Вадим Охотников - В мире исканий Страница 19

Но собака только на одно мгновение повернула голову к своему хозяину и снова принялась нюхать, опустившись на передние лапы.

— Непослушная она у вас, — заметила Люда:

— Джульбарс! За мной! — сердито крикнул Костя останавливаясь. — Это что еще такое!

Собака коротко тявкнула и осталась на месте. В ночной тиши послышалось еще более учащенное ее дыхание.

— Тут что-то неладно… — пробормотал Костя, жестом предлагая Люде вернуться назад. — Давайте посмотрим.

Подойдя к отверстию, Костя стал на колени рядом с собакой и, включив электрический фонарик, направил тонкий пучок света в чернеющую глубину.

— Ого!.. Вы только взгляните! — сказал он, наклоняясь еще ниже.

Рядом на колени опустилась Люда.

Из отверстия тянуло затхлым и немного сырым воздухом. Каменные стены провала, изрезанные трещинами, наклонно уходили вниз. Луч электрического фонарика не достигал дна и терялся по пути, рассеиваясь широким молочным пятном.

— А если бросить камень… — тихо сказала Люда. Костя молча стал шарить рукой и, нащупав подходящий кусок, осторожно опустил его вниз.

— Раз… два… три… четыре… — принялась считать Люда.

Наконец где-то совсем далеко послышался отдаленный стук.

— Очень глубоко, — проговорил Костя.

Он хотел сказать что-то еще, но глухое ворчанье собаки привлекло его внимание. Одновременно внизу послышалось тихое шипение.

— Змея… — прошептала Люда. — Идемте!

— Неужели мы ее не увидим? — не унимался Костя, шаря лучом своего фонарика по стенам.

Люда неохотно снова склонилась над щелью.

Поиски были непродолжительны. Вскоре световое пятно остановилось на выступе в стене, на котором лежало огромное желтое кольцо. Голова змеи медленно раскачивалась. Из широкого открытого рта был ясно виден острый язык. Напуганное ярким светом, пресмыкающееся начало двигаться, сползая по стене вниз.

— Замечательный экземпляр, — проговорил Костя, сопровождая уползающую гадину лучом своего фонарика.

— Он, оказывается, любит не только собак, но и змей, — насмешливо сказала Люда, поднимаясь с колен. — Идете или нет? — Еще одну минутку!

— Ни одной секунды. Я ухожу.

Снова луч фонарика нащупал уползавшую змею.

Одновременно в свет фонаря попало маленькое, медленно менявшее свою форму и так же медленно поднимавшееся вверх белое облако.

— Тут какие-то испарения, — проговорил Костя поднимаясь.

Много позже Косте неоднократно приходилось вспоминать об этих испарениях, сыгравших большую роль в тех необычайных приключениях, которые пришлось испытать ему и его товарищам.

2. Афанасий Кондратьевич находит влажный песок

Поднявшаяся высоко над горизонтом луна хорошо освещала брезентовые палатки и несколько автомашин на широких гусеницах, обычно применяемых в сыпучих песках.

У входа в одну из палаток стоял Афанасий Кондратьевич Горшков, грузный, не в меру полный мужчина с угрюмым выражением лица. Он пристально всматривался в горизонт, что-то бормоча себе под нос Из открытого полога палатки доносились тихие звуки патефонной музыки.

Вскоре человек повернул голову в противоположную сторону и проговорил громко и раздраженно:

— Ползете?

Это слово, произнесенное в тоне вопроса и укора, относилось и к Косте и к Люде, медленно приближавшимся к палатке.

— Что, Афанасий Кондратьевич? — весело крикнула Люда.

— А то, что прогуливаетесь, товарищ Кудинова, а радиосвязь бездействует… Вон машина идет, а какая — так и не выяснено.

Костя и Люда ускорили шаг.

— И вы тоже хороши, товарищ Уточкин, — продолжал брюзжать Афанасий Кондратьевич, обращаясь к Косте. — Инженер Дорохов уже три раза вас спрашивал…

К Афанасию Кондратьевичу, размахивая хвостом, подбежала собака.

— Уйди, бездельница, — тихо пробурчал Афанасий Кондратьевич. — Тоже, ходишь неизвестно где…

Палатка, куда зашли Костя и Люда, ничем не отличалась от обычной палатки геологической поисковой партии в пустыне. Под низким брезентовым потолком горела маленькая электрическая лампочка. На узких походных постелях сидели и лежали люди. На большом ящике, перевернутом вверх дном и покрытом, словно скатертью, географической картой, стоял играющий патефон. Возле него сидел человек лет тридцати, широкоплечий, с угловатым подбородком, придававшим его лицу упрямое выражение, и перебирал пластинки.

Это был инженер Андрей Леонидович Дорохов.

— Вы спрашивали меня? — обратился к нему Костя. Дорохов поднялся навстречу вошедшему и заговорил тревожно:

— Во время твоего отсутствия мне в голову пришла простая, но очень полезная мысль: не защитить ли нам винт еще дополнительной сеткой? Как ты на это смотришь?

— Когда же мы успеем это сделать? Кажется, приближается машина профессора, — ответил Костя.

— А может быть, это не он. Тут ожидается машина с водой. У нас найдутся десятимиллиметровые железные прутья?

— Подождите минутку, товарищ Дорохов, — вмешалась в разговор Люда. — Сейчас я узнаю, что за машина.

Люда быстро подошла к маленькому полевому радиопередатчику, стоявшему прямо на полу, и, опустившись перед ним на колени, принялась вертеть ручки настройки.

В дверях появился Афанасий Кондратьевич.

— Давно бы пора… — пробурчал он, остановив свой взгляд на работающей радистке. — Музыку-то прекратите… Мешать будет, — добавил Афанасий Кондратьевич, обращаясь неизвестно к кому.

— Не надо, пусть играет. Слышимость хорошая, — проговорила Люда, надевая наушники.

Горшков неодобрительно посмотрел на пластинку. Бодрая музыка явно не соответствовала его мрачному настроению.

— Пить хочу… просто умираю… Хоть немного воды осталось? — произнес он через некоторое время, косясь на большую бутыль для воды, стоявшую в углу палатки.

— Только на самом дне. Не больше чем по одному стакану на брата, — сухо заметил один из сотрудников экспедиции, отрываясь от книги.

— Может быть, сейчас и разделим, а? Как вы думаете? — продолжал Афанасий Кондратьевич. — Машина уже подходит. Будет через час. Разделим?

Несколько голосов неопределенным тоном высказало одобрение, и бутыль с остатком воды была извлечена из угла. На ящике-столе появились стаканы. Получив порцию воды, Афанасий Кондратьевич залпом осушил стакан и принялся вытирать платком свое красное лицо, лоснящееся от пота.

— Уфф!.. — произнес он, с жадностью поглядывая на стаканы, в которых некоторые присутствующие сочли нужным оставить немного воды. Особенно его привлекал один стакан, совершенно нетронутый.