Алексей Зарубин - Маяк на Сариссе Страница 19

– Моя Ильзе заждалась, – сказал он. – Я настаиваю на сватовстве.

– Регентский совет сразу же начнет переговоры, – ответила Зенобия.

– Какой совет? – одновременно спросили наставник и маршал.

– Дабы пресечь распри между достойнейшими мужами, составим из них регентский совет, как это случилось во времена герцога Тилле.

– Совет из двух человек? – нахмурился Фалин.

– Из трех! – Зенобия указала на брата Навассара.

– Два, три… несущественно, – мягко сказал Гаэтано. – Важно, кто его возглавит, то есть станет регентом. Члены же совета вправе его низвергнуть, как случилось, кстати, именно во времена Тилле.

Маршал сведущ в хрониках, отметила про себя Зенобия.

– Каждый из вас, досточтимые, -- сказала она, – будет продвигать людей преданных. У каждого большая родня, которая ждет милостей и преференций. Начнется соперничество, и ко дню возведения на трон страна разорится. Я – бедная дочь хранителя маяка – не имею никого, кто мог бы попрекнуть невниманием к родне.

Гаэтано громко рассмеялся.

– Ты хочешь войти в регентский совет? – прищурился наставник.

– Друг мой, – весело сказал маршал. – Она только что объявила себя регентшей, а совет – нам в утешение.

– Она не может…

– Может, и я хотел бы посмотреть на того, кто ей помешает.

– Не я, – сказал брат Навассар.

После долгого молчания наставник Фалин наконец выдавил:

– И не я!

Народ принял весть о том, что от имени наследника Гугона будет править Зенобия, с должным ликованием. Рассказы о налоговых послаблениях от городка к городку и от села к селу становились все приятнее для слуха мелких торговцев и знатных землевладельцев. По совету Гаэтано, в одном из первых рескриптов Зенобия отменила на два стоднева акцизы на вино и пиво. После этого лавочники и владельцы виноградников перегрызли бы горло любому, кто высказался бы неуважительно о ней. Женщины умилялись тому, что бедная сирота вознеслась на самый верх. Благочестивые братья в назидательных беседах рассказывали, как кротость и смирение вознаграждаются силами земными.

Самой Зенобии в эти дни кротости не хватало. Минуты торжества были краткими, все остальное утомляло, раздражало, а порой приводило в ярость. С утра до вечера общалась с людьми, просящими для себя или родственников. Всем надо улыбаться, благосклонно говорить приятные слова и обнадеживать, ничего наверняка не обещая.

Регентский совет собирался каждый день. Опасались, что Пандухт перейдет Рису, что северные бароны начнут сводить счеты друг с другом, боялись недовольства в гвардии – измена могла глубоко проникнуть в ее ряды. Зенобия сгоряча предложила напасть на Пандухта, но маршал растолковал, сколько на это потребуется времени, средств, фуража, а главное, желания войск сражаться. Посоветовала вызвать северных баронов и перевешать всех на Черном дворе. Фалин с явным сожалением сказал, что бароны прибудут со свитой, этакими маленькими армиями, и тогда начнется война в городе.

Вскоре Зенобия вспомнила некоторые наставления из хроник и поняла, что можно властвовать, но не обязательно править. Реже стала посещать регентский совет, подписывала не глядя рескрипты и даже во время больших приемов старалась быстрее покинуть тронный зал и вернуться к себе и небесному оку. Люди наскучили ей. Власть тоже.

Время шло, скоро наследник должен был сесть на трон. Маршал и наставник опять вызверились друг на друга, и только благодаря увещеваниям брата Навассара дело не доходило до стычки.

В один из вечеров к Зенобии внезапно явились наставник Фалин и хранитель Кугель.

– Столь позднее наше присутствие, высокородная госпожа, – значительно произнес наставник, – связано с некоторыми открытиями, которые произвел наш мудрейший хранитель.

Хранитель выглядел несколько смущенным.

– Открытия столь важные, что они могут потрясти основы, – продолжал наставник. – Дело в том, что в генеалогических таблицах обнаружились твои высокородные предки. Причем такие, что твои права на трон становятся более законными, чем у этого прыщавого юнца.

На миг всколыхнувшееся: «Я знала, я всегда знала, что я особая», – мгновенно угасло, стоило еще раз взглянуть на Кугеля.

– Ах, досточтимые господа, – вздохнула Зенобия. – Нашему доброму хранителю не составит труда проследить родословную от любого вьюка до самого герцога-основателя.

– Не так грубо, – пробормотал, морщась, хранитель. – Изначальные роды и впрямь начинались с малого числа обитателей. В запретных книгах есть списки первых поселенцев, прибывших на Сариссу.

– Откуда прибывших? – спросила Зенобия.

Кугель скосил глаза на наставника. Тот пожал плечами.

– Есть разные предания, но не в них суть, – хранитель закашлялся. – Главное – все мы родственники друг другу, если глубоко копнуть.

– Спросим у брата Навассара, – мягко сказала Зенобия. – Дабы не впасть в соблазны Врага.

– Да нет никакого!.. – вспылил наставник.

Тут Кугель замахал на него руками, и он замолчал.

– Брат Навассар разъяснит, когда следует понимать его слова буквально, а когда аллегорически, – сказал Кугель.

– А Стража Благочестия тоже ссылается на аллегорию? – усмехнулась Зенобия.

– Это пустое, – раздувая ноздри, сказал наставник. – Я не хочу дожить до того дня, когда Гугон разрушит все, что созидали его предки. Тебе благоволит удача, ты внемлешь добрым советам, тебе и править.

В тишине можно было расслышать, как потрескивают язычки пламени в светильниках.

– Это речь изменника, – сказала Зенобия. – Ты испытываешь меня?

– Такими словами не испытывают, – ответил Кугель. – Страна нуждается в крепком управлении, ибо впереди годы бурь и войн. Наследник слаб и неумен и не отличит доброго совета от худого.

– Я поразмыслю над этим, – ответил Зенобия.

После того как наставник и хранитель откланялись, она долго сидела в кресле, уставившись на круглый щит, висящий над камином. Кто она – щепка, которую волна несет на утесы, или утес, которому не страшны щепки? Беспричинное веселье овладело ею, она смеялась и не могла остановиться, пока слезы не потекли по щекам, выгрызая протоки в толстом слое пудры.

Впрочем, когда у нее объявился еще один гость, она была спокойна и привела себя в порядок. Но когда маршал Гаэтано, слово в слово повторив наставника, предложил ей стать герцогиней, она опять начала смеяться и чуть не потеряла сознание…

Регентский совет укрепил Зенобию в подозрениях: это не жесты отчаяния знатных вельмож, а тщательно составленный заговор. Брат Навассар изобразил удивление, но призвал ее следовать голосу разума. Значит, и он в заговоре, а то и возглавляет его. Она понимала, что им выгоден человек со стороны, чтобы он опирался на тех, кто привел его к власти. Из хроник она знала, что сообщников рано или поздно отдаляют от трона. Но нигде не упоминалось, как можно быстро подмять под себя три главные силы герцогства – кавалеров, гвардейцев и братьев.