Любен Дилов - Упущенный шанс Страница 18

Случилось это месяц назад, в самый канун Нового года. Праздновать мы собирались вместе, однако, поскольку в последний день Иван так и не позвонил мне, я решил, что он не успел вернуться из командировки на Землю. Своей жене он сообщил, что ему задерживают анализ проб, который должен быть сделан в земных условиях, но что любой ценой постарается поспеть к встрече Нового года.

Вечером я им позвонил. Его супруга, едва появившись на экране, тут же выключила изображение. У меня мелькнула мысль, что она разукрасила себя какимто косметическим средством и потому предлагает мне удовольствоваться тем, что я смогу слышать ее голос.

— Нет его, — ответила она на мой вопрос, и я почувствовал, что она готова расплакаться. — Не приехал.

— Иван, — принялся утешать я ее. — Не переживай. Он просто не смог выбить себе места в космолете. Ты же знаешь, что там творится под Новый год.

— Меня зовут Ивонн, а не Иван, — зло поправила она.

— Прости, пожалуйста…

— Сколько можно прощать? — не на шутку рассердилась она, но на экране так и не показалась.

Вот ведь незадача: он — Иван, она — Ивонн. Тот хоть не злился, когда мне случалось спутать его имя.

Осторожно, стараясь не повторить ошибки, я предложил:

— Слушай, Ивонн, приходи к нам. Не сидеть же тебе одной в новогоднюю ночь Сердито пожелав мне хорошо повеселиться, она отключила связь.

Вскоре после новогоднего салюта я позвонил снова, чтобы вместе с женой поздравить ее с наступлением Нового года, однако никто не ответил. Мы решили, что она празднует в какой-нибудь другой компании, а моя жена, даром что они с Ивонн подруги, ядовито заметила:

— Эта парижанка даже на Титане ухитряется наставить ему рога.

Разумеется, она возводила напраслину. В метановой атмосфере Титана без скафандра немыслимо выйти за порог, а в скафандре флиртовать несподручно даже завзятым кокеткам. Несколько отелей постоянно забиты до отказа туристическими группами. Под Новый год, когда наплыв туристов особенно велик, в Долине молчания устанавливают для них временные герметические бараки.

Не знаю, какому идиоту пришло в голову такое название, — во всех долинах Титана, равно как и в его горах, одинаково царит гробовое молчание. На Земле люди истосковались по тишине, поэтому, как только им предлагают провести неделю в какой-нибудь Долине молчания, они без разговоров готовы расстаться со всеми сбережениями. Стоит, однако, распихать несколько тысяч туристов по временным баракам, как от такого молчания хочется сбежать на другой конец солнечной системы.

Конечно, супруга моя совершенно напрасно позавидовала способностям француженки. Ивонн разбудила нас ни свет ни заря. Хотя в голове моей все еще пузырилось шампанское и трудно было фиксировать взгляд, я отметил, что она не прячет больше своего лица. Лицо было зареванное.

— Заклинаю тебя — приезжай немедленно! Немедленно!

— А что стряслось?

— Приезжай, сам всё увидишь!

С трудом координируя движения, я медленно, как паралитик, натянул на себя скафандр, стараясь тщательно проделывать все операции, поскольку за порогом подстерегала опасность. Вывел из гаража ракетные сани. Пришлось изрядно помучиться, пока заработал мотор: несмотря на то, что жили мы на обогреваемой Сатурном стороне планеты, и на наличие атмосферы на Титане, космический холод оставался здесь полновластным хозяином. Жена было решила ехать со мной, но я приказал ей вернуться в дом. Ведь Ивонн просила приехать меня, и нельзя было исключать возможности, что я застану там картину не для слабонервных.

Поскольку из-за возни с санями я подзадержался, Ивонн уже успела взять себя в руки. Во всяком случае, так мне показалось, когда она впускала меня в прихожую через герметический люк шлюзовой камеры. Глаза у нее были совершенно сухими, но в них я заметил затаенную боль. Скинув шлем, я поинтересовался, долгое ли у нее ко мне дело и снимать ли мне скафандр, но она только мельком кивнула мне и скрылась за дверью гостиной. Недоумевая, я стащил с себя скафандр, причесался — Новый год все-таки — и постучался в гостиную.

— Входи, входи! — крикнула Ивонн.

Она стояла как часовой за высокой спинкой надувного кресла, в котором, закутавшись до подбородка в одеяло и зажмурив глаза, сидел Иван. Цвет его лица был таким же, как снега Титана в тех краях, где серных примесей больше метановых: желтушно-бледным, без признаков золотистого загара, с такими же фиолетовыми тенями, которые отбрасывают скалы, когда Сатурн озаряет их своим неярким сиянием. Он даже не поднял век, как человек, погруженный в болезненное забытье.

— Что случилось, люди? — неестественно бодрым голосом воскликнул я, молясь в душе услышать, что ничего страшного.

Ответом было молчание — стопроцентное, не такое, как стояло сейчас над Долиной молчания. Подойдя к креслу, я приложил ладонь ко лбу друга, а он порывисто схватил ее, уткнулся в нее лицом и, всхлипнув, простонал:

— Дружище!

— Полюбуйся, до чего мы дожили! — сказала Ивонн саркастично и вдруг резким движением сорвала с моего друга одеяло.

Теперь, когда с того рокового дня прошло столько времени, мне трудно объяснить, какие чувства охватили меня при виде открывшейся мне картины. Наверняка, они были неоднозначны. Судите сами. Прежде чем Иван успел панически натянуть на себя одеяло, перед моим взглядом предстали пышные женские бедра, изящные ножки с розово-белыми округлыми коленками…

Принимая все это за новогоднюю шутку, привезенную с Земли, я расхохотался.

— А ну-ка, покажи еще раз!

Но Иван лишь опять простонал свое «дружище!», да и вид его супруги подсказал мне, что о шутке не может быть и речи.

— Да что произошло в самом деле? — смутившись, пробормотал я.

— Вот он пусть тебе и объясняет, дурак чертов! — истерически взвизгнула Ивонн.

Повернувшись к другу, я сказал:

— Послушай, Ивонн…

— Ага! — злорадно вскричала француженка. — Поделом ему! Какой он теперь Иван, теперь он и есть Ивонн, спокойно можешь так к нему и обращаться.

— Извините, но с этими вашими именами… — смутился я еще больше. — Так что все-таки стряслось?

— Но, дорогая, ведь я же ради тебя старался! — писклявым голоском простонал мой друг.

— Ну, разумеется, я во всем виновата! Именно я. Привыкли всё валить на жен, — вконец разъярилась француженка.

— Оставь-ка нас одних! — прикрикнул я на нее. — Отправляйся к моей жене, составь ей компанию! Возьми мои сани, они на ходу.

— Конечно, ты не прочь остаться с ним наедине! — воскликнула Ивонн таким тоном, что я окончательно смешался.