Александр Казанцев - Солнечное племя Страница 19

Галактион сказал:

- Если и было орошение, то давно заброшено. Можно удивляться, что потомки фаэтов так долго жили на неприютной планете. Возможно, они переселились на Землю и какой-нибудь земной народ-завоеватель и являет собой их потомков.

Меня покоробило это предположение:

- Мариане не способны на завоевания!

- Но твои рассказы, Инко, должны были заронить в твоих соплеменниках желание жить под открытым небом, дышать естественным воздухом среди щедрой природы. Ради этого можно было и потеснить на Земле малокультурные племена. Все ясно!

Очевидно, мариане и составили основу населения материка Мю! Вот почему там была так высока культура. Моя гипотеза подтверждается, многое становится понятным!

Что я мог возразить? Отказываться от надежды, что потомки переселившихся на Землю мариан сохранили в древних письменах секрет холодного сна? Я стал расспрашивать о материке Мю.

- Увы, друг, - ответил Даль. - Материк Мю если и существовал, то погиб в одном из катаклизмов, потрясших Землю многие тысячи лет назад. Едва ли кто-нибудь мог выжить или сохранить письмена. Но земные ученые помогут тебе, откроют секрет холодного сна вновь.

Галактион торопил продолжать раскопки, ему хотелось добраться до утеса шлюзов, и он все расспрашивал меня, где его искать.

Я первый заметил хорошо знакомый мне по прежней жизни на Маре зловещий столбик песка на горизонте. Я предупредил людей о надвигающейся опасности.

- Мы не станем бросать раскопки, - упрямо заявил Галактион. - Лишь ради них мы здесь.

- Надо спасаться, - убеждал я.

Я уже переживал подобную бурю, когда с Моной Тихой отправился в заброшенный Город Жизни искать Тайник Добра и Зла.

Буря, как и тогда, упала прямо с неба. Люди еще не знали, что на Маре вихревые возмущения атмосферы перемещаются не только по поверхности планеты, но и вертикально.

Вихрь обрушился на пустыню, и она ожила в неистовом, но мертвом движении. Ураган сбил всех с ног, кроме меня, устоявшего благодаря неуклюжему и все же устойчивому скафандру фаэтов.

Внутрь шлемов проникал грохот бури, пересыпавшей горы песка. Небо скрылось.

Тяжелые тучи спустились к самой поверхности, а им навстречу встала черная колонна, которую люди зовут смерчем. Упершись в небо, он словно закрутил там тучи спиралью.

Скоро и мой скафандр не удержал меня на ногах. Я оказался рядом с Галактионом, который пытался с помощью электромагнитной связи передать на корабль местонахождение своей экспедиции, чтобы пилоты могли откопать нас.

Я услышал в шлеме и голос Даля, говорившего на родном мне языке. Он тревожился, но не за себя, даже не за женщин, а за меня, свидетеля древности.

- Нельзя, чтобы все так нелепо кончилось, - сказал он.

- Нельзя, - согласился я, думая о спящей Эре. - Будет страшно, если она проснется, а меня не будет.

- Мы выживем, Инко! Нам нельзя не выжить!

- Ты знаешь, горячий Даль, когда меня еще не повалило, я успел заметить, что черный смерч, пройдя вблизи: засыпанного кратера, на миг оголил знакомый утес шлюзов.

- Вот видишь! Я говорю, мы не имеем права погибать! - воскликнул Даль, но уже по-русски.

- Не имеем, - подтвердил Галактион.

- Как же нам выбраться? - спросила Таня. - Нас засыпало, как в могиле. - И она замолчала.

- Не смей, Таня! Ты девушка Земли, - сказала Эльга, очевидно не желая, чтобы люди проявляли при мне слабость.

А я и сам был слаб. Я был в отчаянии от того, что не могу что-либо сделать, никому не могу помочь, что никогда больше не увижу ни Мара, ни Земли, ни Эры:

И тут Даль сказал:

- Выжить - это наш долг.

Долг? И я прочитал на родном своем языке стихи о Долге:

И ветвью счастья и цветком любви украшен Древа Жизни ствол.

Но корни!..

Без них засохнет ветвь, падут цветы.

Мечтай о счастье, о любви и ты, но помни:

корень Жизни - ДОЛГ!

