Олег Дивов - Толкование сновидений Страница 19

Боян приехал четвертым. Он прилично начал – я даже расстроился, – но в середине трассы несколько раз подряд слегка ошибся и потерял темп. Мы стояли как раз у проема в бортике, он шел мимо, и я вопросительно двинул подбородком. «Вот, сам себя перехитрил. Хотел как лучше, а видишь… Молодцы, ребята, так держать. Мария! С тебя биг кисс». Машка послала ему воздушный поцелуй, и Боян скрылся в толпе. На финишной площадке стоят только призеры. Вот съедет парочка мужиков как следует, и я тоже уйду…

Парочка не съехала. Только еще один американец. И бедная Ханна – у Машки стали такие глаза, что я подумал: однажды наша красавица сыпанет-таки австрийке яду в ее утреннюю витаминизированную кашку. Но зато не разбился наш дубль – мы взяли парную бронзу, и кто-то из игроков, рискнувший поставить на русских, очень хорошо заработал. На меня деньги принимали из расчета один к пяти, на Машку один к семи, в дубле коэффициент будет… Ой, плохо у меня с математикой. Но самое главное и самое приятное – это выиграли русские. Я конечно не исключаю, что у нашей команды имеется сильно больной на голову фанат в каком-нибудь Занзибаре. Но все-таки притухшие звезды типа моей скромной персоны как правило вызывают азартный интерес в первую очередь у патриотически настроенных земляков. А ведь было время, когда ставка «на Пашку с Машкой» гремела по всем российским букмекерским конторам. Бедная моя мама решила как-то оценить вблизи, чем же ее сын занимается, и посетила одно заведение в разгар гонки. Смотреть на огромном, во всю стену, проекционном экране, как я съезжаю, она не смогла. Но наслушалась разного. «Во-первых, – с нервным хохотком рассказывала она позже, – там они ставят, ужас какой… на Пашку с Машкой. Так и кричат через весь зал. А во-вторых, Паша, ты не представляешь, в каких именно подробностях обсуждается ваша с Марией совместная жизнь… Кстати, Маша правда беременна?» Я смеялся, просил маму не принимать сплетни близко к сердцу, и внимательно прислушивался к своим ощущениям. Знаете, было приятно. Очень. Как сейчас, когда совершенно неведомые мне, но русские мужики, благодаря нашим с Марией усилиям подзаработали деньжат. И наверняка выпили за наше здоровье. Прекрасно. Вообще каждая победа на трассе означает, что ты съехал не только для себя. Неважно, были ставки или нет, все равно кто-то напряженно следил за тем, как ты борешься с горой, и желал тебе выигрыша. И радовался вместе с тобой, когда ты взошел на пьедестал. Такой монолитный снаружи и такой бутафорский, если смотреть на него сзади… Но сзади на многие вещи лучше не смотреть. А уж тем более не стоит лезть внутрь. Там, внутри, может оказаться столько всякого…

Нам повесили бронзу на шеи и сунули чеки в руки. Семьдесят пять тысяч юро – за дубль идет надбавка в половину обычного приза. К золоту, если мы его возьмем, приплюсуют больше, чем я получил сегодня. И все-таки – мало. Неадекватно риску. Тысяч за полтораста я сейчас ощущал бы себя гораздо лучше. В штаб-квартире Федерации хард-слалома как раз обсуждается вопрос, не задрать ли суммы. Чтобы золото, например, стоило полмиллиона юро безо всяких спонсорских надбавок. Естественно, даже если такой прайс-лист и утвердят, меня он касаться не будет, но пусть хоть другим ребятам по заслугам достанется. Пятьсот тысяч за одиночное золото – вполне нормальные деньги… Когда целым до финиша доехал. Потому что в раю чеки к оплате не принимают. Был ведь кошмарный случай – один парень из Лихтенштейна шел скоростной и очень плохо упал прямо в финишном створе. На радостях, видимо, кувыркнулся. Редко кому удается так воткнуть на ровном месте – головой. Золото ему на крышку гроба положили.

