Джейн Йолин - Карты печали Страница 18

Я посмотрел на зернышки и вздохнул. Кто-нибудь другой, вроде Т'арремоса, захотел бы прикарманить орешки, а старуху вместо этого придушить. Но у меня был приказ и, кроме того, она была бабушкой Линни. Мои руки не должны принести ей страдания.

Я подобрал зернышки и вбросил одно за другим в Чашу. Они тихонько звякнули. Затем я влил немного вина Королевы из фляжки, которая была у меня с собой. Не годилось отправлять старуху в ее последнее путешествие с их обычным пойлом Земель. Она отправится с шиком; это была моя собственная идея.

- Я готова, - сказала она.

Я обернулся и взглянул на нее. Она стояла в дверях, одетая в длинное темное платье, покрывавшее ее от шеи до лодыжек. Жители Земель идут к смерти укутанные, тогда как мы, члены королевской семьи, просто укрываемся прозрачной шелковой простыней. Я не выразил никаких чувств, даже не моргнул, потому что я не хотел смущать ее.

Я тихо поднялся за ней по лестнице, по крайней мере, настолько тихой, насколько позволяли ступени, потому что они вздыхали и стонали под двойной тяжестью наших шагов - странный аккомпанемент путешествия.

Комната наверху была без окон, соломенная крыша над ней старая, в ней стоял отчетливый запах плесени. Темнота нарушалась единственной свечой, и в ее тусклом свете я ясно увидел кровать с искусно украшенными резьбой ножками, со сверкающей чистотой постелью. Над кроватью висел рисунок с изображением креста и шара.

Без лишней возни старуха легла и сложила руки одну поверх другой на животе.

- Мне не надо исповедоваться перед тобой, - сказала она. - Я все сказала вечером дочери.

Я кивнул. Они обе знали. Эти женщины не боялись правды. Седовласая из породы стойких.

Я опустился около нее на колени и протянул Чашу.

- Давай, возьми Чашу, - сказал я. - Тебе понравится вино. Оно, - я поколебался, потом решил соврать, - с благословением Королевы и с тремя зернышками с ее люминовых деревьев.

Она без колебаний взяла Чашу и осушила ее, как будто ей не терпелось уснуть. Затем она отдала ее мне.

Когда выпитое вино начало действовать, глаза у нее сперва заблестели, потом затуманились. Рот начал растягиваться в гримасу, которую мы называем Улыбкой Мертвеца. Она начала что-то шептать, и услышанные мною обрывки слов убедили меня, что начались видения, потому что она говорила о святых и светлых вещах.

Я начал подниматься, но она протянула руку и схватила меня за руку. Она приподнялась на локте.

- Ты заставишь их помнить меня?

- Да.

- Пусть строчки твоих поминальных песен будут длинными, - медленно сказала она хриплым голосом. Она откинулась на спину и закрыла глаза.

- Пусть смерть твоя будет короткой, - ответил я и снова опустился около нее на колени. Я оставался рядом, пока она не перестала дышать. Затем я положил ей на веки два погребальных камушка, еще один подарок Королевы, и ушел.

Я намеревался ненадолго зайти в Зал Плача, чтобы всего лишь сказать матери Линни а ее доме, прикоснуться к парням и уехать. Но когда мать увидела меня, она встретилась со мной взглядом, а потом отвела глаза, как будто не желая знать правду. Тыльной стороной руки она прикрывала рот. Я удивился, что она так расстроилась: она ведь все время воевала со старухой.

Потом она отвернулась и что-то шепнула старшему и младшему из парней. Они сразу же ушли из Зала домой, чтобы выставить бабушкину оболочку.

Тогда я понял, что мне выпала честь исполнить просьбу умирающей. Я стал рядом с матерью Линни.

- Смерть бабушки была короткой, - сказал я.

Она кивнула, все еще не глядя на меня.

- Я бы хотел оплакать ее, - сказал я.

Она все еще, казалось, не понимала.

- Я бы хотел остаться на Семь дней и оплакать ее, - сказал я. - Я сделаю это бесплатно, в знак уважения, которое испытываю.

Она молча согласилась.

- Пошли этого парня, - я с силой ткнул его пальцем в плечо, - в Эль-Лалдом сказать Седовласой... Линни... что ее бабушка умерла. Скажи ей, что боли не было, что были свежие видения и в конце легкий сон. Скажи ей... что я горюю вместе с ней.

Парень тотчас отправился. Я одолжил ему белого коня. Как я понял, он умел ездить верхом, как будто родился в седле. Этого я не ожидал. Я, скорее, думал, что он будет часто падать и, возможно, потеряет лошадь и вынужден будет доковылять до города, чтобы передать послание. Но он прильнул к седлу, как пиявка. Это был его единственный талант.

Мать Линни, по-моему, все это время не разговаривала со мной. Ее собственной матери не было, спорить было не с кем, и она как будто лишилась языка. Но я созвал много людей в ряды плакальщиков по старой женщине, ее оплакивали хорошо и искренне. Думаю, что ее дочь получила некоторое удовлетворение.

К концу оплакивания вернулся парень с лошадью, и я вернулся на ней домой. Он ничего не говорил о большом городе; я не спрашивал. Но я видел в его глазах тоску по городу. Отныне он всегда будет завидовать сестре. Она больше не будет для него Ножки-Палочки.

Когда я вернулся, весь Эль-Лалдом гудел по поводу Седовласой и ее плачей. Она писала одну поэму за другой, бурное цветение причитаний. Но если у меня и была надежда получить какую-то выгоду от ее славы и надежда прикоснуться к ней, то я ошибся. Сразу после Седмицы ее сделали ученицей Мастера-Плакальщицы, Плакальщицы Королевы, и никто, кроме Мастера и самой Королевы, не имел права разговаривать с ней в течении этого года обучения.

- ТОГДА ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ ЗА ЭТОТ ГОД?

- Она жила, ели и спала в Доме Наставлений, в маленьком домике во внутреннем дворе апартаментов Королевы. Это мне было известно. Но Мастер-Плакальщицы хорошо стерегут свои секреты. Нам только говорят, что ученицы должны выучить главные сказания, а также дополнения к ним. Они должны прочно держать все учение о земле у себя во рту. Есть три ступени: Чистота Рта, Чистота Ума, Чистота Сердца. Но нам известны только сами эти названия, что они означают - мы не знаем.

- НО ТЫ ВЕДЬ КОРОЛЬ.

- Но я - не Королева. И я не Мастер-Плакальщица.

Я дважды видел Седовласую на дорожках и однажды в Зале Плача Королева, когда она помогала готовить стол для оплакивания последней из живущих сестер Королевы. Но мне не разрешили говорить с ней, потому что в этот момент она очищалась от всего, кроме сказаний, которые ей надо было запомнить. Это называется "родиться заново". Она перерождалась в Мастера-Плакальщицу.

Процесс рождения Мастер-Плакальщицы обычно занимает полжизни, так много надо выучить, но Линни завершила его в один год. Наверное, поэтому произошло то, что произошло. Она ведь еще была так молода, пожалуй, слишком молода. Но тогда кто мог это знать? Разве жрица не предсказала: "Дитя Земель поведет в путь"? Мы все верили, что это дитя была Седовласая.