Валентин Бабакин - Путь Анубиса Страница 18

– Хотелось бы, думать иначе. Но не будет так, – чуть громче дуновения вкрадчивого ветерка прошептал Василий и оглянулся на Вовку. Тот лежал на бревнах, заложив руки за голову и устремив отрешенный взгляд в небо. На ногах у него красовались лапти, сплетённые Степаном. Вовкины тапки размокли и пришли в негодность. Сам Степан клевал носом на корме. Дремал, но весло не выпускал из рук, управляя, как говорится, на автопилоте.

Последний поворот не заставил себя долго ждать. Сразу за ним впереди открылось широкое водное пространство. Вскоре более мощный поток подхватил плот и понес в неизведанные дали вблизи каменистого левого берега. Противоположный берег темнел высокими и скалистыми обрывами примерно в полукилометре.

– Он где-то здесь, – подал голос Вовка. Василий посмотрел на сына. Тот продолжал неподвижно лежать на бревнах плота. Глаза его были закрыты.

– Он тут. Я его чувствую, – произнес сын, не открывая глаз. Произнёс негромко. Но от этой, тихо прозвучавшей фразы, Василия, словно, холодной волной окатило.

– Кто здесь? – спросил он, уже понимая, о чем говорит сын. Вовка открыл глаза, резко подскочил и устремил свой взгляд в сторону скалистого правобережья.

– Я чувствую его, а он чувствует меня, – прошептал он. – Ближе к левому берегу! Ближе! Быстрее!

– Ты чего суетишься-то? – пробурчал Степан. – Хорошо плывем ведь. Сейчас грамм бы двести…

Он не успел договорить. Уши у всех троих путников резко заложило, как это бывает при жесткой болтанке самолета на воздушных ямах. Что-то невидимое и тяжелое навалилось до боли на барабанные перепонки, а в следующий миг вода в полусотне метров позади плота вспенилась с шумом кипятка, рвущегося из жерла гейзера. Василий, не раздумывая, схватился за автомат, вскочил на ноги и, сдергивая предохранитель, увидел, как над рекой, вспарывая её поверхность, мечется яркий зеленый луч. Его источник скрывался где-то среди скал правого предела реки.

– Гипердолоид, блин! – завопил Степан, схватил Вовку в охапку, и резво бултыхнулся вместе с ним в воду. Плот резко качнуло от толчка и швырнуло в сторону. Василий, теряя равновесие, нажал на курок, и, падая на бревна, дал короткую очередь в сторону предполагаемого местонахождения врага.

Луч яростно заметался над рекой. Вовка и Степан тем временем барахтались за бортом. Зелёный огонь бестолково срубил на левобережном речном крутояре несколько деревьев, ударился в скалистую твердь, разбрасывая каменные сколы, и вновь запрыгал над водой в сумасшедшей пляске.

Но плот уже уходил за поворот. Зеленый огонь ударил ещё раз, вспарывая воду, потом ещё и ещё.

«Не попадает. Словно мешает что-то», – мелькнула у Василия мысль.

Еще один огненный удар. На этот раз снова по верхушкам деревьев. И всё. Скала на противоположном берегу, откуда бил огонь, скрылась за поворотом. Кажется, пронесло. Степан с Вовкой, хлюпая руками по воде, подплыли к плоту и забрались на бревна.

Степан встал на четвереньки, помотал головой и лег на плот пузом, раскинув руки в стороны. Вовка стянул через голову рубашку, отжал её и разложил на плоту. Затем снял штаны. Тоже отжал. Всё это он проделывал спокойно и деловито.

-– Не попал, сволочь, – выдохнул Степан. – Вот же гад. Что же это за гад такой?

– Он не мог попасть, – спокойно произнёс Вовка. – Он находится в другом осколке пространства. Граница между пространствами сбивает луч. А сам он заблудился в этих осколках. Иначе он бы меня давно уже нашел.

– Какие ещё осколки? – поинтересовался Степан.

Вовка ничего не ответил. Только рукой отмахнулся. Чего объяснять-то? Всё равно не поймут. Василий внимательно посмотрел на сына. А ведь его слова не лишены смысла. Почему бы и нет? Осколки пространства. Вполне может быть. Это кое-что объясняет. Объяснение фантастическое, но не лишенное смысла. Разорванное пространство. Вся эта местность есть только иллюзия единого целого. Обычное пространство представляет собою непрерывную ткань. Но здесь этот закон построения нарушен. Так, так. И что из этого? Что?

Василий посмотрел на Вовку. Сын сидел на краешке плота, устремив взгляд на дальний берег реки.

– Он идет за мной, – произнёс Вовка. – Он запутался в осколках пространства. Но он идет. Он настроен на меня. Я его чувствую, а он чувствует меня. Рано или поздно он найдет меня. Для него не существует преград. Зачем же я ему нужен?

В голосе сына не было страха. Только интерес неподдельный.

– И ещё я чувствую, – продолжил Вовка. – Раньше он хотел меня живым взять. А теперь я ему и мертвый сгожусь. Он убить меня не прочь.

Василий смотрел на сына, а тот спокойно произносил эти слова, без тени страха.

– Надо к берегу приставать, – сплюнув в воду, предложил Степан. – Мы тут как на блюдечке с голубой каемочкой. А в лесу этот гад нас с того края реки не достанет. Среди деревьев укроемся и пешком доберемся куда надо. Тише едешь – дальше будешь.

– Пожалуй, что так и сделаем, – согласился Василий и начал загребать влево. В тот же миг вдоль реки рванул холодный порыв ветра, поднимая на воде крутую пенную волну, а на уши вновь навалилась давящая тяжесть.

– Что-то, похоже, опять неладно, – заметил, насторожившись, Степан и быстрее заработал веслом, а Василий, предчувствуя недоброе, посмотрел в сторону правого берега и увидел там вместо скалистых крутояров клубящуюся черноту. Облака над ней медленно пульсировали и расползались по небу в стороны как отражения на поверхности гигантского мыльного пузыря.

– Он идет к нам! – пронзительно крикнул Вовка. – Он идет сюда!

Чернота, начала бесшумно разрываться багровыми сполохами и медленно надвигаться на плот.

– Быстрее! – завопил Степан, лихорадочно работая веслом.

«Не успеем», – мелькнула невеселая мысль в голове Василия.

Накрыв половину русла реки, темень неожиданно остановилась, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и напряженно забурлила, вытягивая перед собой черные протуберанцы, похожие на щупальца гигантского осьминога. Во всем этом ужасающем глаз действии кипел яростный внутренний порыв, пытающийся преодолеть некую противоборствующую силу. Багровые сполохи во тьме участились, послышался отдаленный гул, схожий со звуком камнепада, и Василий отметил с неприятным для себя чувством, что вопреки его и Степана усилиям, плот не двигается более к берегу. Наоборот он начал медленное движение обратно, будто притягиваемый этой жуткой теменью.

Дохнуло ледяным холодом. По черноте прошла судорожная волна, затем еще одна и она медленно подалась назад, затем остановилась и вновь продвинулась вперед на расстояние каких-то полусотни метров от плота. Багровые сполохи внутри неё закружились, слились в один красный огонь, приобретая постепенно размытые формы гигантской головы хищного зверя. Его морда, оскалив дымящуюся сизым маревом пасть, медленно продвинулась вперед за пределы черноты и нависла над плотом. Зрачки ее холодных глаз светились яркой зеленью.