Роман Равдин - Человек без оболочки Страница 19

Эдлай Ривейра, доктор медицины, лауреат Нобелевской премии, просматривал микрофильмы, снятые по ходу его последних опытов. Перед ним жила своей таинственной жизнью группа нейронов больного мозга. С помощью нейтронного интромикроскопа Ривейре удалось заснять работу нервных клеток в стадии самовозбуждения. Ученому хотелось проверить возникшую у него идею расчета управляемых и неуправляемых разумом нейронных процессов путем их физико-электрического и биохимического сравнений. Если это удастся, вероятно, можно будет найти и возбудителя этих неуправляемых импульсов…

— Да, войдите, — сказал Ривейра, услышав стук в дверь. — Миссис Барнет! — он поднялся со стула и поклонился, взглянув выжидательно в лицо гостьи. Старая, усвоенная с детства привычка — выждать реакцию белого человека на свое приветствие. Может, именно этот взгляд и расположил Джоан, избегавшую обычно близко общаться с черными. Она протянула руку, которую он осторожно поцеловал.

— Садитесь, пожалуйста, — указал он на кресло.

Девушка, приведшая Джоан, укрепила на теле пациентки датчики и вышла.

Привычным движением руки, не глядя, доктор включил диагностическую машину.

— Я внимательно слушаю вас…

Уже сам рассказ больного о своем недуге может служить дополнительным источником объективной информации для врача, если только этот врач внимательный психолог. Еще древними диагностиками было замечено соотношение действительного и мнимого в анамнезе: чем подробнее, красочнее рассказывает человек о своей болезни, тем меньшую опасность представляет эта болезнь на самом деле.

И наоборот — серьезно больной человек часто не представляет истинной опасности своего положения. Естественная защитная реакция организма — оптимизм — укрепляет нервную систему, а последняя мобилизует все внутренние силы на борьбу с недугом.

Диагностическая машина Ривейры, исследуя биотоки всех важнейших органов пациента по особой программе, выработанной ее создателем, соотносит с ними качество сигналов, поступающих из волевого центра мозга больного, рассказывающего о недомогании. И только после такого сложнейшего психо-физиологического анализа выдает заключение.

Доктор чем-то расположил к себе Джоан, может, своими большими, карими глазами, смотревшими на нее с внимательным уважением, немного печально. Он не прерывал ее ни звуком, ни жестом. Незаметно она перестала замечать перед собой цветного. Просто умный и добрый человек сидел и слушал ее. Она долго и обстоятельно рассказывала ему о своих головных болях, о бессоннице, что часто мучает ее. А потом, незаметно для себя, перешла на другую тему — стала сетовать на жизнь, которая после катастрофы с мужем заметно изменилась. Ей снова пришлось преподавать английский в колледже, потому что пенсия, которую назначил ей университет Барнета, не позволяла жить в ее вкусе.

Машина перестала стрекотать, лента, выползавшая непрерывно из ее чрева, замерла неподвижным пучком в корзинке.

— Хотите почитать, что она вам нагадала? — улыбнулся Ривейра, перехватив ее тревожный взгляд.

— А можно?

— Пожалуйста, — он поднес корзинку. — Вот начало, отсюда надо читать, — протянул ей кончик белой неширокой полоски плотной бумаги.

Джоан с интересом стала перебирать ленту, но — увы! — ничего, кроме цифр, математических значков и каких-то сокращений, вроде ПЧК, СДЦ, ЛГК, не увидела там. Перебрав всю ленту, она разочарованно взглянула на Ривейру.

Тот, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.

Молодой женщине показалось, будто он снисходительно посмеивается над ней, как посмеивался дедушка, когда она, совсем малышка, пыталась открыть его автоматический портсигар-зажигалку… Джоан смутилась и покраснела.

Пытаясь сгладить неловкость момента, он добродушно сказал:

— Ничего, ничего. Здесь немного зашифровано, но, если хотите, я вас научу читать этот колдовской язык. — Он подсел ближе и растянул перед ней ленту. — Ну, во-первых, сообщается температура тела: тридцать шесть и семь.

Затем — давление крови. Неплохое. Простой анализ крови — эритроциты, лейкоциты. Ничего особенного. И, наконец, мышечный тонус… Она находит, — Ривейра кивнул в сторону машины, — что тонус у вас ниже нормы. Ходите больше. Бадминтон. Бассейн. Велосипед… А теперь рассказ о том, как функционируют основные органы. Видите — "СДЦ". Это сердце. А далее — его главные параметры: вот, число сокращений в минуту, величина давления в его камерах, напряжение сердечной мышцы, ну и так далее. Вам это не интересно. А вот и вывод: "сердце в норме". Но есть и примечание: "были спазматические реакции коронарных сосудов"… Вы ощущали легкие боли в области сердца? Нет?

Ну, и прекрасно: есть еще время поупражнять ваше сердце свежим воздухом, спортом. И самое главное — поменьше отрицательных эмоций. Сердце надо беречь!..

Дальше Джоан выслушала оценку состояния ее легких, желудка, почек — все, в общем, было "в норме", если не считать некоторых замечаний, за которыми следовали профилактические советы. А в самом конце ленты Ривейра прочитал ей ответ кибернетического эскулапа на основной вопрос, вытекающий из жалобы больной: "Легкая степень неврастении".

— Несколько сеансов волновой терапии вас вылечат.

— Только и всего? — удивилась Джоан, и тут же ей стало неловко от мысли, что отняла по пустякам столько времени у большого ученого. "А его, наверно, дожидаются очень больные люди…" И в порыве искренности она виновато произнесла:

— Вы извините, доктор. Это Дэви настоял, чтобы я к вам обратилась, когда сказала ему про головные боли.

— Ваш муж?

— Ну да.

Ривейра с трудом удержался от восклицания — уж слишком это было неожиданно: хороший диагноз и вдруг — паранойя! Такой ошибки его машина допустить не могла…

Не будь он опытнейшим психиатром, наверняка возмутился бы и сказал: "Вы шутите! Ваш муж скоро два года, как покоится в земле". Но, словно ни в чем не бывало, он безучастно спросил:

— Давно это было, когда он вдруг вспомнил про меня?

— На той неделе.

И только теперь Джоан спохватилась, что наделала. Краска снова залила ее лицо, она прижала руку ко лбу и пролепетала:

— Мне что-то нехорошо, доктор… Я, кажется, говорю какие-то глупости…

— Ах, я медведь! Забыл, что вентиляция не работает! — Ривейра бросился к окну и открыл его. — Простите, мэм, я сейчас принесу воды… — и он быстро вышел из кабинета, не дав ей опомниться для возражения.

"Какой чудесный воздух", — подумала Джоан, глянув в раскрытое окно. Ее охватила судорожная зевота, еще через несколько секунд она уронила голову на плечо, тело ее обмякло в кресле. Джоан крепко спала…