладковатый, одуряющий. И я потерял сознание.

Гуси мешали отдыхать на прохладном ложе, они противно гоготали в ухо, а потом один из них больно ухватил за нос и принялся щипать его… Я дернулся и раскрыл глаза.

Мои руки привязаны к спинке стула, а ноги прижаты к ящику. Через ящик ко мне наклонился здоровенный детина с длинными волосами и крутил мне нос. Заметив, что я пришел в чувство, он прекратил это занятие и отошел в сторону.

Муть из моей головы переместилась в желудок; я напрягся, чтобы удержать его содержимое. Глаза слезились, в ушах рокотало. Чуть погодя, когда немного полегчало, я обнаружил себя в большой пустой комнате с двумя окнами. Я сидел у стены, руки мои были уже свободны, но ящик у колен по-прежнему мешал встать. В неярком свете расставленных по углам светильников лица стоявших вокруг меня людей казались зловещими. Трое у стен, двое у окон, а один присел на скамью. Этот был самым старшим, судя по сединам.

Не знаю, сколько я пробыл без чувств, но, судя по тому, что во рту еще оставался мускатный привкус фисташек, которыми я лакомился в порту, меня еще не перевезли в Микены.

Заметив, что я стряхнул с себя дурман беспамятства, седой что-то шепнул стоящему рядом детине с длинными волосами, тот подошел, поднял меня прямо со стулом и отнес на середину комнаты. Развязал руки и встал за спиной.

— Назови свое имя! — повелительно сказал седой.

— Та… Тар… — Голос мой звучал сипло.

Я осекся, но не потому, что не мог говорить. До меня дошла несуразность вопроса. Они что, не знают, кого схватили?

— Ты прислуживаешь гоплиту, — продолжал между тем седой, не дожидаясь ответа. — Слуга из нижних каст, так? Но ты что-то знаешь о звездных машинах. Откуда тебе это известно, ведомы ли тайны управления? Ответь нам без утайки и можешь ничего не опасаться. Будешь упрямиться — вон тот, что у двери стоит, очень не любит упрямцев.

Я обернулся. Стоящий у двери юноша в темном хитоне приветливо помахал рукой и подошел ближе. Да только улыбнулся он скверно, а на пальцах у него зловеще блеснули шипы и когти строгой рукавицы. Довелось однажды видеть, как стражники усмиряли обезумевшего соратника с помощью таких вот рукавиц. Струйка холодного пота сползла по позвоночнику. Я понял, что меня похитили вовсе не служители Дома Лахезис, а лихие люди. Служители не стали бы задавать странные вопросы. Да я бы сам все выложил, не дожидаясь, когда начнут мозги вытравливать!

Так и этак выходило плохо. Но одно дело — попасть в руки блюстителей порядка, другое — к тем, кто порядок ни во что не ставит. Там смерть достойная и заслуженная, здесь — муки смертные и кончина пустая. Все знают, что последователи Безумного никого живым не отпускают, а кто примет их грязное установление, тому назад дороги нет.

В том, что я оказался в ловушке Безумного ментора, сомнений не было. Обмануть, ограбить, пусть даже убить — пойти на это мог всякий лихоимец, не попавшийся до поры многовидящему оку блюстителей. Но если пахнет сговором, то все ясно. Кто в здравом уме пойдет на такое!

— Отпустите меня, люди добрые, — сказал я. — Ни в чем постыдном не замешан, чту закон и порядок, а ежели вам деньги нужны…

Седой поморщился и сделал знак юноше. Я вместе со стулом повалился на пол. Хорошо, что тот ударил открытой рукой, а не рукавицей, успел подумать я, но тут молодой злодей пару раз пребольно прошелся носком сапога по моим бокам.

— Ну хорошо. — Седой сурово посмотрел на меня, затем перевел взгляд на молчаливого человека в бурнусе: — Покажи ему!

Я подобрался, ожидая нового удара, но человек в бурнусе только извлек из недр своего одеяния небольшую коробочку и, приблизившись, слегка приоткрыл ее. Из щели выметнулась мохнатая клешня и тут же втянулась обратно. Зубы мои застучали от озноба. Укус ядовитого краба бывает хуже смерти, если не принять вовремя противоядия. Умереть не умрешь, но и жизни никакой не будет — руки и ноги отнимутся на долгие годы, если не навсегда, а сам превратишься в пускающего слюни дурачка с разжиженной головой.

— Нам человека убить, что плевок растереть! — гаркнул молодой парень, взмахнув в опасной близости от моего лица строгой рукавицей. — Пойдешь с нами по своей воле — жив будешь, а не хочешь, так все равно пойдешь! Сейчас вырву твою печень и съем, посмотрю тогда, как заговоришь!

— Ты хоть сам понял, что сказал? — огрызнулся я. — Усы отрасти, а то соплей подавишься!

Руку я отдернул быстро, но он все же задел ее, и три полосы взбухли кровью на моем запястье. Седовласый прикрикнул на юнца и тот, невнятно бормоча себе под нос, удалился.

— Чопур горяч и нетерпелив, но зла тебе не желает, — сказал седовласый и дал мне тряпку обмотать порезы.

Я ничего не ответил, хотя меня и подмывало спросить, всегда ли столь болезненны добрые дела молодого Чопура. Бояться я перестал, потому что убей они меня сейчас, позора для семьи и рода никакого, а если пожар в Доме Лахезис с именем моим не свяжут, так и вообще почет! Рано или поздно попадется кто-либо из этих злодеев, тогда все и станет ясно. Крики этого молодца с рукавицей вышибли из меня страх перед ядовитым крабом.

Седой кряхтя поднялся с места и пошел к дверям. За ним последовали другие, остался только человек в бурнусе, который присел в углу со своей жуткой коробкой. Не обращая на меня внимания, он достал краба и принялся скармливать ему какие-то крошки. Я посидел немного на стуле, потом осторожно встал. Окрика или удара не последовало. Подошел к окну, выглянул.

В лунном свете было видно, что комната находится высоко над землей. Внизу ползли светящиеся точки — факелы или светильники, из тьмы доносились скрежет металла, буханье молотов, скрежет и шварканье напильников. Убежище похитителей недалеко от порта, догадался я, где-то рядом с мастерскими. А потом я поднял глаза и понял, что ошибся. В звездном небе прямо передо мной словно треугольник тьмы, окаймленный пурпурной линией рабочего свечения, возвышалась Большая Пирамида. Что-что, а Машину Машин, я узнаю даже в полном мраке!