Сеймон Сеймон - Печать демона Страница 19

- Вы слышите?!

- Что? - недовольно спросил Салакуни, ведь песня оборвалась как раз на его гордых словах, в которых герой высмеивал спироголового демона.

- Треск! Кто-то идет через лес по нашим следам, кто-то валит деревья своими могучими плечами, и-эмма!

Ларимма, во время песни подобравшаяся к воину и обнявшая его за могучие плечи, насколько хватило ее рук, испуганно подскочила. Салакуни взял в руку чудесный нож и задумчиво поиграл им.

- Да, теперь я слышу. Я знал, что нам не скрыться от мертвеца. Он идет за мной, чтобы отомстить за поругание его тела... Будет битва, лэпхо, ты сможешь закончить песню обо мне!

- Да ты совсем рехнулся на битвах! - запричитала Ларимма. - Бежим вдоль берега, обогнем озеро!

- Нет, это бесполезно, да и не к лицу воину все время убегать. Ведь это будет в песне, и потом люди станут говорить: убегать, как Салакуни-Демоноборец. Будет битва... Но ты можешь идти.

Женщина, ломая руки, посмотрела на лэпхо. Тот прокашлялся.

- Салакуни... О, Салакуни! Ты великий воин, но каждый знает, что для битвы с демонами нужно запастись убивающим демонов оружием. Нам нужно пока уйти, ведь подходящая вещь может найтись в Шерешене, или еще где-нибудь в этой стране. Здесь двенадцать храмов каких-то давно умерших богов, и-эмма.

- Я думал об оружии. Вот оно! - гигант воздел вверх нож, блеснувший в последних солнечных лучах. - Ведь это волшебный нож.

- Да таких полно в каждой нашей деревне! - заспорила Ларимма. - Бежим, он уже близко! Неужели ты меня бросишь на съедение крокодилам, которые ждут одинокую женщину на темном берегу?!

Чиптомака решительно встал. У него есть гуоль, завтра утром он должен отправиться в Шерешен, и встречаться с мертвым волшебником, разыскивающим великого героя Салакуни, ему совершенно незачем.

- Нет, ты должен остаться! - сильная рука схватил его за плечо. - Будет битва, последняя битва Салакуни, и ты ее увидишь.

- Я посмотрю из-за скалы, - пообещал лэпхо, вырываясь. Треск ломающихся деревьев раздавался все ближе. - Здесь меня может убить спироголовый, кто же тогда споет о тебе?

- Демоны никогда не трогают лэпхо, ведь они тоже любят песни! - уверенно сообщил Салакуни. - Поэтому древние лэпхо всегда вблизи наблюдали великие битвы.

Чиптомака рванулся последний раз, изо всех сил, но ничего не вышло. Где-то совсем рядом, зашелестев кроной, рухнула молодая чапальма, Ларимма, разинув рот, села корточки и обхватила голову руками. Хотя солнце уже скрылось за горизонтом, его свет хорошо освещал голову вышедшего из леса.

Мертвый волшебник, огромный, совершенно нагой, стоял перед ними. Конечно, по сравнению с той исполинской фигурой, что гналась за людьми по болоту, он сильно уменьшился в размерах, но все равно был выше всех деревьев. Выглядел демон точно так же, как его изрубленное на волшебном острове тело: с черными руками и ногами, с белым туловищем и головой свирепого спира.

- Я ждал тебя, о спироголовое отродье! - выступил вперед Салакуни и метнул во врага копье, потом взялся за нож.

Копье глубоко вонзилось в огромную черную ляжку. Демон опустил голову, сердито всхрапнул, расширив кончик хобота, и злобно ощерился. По два клыка с каждой стороны у спира всегда торчат наружу, теперь показались еще шесть.

- Из чего же ты сделан? - продолжал геройствовать воин. - Из крокодильего дерьма, и-эмма?!

Эту фразу он позаимствовал прямо из песни, что в другое время очень польстило бы Чиптомаке. Увы, сейчас лэпхо не смог ощутить гордости. Да и трудно ее ощутить, когда едва справляешься с мочевым пузырем.

- Мое тело из болотного тумана, - гнусаво ответил демон и легко выдернул копье. Не показалось ни капли крови. - Ты погубил мое прежнее тело... Ты убил моих верных слуг. Теперь ты должен стать моим слугой.

- Настал мой час предстать перед Джу-Шумом! - пропел Салакуни, и с ножом кинулся на великана.

Быстро размахивая клинком, он успел здорово искромсать ногу чудовища ниже колена. Но огромная черная рука схватила его и подняла в воздух. Ноги Чиптомаки подкосились, он тяжело шлепнулся на траву. Воин попробовал рубить держащую его руку, но спироголовый другой рукой вырвал у противника нож и швырнул его к костру.

- Теперь ты должен стать моим слугой! - повторил демон, почти касаясь человека хоботом.

Ларимма и Чиптомака видели, что тело спироголового какое-то мягкое, расплывчатое. Салакуни будто немного проваливался в гигантскую ладонь. В тех местах, где нож нанес чудовищу ужасные раны, теперь остались лишь неясные следы.

- Убей же меня, болотная тварь! - выкрикнул воин, пытаясь разжать сжимающие его пальцы.

- И не подумаю. Ты - мой слуга! Так слушай же мои приказания! - демон весело захрюкал, ну совсем как сношающийся спир. - Найди ожерелье Поленша, оно должно быть у жрецов этого лжебога, в его храме. Ожерелье ты принесешь на остров, туда, где ты погубил мое тело. Принесешь и там, только там, оденешь его. Сейчас я, тот, кого в вашей земле называют Очи-Лош, уйду. Но ты не сможешь забыть обо мне! На твоей груди откроется язва - моя печать!

Демон поднес забившегося Салакуни к уродливой голове и прижал хобот к груди воина. Тот закричал, словно умирая, потом обмяк. Тогда черная рука опустилась и бережно положила беднягу на траву.

- Вы, двое, получите сто болезней, если не поможете моему слуге. Вы - тоже мои слуги. Слуги Очи-лоша.

Чиптомака хотел было сказать, что он, как лэпхо, слуга Джу-Шума, и не может иметь другого господина, но из пересохшего горла не вылетело ни звука. Ларимма тоже промолчала, а спироголовый демон стал расти, постепенно становясь все более расплывчатым. Опустилась полная темнота, и вскоре чудовища не стало.

- Ой, бежим отсюда! - Ларимма нашарила руку старого лэпхо и крепко сжала. - Бежим скорее!

- Зачем? - сумел выговорить Чиптомака, сглотнув. - Все уже кончилось. Подкинь веток в костер, он совсем потух. Я посмотрю, что с Салакуни.

Испуг Лариммы пробудил в старике остатки мужества. Дождавшись, пока женщина раздула огонь, Чиптомака подполз к воину и осмотрел. Салакуни лежал на спине, прижимая руки к груди. Лэпхо осторожно развел ладони в стороны и увидел язву, оставленную демоном. Она была совершенно круглой и черной. Чернее кожи воина, чернее даже окружающей путников ночи.

- Что там? - пока старик любовался печатью Очи-Лоша, Салакуни открыл глаза.

- Страшная штука, - вздохнул Чиптомака. - Я боюсь трогать.

Тогда Салакуни ощупал себя сам. Язва была твердой и горячей. Под кожей воин чувствовал слабый зуд, но почесывание не приносило никакого облегчения. Печать Очи-Лоша жила сама по себе, не являясь частью тела человека.

- Что мне делать, лэпхо? Может быть, утопиться?