Тренер старался не подавать виду, как он рад. Мария едва не плакала и все норовила повиснуть у меня на шее. Ребята дружно аплодировали. Генка жал мне руку и усиленно подмигивал. Впервые за очень долгий, почти фатально затянувшийся промежуток времени, команда была счастлива. Толпой навалилась пресса – давненько такого не было. Все спрашивали одно – как мы намерены выступить в Гармише. Я сказал очень серьезно: еще лучше (чем едва не отправил тренера в нокаут, зато остальное население привел в восторг). Очухавшись, старик убежал к себе в номер и через минуту вернулся с двумя телефонами – принес наши с Машкой аппараты, чтобы мы могли принять без помех всяческие поздравления. Царский подарок. Во время этапов никакие средства коммуникации спортсмену не положены. Все сообщения переадресуются на сервер команды, и там их сначала менеджер просматривает, а затем уж вместе с тренером решает, что стоит передать лыжнику, а без чего он пока обойдется. В «Челлендж» это общепринятая практика, и никто не возражает. Пусть даже к тебе слегка запоздает известие о кончине любимого дедушки. Или любимой девушки. В обоих случаях я не шучу.

Схожие порядки имеются и в других спортивных дисциплинах, менее зверских, чем наша. Команда должна играть и выигрывать. Нечего отвлекаться. Но в отношении «челленджеров» правило на отрыв от мира имеет совершенно особый смысл. Дело в том, что устав «Хард Ски Федерэйшн» запрещает спортсмену делать ставки на свой вид спорта – ясно, почему, да? Ты можешь сколько угодно просаживать деньги на бегах или предугадывать результаты этапов F1. Но не дай Бог тебя поймают за ставкой на «челленджера». Даже на себя. Даже на слалом, хотя ты скоростник. Не волнует. Расстрел на месте. То есть пожизненная дисквалификация со скандалом и позором. В самые первые годы «Челлендж» выперли человек десять. И чтобы не вводить остальных во искушение, руководство Федерации посоветовало тренерам – отбирайте у людей технику. Не знаю, как в других командах, но мы просто сдаем нашему старику телефоны. Клянемся страшной клятвой, что обыскивать нас и копаться в вещах не надо. И честное слово, ничего такого у нас просто нет. Слишком легко отслеживается в наше время любой контакт. И слишком хорошо все помнят, как шпионы Федерации в позапрошлом году взяли за шкирку двоих французов-фаворитов. Для начала мужикам так обгадили репутацию, что их потом и в ассенизаторы не взяли бы. А чуть позже сквозь мутный поток дерьма всплыла наверх афера – оказывается эти двое не просто играли, но еще и договорились с кем-то, что малость притормозят когда надо. Посадили обоих. Чисто символически, на несколько месяцев, но посадили ведь! В настоящую тюрягу. Чуть не поймали организатора, но тот сбежал. Пытались засудить шведа, который за счет французов брал золото. Швед сделал рожу кирпичом и отделался дисквалификацией.

Поэтому мы с легкой душой сдаем технику и обходимся гостиничными сетевыми терминалами, настроеннными только на прием. Ненавижу их: с виду компьютер, а на самом деле чистое издевательство. Но лучше уж так, чтобы без соблазнов. Береженого, сами знаете, кто бережет. Естественно, в любом отеле есть мощный пост связи, но мы туда не ходим. Сто процентов, что там околачивается дятел… Так что тренер нас с Марией одарил выше крыши. Я прямо в холле врубил машинку – так и есть, первым в списке приоритетных входящих стояла весточка от Крис. «Ты мой герой. Люблю, жду». Судя по времени, она набила сообщение в тот момент, когда ее герой финишировал. Не стала дожидаться, каким мой результат окажется в итоговом протоколе. Оценила, как ехал, и сказала, что думала. Я забрался к себе, отдышался чуток и набрал вызов. Мы говорили почти час. И она ни словом не обмолвилась о том, что я ехал быстро. Тогда об этом спросил я. Мне понравился ее ответ. «Я же видела – ты летел. Это было прекрасно. Даже по вашей уродливой, мерзкой, опасной трассе ты можешь летать, мой единственный. Ты самый лучший, я тебя люблю, поступай, как считаешь нужным. А я уже сказала – буду ждать». У меня одновременно от сердца отлегло и на нем же потеплело. Славная девочка Крис. Горы для нее сверну… Потом я вечер напролет трепался с родственниками и знакомыми – меня действительно поздравила куча народу, – а перед отбоем столкнулся у тренерской двери с Машкой. Оба мы были с телефонами в руках.