- Сильные слова, - помолчав, сказал Даль и добавил по-русски: - Люди в неоплатном долгу перед марсианами, предотвратившими столкновение Земли с Луной.

Глава пятая. УЧЕНИЕ СТРАХА.

С горьким чувством иду я по затхлым и пыльным галереям глубинного Города Долга.

Только в ближних к шлюзам пещерах можно встретить бесшумные тени: Да, только тени мариан! Как мало напоминают они моих современников!

Великий Жрец всюду сопровождает меня. Походя на большеголового ребенка с тоненькими ручками и ножками, он не достает мне до плеча и говорит дребезжащим, плаксивым голосом:

- В древней келье, которую отыщет божественный Инко, будет создан Храм, где поклоняющиеся воздадут сердечную хвалу сыну Моны-Запретительницы.

Мне уже привелось быть богом Кетсалькоатлем на Земле, и я поклялся никогда больше не играть подобной роли; и вот, спустя тринадцать тысяч земных лет, помимо моей воли меня снова провозглашают божеством, но теперь на родном Маре, не знавшем в мое время никаких суеверий.

Старичок привык к моим протестам и терпеливо разъясняет божественное учение Страха.

- Как могли вы дойти до этого? - перебиваю я.

И старый Жрец не устает напоминать, что еще Великий Старец (их главный бог!)

первым наложил запрет на опасные знания. Затем его великий пророк Мать Мона запретила полеты в космос к Земле, населенной чудовищами, которые вырывают друг у друга сердца и стремятся в своей свирепой жестокости к захвату чужих стран, к порабощению или уничтожению народов. И эти демоны непременно прилетят на Мар, чтобы разделаться с марианами. У мариан одно средство спасения: уйти навек в глубинные убежища и никогда не появляться на поверхности. Вот почему уже тысячи циклов в пустынях Мара не найти никаких следов мариан, все оазисы засыпаны песком, великое орошение талыми водами полярных льдов заброшено, мариане питаются только тем, что можно получить в недрах.

Итак, Великий Старец - первый бог, а чудесные стихи Тони Фаэ, нашего древнейшего поэта, стали теперь бездумными молитвами. Мариане бормочут их во время религиозных обрядов. Невежество порождено страхом, разложившим культуру, убившим Знание. Не мудрено, что ни Великий. Жрец, изучавший больше других, ни кто-либо другой из мариан ничего не слышали о холодном сне. Для них я просто бессмертен, как и подобает богу. Бедная моя Эра! Кто пробудит тебя? И когда?

С немалым трудом нахожу я в сети новых пробитых туннелей старую "пещеру подземного дерева". Конечно, от растения не осталось и следа, но древние кельи на месте. И сердце болезненно сжалось. Грустно смотрю я на знакомую с детства стену. Сейчас здесь нет энергопотока и на ней не вспыхивает красками взрыв метеорита, сразивший моего отца. На месте былой картины в каменных натеках с трудом можно угадать древний барельеф с чудо-башней фаэтов, с помощью которой они летали среди звезд. При виде очертаний сказочного корабля горькие воспоминания охватывают меня. Рассматриваю сохранившиеся фигурки в диковинных скафандрах, и они оживают в моей памяти. Вот там с краю могла бы стоять Кара Яр, холодная и яркая, мужественная и спокойная. Рядом с нею Нот Кри, острый, всегда споривший, ничего не принимающий сразу, бесстрастный в суждениях, но безутешный в любви и горе. Одна нашла себе могилу в земле инков, разверзшейся под нею, другой не пожелал выплыть из водоворотов острова Фату-Хива. А вот справа моя несравненная, нежная, кроткая и самоотверженная сестренка Ива! Она осталась на Земле ради людей с другом своей жизни, мудрым добряком Гиго Гантом. А вот эта, едва различимая фигурка в центре, словно прикрытая каменным занавесом, могла бы быть моей Эрой, которая не умерла, как все другие, и которая все же не жива: С потолка кельи свисает сталактит. Его не было прежде. С полу к нему тянется оплывший сталагмит. Здесь, на этом месте, услышал я впервые и стихи Тони Фаэ о Долге: "Мечтай о счастье, о любви и ты, но помни: корень Жизни - ДОЛГ!