Роман Солнцев - Очи синие, деньги медные Страница 18

Мы пошли вместе обедать в дешевое кафе на первом этаже. Мне было тут же объявлено, что вечером мы снова играем в роскошном "Яре". Что публика просит больше тюремных мелодий. - "Мурку" не забыл? - спрашивал, подмигивая, Колотюк. - А "Постой, паровоз, не стучите, колеса"?

Подмывало спросить, не видели ли они благодетеля Валерия Петровича, но я прикусил язык в самом прямом смысле. Сиди, молчи! Наверно, кровь во рту.

- Ах, наш скрипач! А я-то в "скорую помощь"... а они приезжают - там заперто! - мурлыкала Аня. - Теперь я сама тебя буду лечить... материнским молоком! Ха-хаха!.. - И мы еще не поднялись из-за стола, она - видимо, для того, чтобы для интимного разговора удержать возле себя - схватила за ручку футляр от моей скрипки - он лежал на пустом соседнем стуле - и удивленно замигала крашеными черными глазищами. - Такая легонькая?!

И тут я мгновенно понял: здесь, здесь спасение... Медленно насупился и, забрав футляр, положив на колени, открыл его и сделал потрясенный вид:

- Господи!.. - Зачем я так сделал, и какие могут быть последствия, я еще не просчитал. Но инстинкт иногда ведет вернее пули. - Что?.. - побледнела легковерная Анна и заглянула в пустой футляр. - Украли?.. Но никто не подходил? Где метрдотель?..

- Погодь!.. - остановил ее Колотюк. Он недоуменно смотрел на меня. - Ты сюда шел - она была? - Теперь я уж и не знаю.. - медленно цедил я, потирая лоб. - Чувствую себя хреновато... Заехал домой после больницы, забрал ее и сразу к вам...

Колотюк и Анна переглянулись. По их взглядам можно было понять, что меня, конечно же, ограбили.

- А ну, срочно к тебе! И в "ментовку"!..

На "Volvo" подкатили к моему дому. Вот наш подъезд, стоят старушки, испуганно смотрят на меня, и я понимаю - в квартире побывали гости. Да, дверь открыта нараспашку. - Вот так вот ворвется с автоматом... и застрелит! - слышу перешептывания. - Но этот-то сосед наш! Музыкант! - Все они музыканты!.. - А это - цыганка... - Все они цыгане!.. А может, и чеченцы... переоделись... Из разговоров понимаю - сбежал из воинской части солдат с оружием, и вот его ищут по городу с овчарками. Конечно, это остроумная "утка", запущенная людьми Мамина. Ну и тем лучше. Как славно все сложилось. Мы вошли в мою квартиру - все сдвинуто, перевернуто: тахта, стулья... словно Наташа - крохотная "Барби", которая могла спрятаться под лежанкой. - Так ты что, не увидел ничего этого? - поразилась Анна. - Когда за скрипкой-то заходил?

Я осторожно ответил, потирая лоб: - Когда заходил... кажется, тут было побольше порядка... Может, они в два приема? Не знаю, не знаю. - Я застонал.

А в дверях уже стоял милиционер, худенький юноша с тоскливыми глазами, - соседи вызвали.

- Кто будет потерпевший? - спросил он, доставая блокнот.

- Потерпевшим будет... то-есть, потерпевшим может стать любой, - огрызнулся Колотюк, продемонстрировав, как ни странно, чутье к русскому языку. - А вот СТАЛ потерпевшим наш музыкант Сабанов Андрей Михайлович. Скрипочку увели. Что еще Андрей?

Я сделал вид, что оглядываю жилье. - Так, по мелочи... бритва "Филипс"... телевизор "Самсунг", маленький такой... - Я что-то еще бормотал, сам не зная для чего лепил неправду, со страхом ожидая дальнейшего развития событий. Милиционер записывал. Неожиданно вошел еще один сотрудник милиции, судя по погонам - капитан. Он курил и разглядывал меня. Если бы я вспомнил о законах субординации, я бы сразу сообразил: поступок для офицера чрезвычайный. Когда, какой капитан придет к простому ограбленному человеку на дом? И если я всетаки почувствовал что-то недоброе, то именно по взгляду вошедшего.

