Андрей Шаганов - Заговорщик Страница 19

Но не успели мы притронуться к предложенным яствам, как за столиком, где сидели космолетчики, загремел магнитофон и один из пилотов, поднявшись со стула, нетвердыми шагами направился к нам.

- Эй, ты! Ты не возражаешь, если я потанцую с твоей девушкой? - По всей видимости, он для этой фразы собрал всю наличную вежливость, но дальше его понесло. - А! Конечно, нет! Идем со мной, куколка, я покажу тебе настоящую любовь, не то что ваши ханурики!

Краем глаза я заметил, как напряглась Нолли, и понял - если она еще и хулигана поколотит, то мне не отмыться от этого позора до конца моих дней.

- Слушай, ты! - Я вскочил, и легкий пластмассовый стульчик, загремев, отлетел далеко в сторону.- Гуляй отсюда! И ищи красоток в другом месте, а эта - занята! Все понял?!

- Ах ты сопля! Да я ж тебя как муху!.. Возможно, меня спасло то, что он был сильно пьян. А может быть, в экстремальной ситуации открылись некие резервы, но, поймав его на бедро, я так ловко швырнул противника, что он, сшибая на своем пути мебель, прокатился едва ли не через все кафе. На том все и кончилось. Пилоты с хохотом извлекли своего товарища из-под груды стульев и настолько его успокоили, что через пять минут он сам подошел с извинениями, которые были нами с радостью приняты.

Однако оставаться здесь далее не было никакого желания, и мы, расплатившись, уехали.

- И все же, - вспомнил я об обещанном разъяснении, - что я сделал не так? Может, я нарушил некий ритуал?

- В определенном смысле да, - ответила Нолли, совершенно беззастенчиво разглядывая меня улыбающимися глазами.

- И что конкретно?

- В наших кафе мужчина делает заказ только после того, как женщина предоставит ему эту возможность, а подают сначала…

- Мужчине, - перебил я. - То есть с точностью до наоборот.

- Кстати, и цветы у нас тоже дарит женщина.

- Нет, я к этому никогда не привыкну, у нас все иначе.

- Для того чтобы все это понять, надо родиться здесь и впитать с воздухом отношение к женщине как защитнице и кормилице. Я думаю, ваши дети именно так относятся к своим матерям, независимо от своего пола.

- Ну разумеется, до определенного возраста. Потом мальчики учатся от отцов отношению к женщинам как к драгоценному, очень хрупкому дару небес. А такое поведение, которое вы здесь пропагандируете, считается инфантилизмом.

- То есть ты имеешь в виду торможение в развитии?

- Да, полную остановку на ранней стадии. Некоторое время она молчала, глядя в окно, а потом спросила:

- Куда мы едем?

- Ко мне. Ты же знаешь, что Виски не появится до утра.

- Кто, прости?

- Мой коллега, он подходил к нам в парке.

- Ах, да! - Она прелестным жестом коснулась пальцем виска, словно и в самом деле приложила усилие, чтобы вспомнить. - И что же мы будем делать? - лукаво блеснув карими глазами, невинно осведомилась Нолли.

- То, что нам понравится. Обоим, - улыбнулся я и обнял ее за плечи. - И еще то, на что хватит выдумки…

…В восемь часов утра заверещал будильник, и я проснулся с удивительно ясной головой, но с полной неспособностью двинуть хотя бы одним членом. Нолли уже не было. Она оставила приклеенную возле самого моего носа записку и ушла. В записке было только два слова: «Ты прелесть!»

- Виски! - заорал я, неосмотрительно расходуя последние силы.

Дверь немедленно распахнулась, и ворвавшийся в спальню робот принес мне стаканчик янтарного бурбона.

- Ты что? - вскричал я, но тут же опомнился. - Кофе и диагност. И посмотри, что там делает Джон.

- Он еще не приходил, сэр, - проскрипел робот и удалился.

Через минуту вкатился диагност - наш домашний доктор. На верхней плоскости его корпуса дымилась чашка кофе.

Роботы у нас в доме все были с норовом. Как-то раз мы взялись за изменение их программ, что было, собственно, не более чем элементарной тягой к оригинальности. К примеру, дворецкий, с которым я уже имел беседу, был вреден и ленив. Чтобы подразнить меня, Виски настроил его так, что стоило мне назвать своего коллегу не по имени, а по институтскому прозвищу, как робот тотчас тащил мне бурбон, который я терпеть не мог. Вдобавок робот обладал очень тонким слухом и мог появиться со своим стаканом в самый неподходящий момент. Я же в отместку заложил в программу диагноста чувство юмора и полное нежелание выполнять чужие обязанности. Вдобавок к перечисленному оба робота могли часами нести всякую околесицу, ругаясь друг с другом, пока кто-нибудь не разведет их в разные стороны.

Вот и тогда диагност снял с верхней крышки корпуса чашку и сунул ее мне в руки, едва не выплеснув кофе на постель. Тут же, без паузы, он сделал экспресс-анализ и деловито загудел, изготавливая некий препарат.

- Доктор, это серьезно? - спросил я, подмигивая камерам.

- Безнадежно.

- Так что, я умру?

- Обязательно.

- Так чем же я таким болен?

- Вскрытие покажет, - буркнул робот и впрыснул мне кубик укрепляющего, потом добавил уже другим тоном: - Совсем не бережете себя, сэр!

С тем он и удалился, бормоча что-то невнятное.

В то утро Виски так и не появился. Однако известие о нем я все же получил, причем самым неожиданным образом. Около двух часов дня, когда я уже включил кухонный автомат, чтобы приготовить ленч, в офис вошли сержанты Джонс и Тенги.

- Чем могу служить? - осведомился я. - Быть может, вы хотите приобрести универсальный посадочно-уборочный комплекс?

Это был наш самый дорогой агрегат, который могли себе позволить только очень большие хозяйства. Настроение у меня было превосходное, несмотря на некоторое беспокойство по поводу отсутствия партнера. Никакой провинности перед законом я за собой не чувствовал, поэтому считал возможным разговаривать с полицейскими в столь фривольной манере.

- Нас это не интересует, - холодно ответила Джонс. - Мы пришли сюда по долгу службы, а не как покупатели. Потрудитесь ответить на несколько вопросов, но учтите…

- «…что все сказанное может быть использовано против вас», - продолжил я.

- Вот именно, - нахмурилась Джонс.

В первый визит патрульных я как-то не разглядел их. Быть может, так получилось потому, что в основном они беседовали с Виски. К тому же манера поведения сержанта Джонс вызывала во мне чувство внутреннего протеста, и я просто старался не смотреть на нее. Теперь же мне приходилось смотреть ей прямо в лицо, чтобы она не заподозрила чего-либо. Еще не зная того, что впоследствии она станет моим злым гением, орудием провидения, я уже интуитивно угадал в ней своего непримиримого врага и боялся ее. Эта, вторая, встреча больше врезалась мне в память, чем первая, и, возможно, потому я так хорошо запомнил неординарную, даже по местным меркам, внешность сержанта.

Как уже говорилось, ростом она была много выше двух метров. С этой высоты на меня взирали пронзительно синие большие глаза, полные презрительного недоверия. Беседуя, она требовательно смотрела мне в лицо, и я с ужасом ловил себя на том, что словно загипнотизированный не могу отвести взгляда, не вызвав при этом подозрения в некоем преступлении.