Анатолий Маркуша - Приключения капитана Робино Страница 18

И тут, что-то внутри меня, будто лопается, я прихватываю полы пиджака, раскидываю руки в стороны и с диким воем — у-у-у-у — семеню в вираже перед почтенной комиссией.

Глава собрания смотрит на меня с недоумением и, кажется, с состраданием. А первый из профессоров принимается заразительно хохотать, при этом он выкрикивает:

— За находчивость — пять! Пять ему за остроумие! И все члены комиссии единогласно голосуют за это предложение. Мне так и не удалось узнать, чего хотел уважаемый старший товарищ, чего он так настойчиво от меня добивался? И сегодня не ведаю в чем разница между почему и как летает реактивный самолет. Впрочем, куда важнее другое — после того дня я получил законное пилотское свидетельство летчика-испытателя и, как многие меня предупреждали, нажил себе еще одного опасного противника: старик никому и ничего не прощал. Конечно, персонально на меня ему было решительно наплевать, но дружный профессорский смех требовал возмездия. Однако внешне все выглядело обычно: меня приказом ввели в штат летного состава фирмы, теперь шеф-пилот оказывал мне не только полное доверие, но и всячески подчеркивал свое особое расположение. Время от времени на меня выходила «Рязань». Без особых ухищрений, правда, и не вдаваясь в подробности, она дала понять: муж — мужем, но персоной грата остаюсь я. Спрашивается, чего можно было требовать от жизни при таком раскладе?

Только я давно заметил: слишком хорошо — тоже нехорошо. Отлетав очередное задание, не стащив еще комбинезона, едва успев отстегнуть наколенный планшет с записями, сделанными в воздухе, я уселся было писать отчет о полете, как меня позвали к городскому телефону. Подумал: ну, некстати — отчет о полете надо писать по горячему, дымящемуся, можно сказать, следу, не отвлекаясь, а тут…

На мое неприветливое «да» в телефонной трубке откликнулся незнакомый густой баритон и выдал примерно такой текст:

— Товарищ Робино? Вас беспокоит майор Завадский, нам нужно встретиться, желательно завтра между семнадцатью и восемнадцатью часами в гостинице «Центральная», на третьем этаже в комнате триста семнадцать. Вы меня поняли?

— Я не гулящая девка, майор, и в гостиничные номера по вызову не являюсь. Если это не розыгрыш и вы на самом деле майор, потрудитесь прислать официальную повестку. — С этими словами я повесил трубку, не дожидаясь ответа неизвестного мне майора или «майора».

Если спокойно разобраться, ничего не случилось, но настроение капитально испортилось. Преодолевая раздражение, усилием воли не позволяя себе отвлекаться, я вернулся к отчету. Когда закончил, направился в столовую. По дороге встретил Юлю. К тому времени мы были уже довольно тесно знакомы, и я знал, какую роль в моей судьбе сыграла эта близкая и давняя подруга «Рязани», понятно, я был ей благодарен. Не скажу, будто мы всерьез приятельствовали, но, как мне кажется, испытывали вполне взаимное расположение друг к другу.

— Привет, — улыбнулась Юля, — что случилось? — улыбка немедленно исчезла с ее лица. — Ты же отлетал вроде нормально, я слышала, как Игорь Александрович Генеральному докладывал, нахваливая исполнителя, а теперь видок у этого самого исполнителя… того гляди, не укусил бы.

— Не кусачий я, Юлечка, я самый мирный на свете человек, а если у меня злющий вид, то как тут не разозлиться, — и я рассказал Юле об имевшем место звонке из органов, отнюдь не тех, что приносят радость.

— Хулиган! Вот уж не ожидала такого остроумия…

— Кто хулиган? Я — хулиган? Осторожней, подруга, каждый понимает сказанное в меру своей испорченности.

— Странно… — как бы и не слыша меня выговорила Юля и предожила: — Может пойдем и покурим?

— Не курящий я, но с такой девочкой готов хоть в курилку, а могу и на край света, подруга.

— Оказывается ты не только хулиган, но еще и бабник? Юля курила какие-то сильно пахучие сигареты. Времени это отняло не больше минут десяти, и я узнал, что на днях был звонок из управления Военно-Морского Флота к нашему кадровику. В точности Юля не знала, чего именно они хотели, но можно предположить — интересовались капитаном Робино вроде бы для уточнения анкетных данных.

— Эта информация строго конфиденциальная, только — между нами! — не приминула предупредить меня Юля.

К военным морякам я никогда никакого отношения не имел. С чего бы мог кто-то интересоваться моей анкетой? И тут, будто на киноэкране мне увиделась не худшая забегаловка на бульварчике близ Петровских ворот, оскаливший клыки Тимоша, готовый, как показалось, кинуться на адмирала, и удаляющаяся спина оскорбленного мужа «Рязани». Она ведь потом говорила что-то такое… вроде бы он собирается подложить под меня свинью. Чего ждать и откуда?

— А-а, бог не выдаст, свинья не съест, сказала Юля — не бери в голову и не расстраивайся раньше времени. Придумаем что-нибудь.

Наверное в моем возрасте не фасон декламировать перед дамами чужие стихи, впрочем, и свои — тоже. Но тут как-то совершенно непроизвольно получилось, как всплеск из подкорки: «Я хочу быть понят родной страной, а не буду понят, так что ж, пройду над родной страной стороной, как проходит косой дождь».

— Скажите пожалуйста, какая разносторонность! Этот хулиган и бабник, оказывается, еще и лирик, — с усмешкой заметила Юля.

Надо было как-то подзажаться, чтоб не расползтись в переживаниях, предчувствиях и прочей чертовщине. Вот я и пошел к Игорю Александровичу и попросился слетать на учебно-тренировочной пилотажной машине, что стояла около нашего ангара, вроде бы безо всякого дела.

Шефа я перехватил на стоянке и попросил:

— Игорь Александрович, разреши слетать на «малыше», — тут я махнул рукой в сторону ангара, — есть потребность поразмяться.

— Чего? Потребность есть… Пошли. — И он молча зашагал к административному корпусу, ничего более мне не говоря и ни о чем не спрашивая.

Только перед самой дверью Александрова сказал:

— Ладно, слетаешь. А задание получишь от Александрова. Кроме хозяина кабинета там оказалась молодая женщина. Откровенно говоря, я ее толком и не разглядел сначала.

— Вот вам, Мирон Иванович, — говорит Игорь Александрович, — летчик-инструктор, — тут он показал на меня, — а я, с вашего разрешения, пойду готовиться к вылету по своей работе.

Не очень понимая, что происходит, какая кошка пробежала между моими начальниками — держались оба вполне корректно, старались не показать вида, я ждал что же произойдет дальше. Александров отпустил Игоря Александровича готовиться к его полету и, когда мы остались одни, то есть — втроем, сказал: