Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 26 (1982) Страница 19

— У нас не так уж много времени.

Он с интересом разглядывал меня, почти положив голову на плечо.

А напоследок я задам ему вопрос: "Ты когда-либо встречался с Ингрид Кейн?"

— Хорошо, — сказал он. — Пойдем.

Я убедилась, что дверь в стене он умеет «открывать» не хуже меня. Вспыхнул свет, и мы оказались в помещении с таким же высоким потолком, только гораздо просторнее. Огромный куб из серебристого материала с холодным блеском. Вдоль стен громоздились полки, сплошь заставленные картонными прямоугольниками, напоминающими старые коробки из-под конфет. И вообще все вокруг было до отказа забито странными предметами, о назначении которых я понятия не имела. Одни из них походили на мебель, другие на приборы, третьи — вообще ни на что. Они были очень ветхие — выцветшие, потрескавшиеся краски, ржавчина. Даже в воздухе, несмотря на мощные кондиционеры, ощущался музейный запах старья.

Уж не хранит ли Гур ту самую загадочную «аппаратуру», в существовании которой я прежде сомневалась? Я взяла с полки одну из «коробок». Внутри оказалась стопка пожелтевших бумажных листков со старинным шрифтом. Древний способ фиксации мыслей…

— Это книги с Земли-альфа.

— С Земли-альфа?!

— Да. Здесь все с Земли-альфа.

Невероятно! Более трехсот лет существует закон, по которому любой предмет, несущий в себе информацию о родине человека, подлежит немедленному уничтожению. За нарушение этого закона — смерть, Земля-альфа-проклятая богом планета, куда господь изгнал человека из рая в наказание за грехи, вот и все. Чтобы через несколько тысячелетий люди вновь обрели утраченный рай здесь, на Земле-бета.

— Здесь редчайший архив. И, видимо, единственный. Я обнаружил его случайно, когда в моей лаборатории на первом этаже разворотило взрывом пол. До сих пор не знаю, кто и зачем это оставил. Я тогда занимался химией. Земля-альфа интересовала меня не больше этого окурка.

Химией. Он щелчком сбил с сигареты пепел. И тут я все вспомнила. Эрл Стоун! Лет двадцать назад Дэвид Гур был Эрлом Стоуном, лучшим учеником Бернарда. Талантливый химик, восходящая в науке звезда, впоследствии внезапно исчезнувшая с горизонта. Я узнала его, когда-то худого долговязого мальчишку, которого Бернард привел однажды к нам на обед. У мальчишки был волчий аппетит, он смеялся над нами, что мы живем по старинке/семьей, а Бернард доказывал, что в старости это удобно — есть с кем поболтать о своих болячках и посидеть за картами.

Потом Бернард пошел в спальню отдохнуть, а мы за чашкой кофе проговорили на веранде до вечера. Эрл был отлично осведомлен о моих исследованиях, хотя Ингрид Кейн в то время уже давно забыли и вообще мои работы не имели никакого отношения к тому, чем занимался он сам. Он привлек меня совершенно необузданным любопытством — в этом мы были схожи. И вместе с тем я же тогда была развалиной, беседа меня утомила, отвечала я не сразу и еле слышно. А Эрл, по-птичьи скосив на меня круглые, любопытные глаза, нетерпеливо щелкал длинными пальцами по сигарете, а потом вдруг выпрямлялся пружиной со своим "Ну же! Ну!" — ему, видимо, очень хотелось стукнуть меня, встряхнуть, как старый забарахливший прибор.

— Надеюсь, мы когда-либо продолжим нашу беседу, мадам Кейн…

Он сказал это, с сомнением оглядывая меня, будто прикидывая, сколько я еще смогу протянуть. Я наблюдала, как он уходит по ярко освещенной аллее парка, двигаясь с бесшумной грацией зверя из семейства кошачьих, и впервые за много лет пожалела, что мне не двадцать.

Эрл Стоун… Я чуть было не отступила в тень, однако тут же сообразила, что он-то никак не сможет меня узнать. Я была Николь Брандо, которой двадцати еще не исполнилось. И не исполнится никогда. Забавно.

— Когда догадался, что к чему, первой мыслью, естественно, было сообщить куда следует. — Я заставила себя слушать Гура. Но кое-что в этом хламе меня заинтересовало. Решил подождать. Потом все откладывал. Любопытно. Мне никак не удавалось их понять, существовала некая преграда… Я сам должен был измениться, стать человеком с Земли-альфа. И я им стал. Я назвал эту жидкость «альфазин». Достаточно ввести два кубика…

— Но откуда она взялась?

— С Земли-альфа. Колба была упакована в одном из ящиков.

— Как же ты смог догадаться о ее назначении?

— Случайно. Просто экспериментировал. Что это такое, понял потом, когда стал сопоставлять симптомы своей болезни с этим. — Гур указал на полки.

Он явно что-то недоговаривал.

— Но ее состав, формула? Природа действия? Альфазин исчезает из обычного сосуда и моментально всасывается в кровь…

— Какое-то неизвестное нам вещество.

— Однако его должны были знать на Земле-альфа.

— Возможно. Никаких сведений на этот счет. Гур наверняка хитрил. Он был химиком и слишком любопытным, чтобы не докопаться до сути. Чего он боится? Я почти покойница.

— Эта колба здесь?

— Альфазин кончился, — сказал Гур, — ты слишком много хлебнула. Я даже не смог продержаться в цирке до конца сезона. Там отлично платят, но их интересовали лишь сеансы гипноза. И не только их. — Гур насмешливо скосил на меня глаза. — Что ты еще хочешь знать?

— Чем они отличались от нас?

— Способностью чувствовать.

— Что ты имеешь в виду?

— Во всяком случае, не те пять чувств и инстинкты, вроде самосохранения, которыми обладают и животные. Я говорю о чувствах друг к другу. Можно назвать это совестью, общественным самосознанием — как угодно… Наш рай убил человека, позволил ему убежать в себя.

— Не понимаю…

— Они умели мечтать и жалеть, любить и ненавидеть. Непонятные слова, да? Они совсем иначе воспринимали мир и себя в мире. Гораздо обостреннее, глубже, полнее. Тот человек знал и страдания — пусть! Но это заставляло искать выход, бороться, переделывать мир. У них было искусство.

— А разве у нас…

— У нас искусность. Искусные маляры, танцоры и джазисты, которые хотят выразить только то, что умеют раскрашивать холст и стены, отплясывать лучше всех «чангу» и барабанить по клавишам. Они развлекают толпу и получают за это чеки. У равнодушных не может быть искусства. Человечество остановилось в развитии. Оно ничего не хочет и никуда не стремится. В науке осталась лишь горстка любознательных, которые удовлетворяют свое личное любопытство и плюют на человечество. Любопытство кошки, гоняющейся за собственным хвостом. Земля спокойных, земля живых мертвецов.

Впервые, в жизни я ощущала себя безнадежной тупицей. Предположить, что Гур попросту помешался на Земле-альфа и его странные утверждения не стоит воспринимать всерьез, было бы легче легкого. И все-таки и "болезнь Гура", и его власть над Ритой, и загадочное решение Риты умереть, и двери, которые открывались непонятно как, и тайник — все это было реальностью и требовало объяснений. Но мое время кончилось.