Стивен Кинг - Корабль, сокрытый в земле (Томминокеры - 1) Страница 19

- Я бы позавтракал, - начал он. - И еще хочу сказать, что я был не прав.

- Ничего, - сказала Бобби и отвернулась раньше, чем он успел заглянуть ей в лицо, но ее голос обиженно дрожал и прерывался: она, кажется, готова была заплакать. - Я, кажется, забыла, что признак дурного тона - предлагать деньги янки.

Ну, не знаю, прилично это или неприлично, но он никогда бы не взял деньги у Бобби. Не брал и не возьмет.

А вот "Поэтический Караван Новой Англии" - другое дело.

Хватай того цыпленка, сынок, - сказал бы Рон Каммингс, который нуждался в деньгах так же сильно, как Папа Римский - в новой шляпе. - Добыча слишком неповоротлива, чтобы убежать, и слишком откормлена, чтобы взлететь.

"Поэтический Караван" платил наличными. Две сотни задатка и столько же в конце конкурса - хорошая пища для вдохновения. Манна небесная, можно сказать. Однако солидный аванс, понятно, только часть дела.

Главное же - урвать побольше на халяву.

Участвуя в конкурсе, надо использовать любую возможность. Вы заказываете обед в номер, стрижетесь в гостиничной парикмахерской, берете выходную пару туфель (если она есть) и ставите их за порогом номера, вместо повседневной, чтобы вам почистили еще и ее.

Также можно воспользоваться гостиничным видео и посмотреть то, что вряд ли удалось бы увидеть в кино, потому что в кино имеют обыкновение брать деньги за билет, даже с поэтов, даже с таких талантливых, дарование которых оценивается тремя баулами картошки за один (1) сонет. Конечно, за пользование видео и просмотр кассет взимается дополнительная плата, ну и что с того? Вам даже не обязательно включать ее в общий счет; компьютер сделает это автоматически; и все, что Гарденер мог сказать по этому поводу:

"Господи, благослови и сохрани общий счет, и черт побери всех, кто против!" Он просмотрел все от "Эммануэль в Нью-Йорке" (включая то место, где девица тискает под столом в шикарном ресторане игрушку своего парня, одновременно артистично и возвышенно; в любом случае это была самая возвышенная часть его тела) до "Индианы Джонса и храма судьбы" и "Рэйнбоу Брайт и Звездный вор"

- Что бы сейчас предпринять? - размышлял он, прокашливаясь и предвкушая хороший выдержанный виски. - Так вот что я собираюсь делать: посижу в номере, снова посмотрю все кассеты, все, даже "Рэйнбоу Брайт". К ленчу закажу три чизбургера с ветчиной, поем холодного мяса часа в три. Потом вздремну. Вообще, надо лечь пораньше. Как-нибудь перемогусь.

Бобби Андерсон запнулась за восьмисантиметровый кусок металла, выступающий из земли.

Джим Гарденер запнулся за Рона Каммингса. Предметы разные, результат один и тот же. За недостатком гвоздей.

В то же самое время, когда Андерсон и Питер наконец-то возвращались домой после своего незабываемого похода к ветеринару, всего в двухстах десяти милях от них объявился Рон. Каммингс предложил спуститься в гостиничный бар и заказать выпивку.

- Или, - как остроумно продолжал Рон, - мы можем просто удрать с предварительной части и напиться.

Если бы он предложил это более деликатно, с Гардом было бы все в порядке. Как бы то ни было, Гард оказался в баре с Роном К., поглощая порцию за порцией и рассказывая самому себе нечто вроде того, как легко он может отказаться от выпивки, если действительно захочет.

Рон К, был хорошим серьезным поэтом, который жил на деньги, практически падающие у него из задницы.., по крайней мере, он частенько так говорил. Я сам себе Медичи, мог сказать он. Он принадлежал к семье текстильных фабрикантов, занимающейся этим достойнейшим делом не менее девяти веков и владеющих южным районом Нью-Хэмпшира почти целиком. Семья считала Рона ненормальным, но так кате Рон был вторым сыном в семье, а первый сын не был ненормальным (то есть был вполне заинтересован в дальнейшем росте производства текстиля), родственники предоставили Рону возможность делать то, что он хочет; например, писать стихи и читать стихи, и пить почти безостановочно. Рон был худощавым молодым парнем с внешностью кинозвезды. Гарденер никогда не видел, чтобы тот ел что-нибудь, кроме соленых орехов и сухого печенья. К его чести надо отметить, что он и представления не имел об алкогольной проблеме Гарденера.., и, например, о том, что он однажды под пьяную руку чуть не убил свою жену.

- Идет, - согласился Гарденер. - Не откажусь. Приступим. Пропустив несколько рюмок в баре гостиницы, Рону решил, что двое таких отличных ребят, как он и Гард, могли бы отправиться куда-нибудь, где обстановка повеселее, чем здесь. - Полагаю, душа требует чего-нибудь... - сказал Рон. - Правда не уверен, но...

- Бог не жалует трусов, - закончил за него Гард. Рон опрокинул рюмку, хлопнул его по плечу и спросил счет. Просмотрев его, расплатился, добавив солидные чаевые. - Танцуйте, барышня! - И они вышли.

Тусклое вечернее солнце ударило Гарденеру в глаза, и он внезапно понял, что эта затея добром не кончится.

- Слушай, Рон, пробормотал он. - Думаю, может быть, я лучше...

Каммингс обнял Гарда за плечи; румянец выступил на его неизменно бледных щеках, сонные голубые глаза возбужденно блестели (Гард отметил, что теперь Каммингс выглядит почти как Тод из Тод Холла после покупки машины); он прошептал: "Джим, не бросай меня сейчас. Перед нами лежит весь Бостон, такой неизведанный и заманчивый, сияющий, как эякуляция первых юношеских желаний, грез..."

Гард просто захлебнулся от смеха.

- Почти по Гарденеру в стиле Гарденера - мы все приходим в этот мир, чтобы познать неведомое и испытать любовь, - сказал Рон.

- Бог не жалует трусов, - отозвался Гард. - Возьми такси, Ронни.

Он вскинул глаза: в небе, прямо над ним, большая черная воронка, надвигающаяся как раз на него; того гляди, втянет его внутрь и унесет. Хотя, конечно, не в страну Оз.

Такси затормозило. Водитель спросил, куда им надо ехать.

- В страну Оз, пробормотал Гарденер. Рон пояснил.

- Он имеет в виду местечко, где можно выпить и развлечься. Можешь что-нибудь предложить?

- Конечно, - ответил шофер.

Гарденер обнял Рона за плечи и прокричал:

- Эх, гулять, так гулять, чтоб чертям было тошно!

- Выпьем за это, - поддержал Рон.

2

На следующее утро Гарденер, проснувшись, обнаружил себя в ванне с холодной водой. На нем был выходной костюм - тот самый, который он опрометчиво надел вчера, отправляясь с Роном Каммингсом на поиски приключений, - теперь он прилип к Гарду, как вторая кожа. Он осмотрел свои руки: пальцы белые и вялые, как заснувшая рыба. Он пролежал в ванне довольно долго. Должно быть, когда он туда забрался, вода была горячей. Впрочем, он не помнит.

Он открыл сток. На туалетном столике стояла бутылка бурбона; полупустая бутылка, заляпанная каким-то жиром. Гарденер взял ее в руки; судя по запаху, это жир жареного цыпленка. Его больше интересовал аромат, исходящий из самой бутылки. Не делай этого, пронеслось в голове, однако он припал ртом к горлышку, даже не останавливаясь на этой мысли. Сознание померкло.