- Ну, все, иди пока... - он выгнал молоденького милиционера и в лоб спросил у меня. - Где был ночью? - Послушайте, - вдруг закипел Колотюк. - Зумавел э маря ле наеса... пробует море пальцем! Во-первых, не на "ты"! И не он, а его ограбили! Он ночевал в больнице из-за сердечного приступа... а тут кто-то похозяйничал. - Да, - почти не размыкая губ, полу-спросил, полу-согласился капитан. - Поехали.

- Куда?.. - прошептал теперь я сам. Хотя прекрасно понял, куда. - Но мы его не отдадим!.. - заволновалась Аня и перебросила черную пышную косу с груди за спину. - Вы не там ищете! У него, у него украли! Андрей, покажи ему паспорт... Он здесь прописан.

Но хмурый офицер милиции ничего не стал объяснять - кивнул на дверь, и мы вдвоем вышли. Футляр от скрипки я почему-то прихватил с собой. За нами недоуменно последовали Колотюк и Аня. Я с капитаном сел в старый мятый "Жигуленок", а мои коллеги по цыганскому театру - в "Volvo".

Через несколько минут обе машины оказались перед современным синим зданием в семь этажей, с ослепительной алюминиевой крышей в готическом стиле, с отгороженным двором, автоматическими воротами и проходной.

- Что это? - спросила Аня.

- Гостиница "Кристалл"... офис Мамина, - пробурчал Колотюк. Ничего не понимаю, ромалэ. - Но было видно, что он уже о чем-то догадывается, и вся эта история ему очень не нравится.

А я понял - теперь мне надо стоять на своем, иначе хана. - Если хотите, можете с нами подняться, - буркнул офицер "цыганам", может быть, из симпатии к ним - наверняка не раз видел их если не на сцене, то в ресторанах. - Характеристику дадите.

Молодые парни в глаженых костюмах цвета мокрого асфальта расступились, дав нам возможность войти в лифт. Финский лифт мягко поднял на четвертый этаж, и на выходе нас встретили точно такие же молодые охранники, почти мальчишки, но с неподвижными, чекистскими совершенно глазами (сужу по старым кинофильмам). Один из них, достав из кармана маленькую телефонную трубку, шепнул в нее и, услышал ответ, буркнул нам:

- Четыреста первый номер.

Я уже знал, кто нас ждет. Но знать бы, что меня ждет. И хорошо это или плохо, что со мною коллеги по "Ромэн-стриту". Начну врать - поддержат ли?

Мы ступили в огромный гостиничный номер-люкс, уставленный золоченой арабской мебелью в стиле рококо, если я в этом что-то понимаю. Мамин сидел вдали, в углу, за письменным столом, худой, сутулый, в узких поблескивающих очечках на лошадином лице. Не знай я его раньше, подумал бы - какой-нибудь бухгалтер или ученый из Академгородка, ни за что бы в голову не пришло, что это и есть местный "вор в законе" или как там его. Лидер. Авторитет. Мамка с хреном, как зовут его березовские пацаны.

В ушах у меня грянула блатная песня, которую я среди прочих играл Мамину всего два дня назад: "Я ж у тя не спрашиваю, что у тя болить... а у тя я спрашиваю, что ты будешь пить... Пельзенское пиво, самогон, вино, "душистую фиалку" али ничего?" Интересно, "душистая фиалка" - это одеколон?

Едва глянув на нас, Мамин тихо сказал пареньку у входа:

- Гостям кофе, коньяк... пусть в голубом холле подождут.. и сам посиди с ними... пока мы с Андреем Михайловичем... - Ага, и имя-отчество знает.