Джеймс Уайт - Космический госпиталь Страница 19

— Здравствуйте, доктор! — приветливо сказал один из них и кивнул на экран. — Они разгружаются у доков номер восемь, десять и одиннадцать. Теперь хватит работенки на всех.

Большая прозрачная панель являла собой внушительнее зрелище: Конвей ещё никогда не видел такого количества космолетов одновременно. Более тридцати серебристых игл — от десятиместных прогулочных яхт до гулливеровских транспортов Корпуса мониторов — медлительно перемещались по сложным траекториям вокруг друг друга в ожидании разрешения на пристыковку.

— Ну и мудреная эта работа, — заметил дежурный монитор.

Для того, чтобы надежно защитить корабль от космических тел, противометеоритные экраны устанавливались на расстоянии пяти миль — ещё дальше, если корабль был большим. Но космолеты находились буквально в сотне ярдов друг от друга, и единственной их защитой служило искусство пилотов. Для последних это было нелегким испытанием.

Не успел Конвей толком осмотреться, как уже прибыли три интерна-землянина. Скоро за ними последовали два покрытых рыжей шерстью ДБДГ и похожий на гусеницу ДБЛФ — все с эмблемами врачей. Раздался лязг металла о металл, и красные сигнальные огни сменились на зеленые, указывая, что очередной корабль пристыковался правильно. Открылись люки, и хлынул поток пациентов.

Мониторы вносили на носилках существ двух видов: гуманоидов ДБДГ и гусениц подобных ДБЛФ. Задачей Конвея и остальных врачей было обследовать больных и отправить их в соответствующую палату скорой помощи. Он приступил к работе. Ему ассистировал монитор, представившийся Вильямсоном и оказавшийся опытным медбратом, хотя и без соответствующей эмблемы.

Состояние первого пациента привело Конвея в шок, но не потому, что оно было серьезным, а из-за характера повреждений. Вид третьего заставил его остановиться, и монитор вопросительно посмотрел на врача.

— Что же это за несчастный случай? — взвился Конвей. — Множественные колотые раны, да ещё с обожженными краями. Проникающие ранения, как от осколков взрыва. Каким образом?..

— Мы особо, конечно, не распространялись, — ответил монитор, — но я думал, что слух дошел до всех.

Губы монитора поджались, а взгляд приобрел уже знакомое Конвею выражение.

— Они решили повоевать, — продолжал Вильямсон, кивнув в сторону пострадавших. — Боюсь, что, прежде чем мы справились с ситуацией, дело зашло довольно далеко.

«Война!..» — с отвращением подумал Конвей. Разумные существа, у которых так много общего, пытаются убить друг друга. Он слыхал, что эпизодически такое случалось, но никогда по-настоящему не верил, что какое-либо разумное существо может лишиться разума до такой степени. Так много жертв…

Он не в такой мере погрузился в мысли о том, как отвратительны и недопустимы столь грязные дела, чтобы не отметить довольно странный факт: выражение лица монитора отражало его собственные чувства. Если Вильямсон испытывает те же чувства, что и он, то, возможно, настало время пересмотреть свои взгляды на Корпус мониторов в целом.

Неожиданно справа от Конвея возникло какое-то движение, привлекшее его внимание. Пациент-гуманоид в оскорбительном тоне категорически отказывался подчиниться интерну ДБЛФ, который пытался его обследовать.

Врач был обескуражен и старался ровным тоном переубедить больного.

Дело уладил Вильямсон. Он подскочил к громко протестующему раненому и склонился над ним, так что их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга. Раздался тихий, почти дружелюбный голос, от которого, тем не менее, по спине Конвея пробежал холодок.

— Послушай-ка, приятель, — поинтересовался монитор, — говоришь, ты отказываешься подчиняться ползучим вонючкам, что хотят тебя укокошить? Так вот крепко запомни: эта конкретная вонючка является здесь врачом. К тому же в нашем заведении не бывает войны. Поэтому заткнись, не трепыхайся и веди себя хорошо. Все мы — солдаты одной армии, а ваши мундиры — пижамные куртки. Заруби это все на своем носу — в противном случае я его отстригу.

Конвей снова принялся за работу, ещё раз отметив необходимость переосмыслить свое отношение к мониторам. Странным образом, в то время как сто руки занимались извращенными, покалеченными и обожженными, мысли были заняты совсем другим. Он все ещё удивлялся поведению Вильямсона, подтверждавшему, что всё говорившееся о мониторах — ложь. Был ли этот неутомимый, спокойный, надежный как гранит человек убийцей и садистом с низким интеллектом и отсутствием морали? В это было трудно поверить.

Украдкой поглядывая на монитора, Конвей постепенно принял решение.

Выполнить его было трудно. Если он не будет осторожным, у него точно что-нибудь отстригут.

Вариант с О'Марой исключался; с Брайсоном и Манноном по разумным причинам — тоже, а вот Вильямсон…

— А… э-э, Вильямсон, — неуверенно начал Конвей и закончил скороговоркой, — вы когда-нибудь убивали?

Монитор резко выпрямился, губы его слились в одну бескровную линию.

— Доктор, — сказал он без всякого выражения, — вам не страшно задавать подобные вопросы монитору?

Он заколебался, видимо его смутило выражение лица врача, отражавшее его переживания, и любопытство явно пересилило гнев.

— Что вас гложет, док? — требовательно спросил он.

Конвей от всей души жалел, что задал свой дурацкий вопрос, но теперь отступать было уже поздно. Поначалу, запинаясь, он начал рассказывать и о своих идеалах, и о любви к профессии, и о той тревоге и озабоченности, которые возникли, когда он обнаружил, что главный психолог Госпиталя учреждения, как он считал, которое удовлетворяет всем его высшим помыслам — является монитором, да и другие ответственные посты, возможно, тоже занимают члены их корпуса. Мол, он знает, что не всё в корпусе плохо — ну вот они сейчас прислали, например, свои медицинские подразделения, чтобы помочь Госпиталю в чрезвычайной ситуации. И все же — мониторы!..

— Я нанесу вам ещё один удар, — сухо заметил Вильямсон, — сообщив о таком общеизвестном факте, что о нем никто уже не вспоминает: доктор Листер, начальник Госпиталя, тоже офицер корпуса. Конечно, он не носит форму, — поспешно добавил Вильямсон, — ибо диагносты забывчивы и не обращают внимания на мелочи. А к неаккуратности Корпус относиться неодобрительно, даже если это касается — как в данном случае генерал-лейтенанта.

Листер — и тот монитор!

— Но почему?! — непроизвольно воскликнул Конвей. — Ведь всем известно, кто вы такие. Как вам удалось захватить тут власть? В этом месте? У тех, кто…

— Очевидно, никому ничего неизвестно, — прервал его Вильямсон, — хотя бы потому, что это неизвестно вам.