Майкл Суэнвик - Однажды на краю времени (сборник) Страница 2

«Цыганский вор» стал результатом знакомства с работами Эллен Кашнер, представленными в соседнем книжном магазине. Впоследствии она привлекла меня к совместному написанию запланированной, но изначально обреченной антологии повестей, основанных на фольклоре. Тогда мне вообще ничего нового не лезло в голову, но Эллен была мне добрым другом, и я просто обязан был попытаться. И вот, когда мы ехали на машине домой, я поинтересовался у Мэриэнн:

– Вот, смотри, один из ключевых элементов рассказа – фургон, полный велоцирапторов. Предложишь что-нибудь столь же бредовое?

Она ответила, не задумываясь:

– Корзинка для пикника, набитая дохлыми щенками.

– Да я это напишу как два пальца об асфальт! – радостно закричал я.

«Пёс сказал гав-гав», пожалуй, самый известный из моих рассказов, ставший популярным исключительно благодаря его персонажам: Даржеру и Сэрпласу. Они явились мне, когда я как-то раз бесцельно чиркал на листочке всякую чепуху. Затем они без спросу вторглись в мою жизнь, работу и даже (подозреваю) сильно сказались на моей репутации. К текущему моменту я успел посвятить разбойникам три полноценных рассказа, четыре взаимосвязанные короткие зарисовки и в конце концов затеял роман. А первая история про них принесла мне третью премию «Хьюго».

Я сильно рисковал, когда взялся за «Медленную жизнь», попытавшись написать серьезное научно-фантастическое произведение о Титане в то время, когда «Кассини-Гюйгенс»[3] еще только направлялся к Сатурну. То, что впоследствии стало известно о поверхности Титана, очень походило на придуманное мной. Но моей заслуги в том нет. Я просто сделал выжимку из тех догадок, что высказывались учеными НАСА. И они оказались верными. Так я получил уже четвертую премию «Хьюго».

«Хронолегион» был написан как дань «Властелинам времени» Альфреда Ван Вогта, ставшим для меня судьбоносным произведением. Это была первая научно-фантастическая повесть, имя автора которой я удосужился запомнить, а кроме того, именно она окончательно убедила меня в том, что я хочу стать писателем. Я не надеялся, что этот мой новый рассказ возьмет «Хьюго». Но – пятая премия за шесть лет. Может показаться, что я должен был бы уже устать от всего этого. Это не так.

Я вырос в Вайнуски, штат Вермонт. Это единственный из всех маленьких городков Вермонта, начисто лишенный очарования маленьких городков. Когда-то это было фабричное поселение, но затем деньги перестали поступать, а мальчишки из находящегося на противоположном берегу Берлингтона начали обзывать нас «речными крысами» и бросаться камнями. И все же мне есть что вспомнить хорошего о Вермонте, и в первую очередь это касается людей.

Этим людям и посвящено «Лето с трицератопсами».

Наконец, «И бежали мы от славы вавилонской…» – самый новый из моих рассказов, и я понятия не имею, какие образы он вызовет в моей голове по прошествии нескольких лет. Возможно, в моей памяти будет всплывать то, как я корпел над этим вступлением, пытаясь хоть что-то о нем сочинить? Будет интересно узнать.

На то, чтобы написать эту книгу, у меня ушло больше четверти века. Она навсегда замрет подобием верстового камня в ряду моих книг на полках. Если я продержусь еще двадцать семь лет, то она отметит ровно середину моей писательской карьеры. А если нет… что поделаешь. Я стараюсь вкладывать в работу все свои силы и могу лишь надеяться, что их хватает. Но что бы ни происходило с моими историями потом, это уже не в моей власти.

Как только рассказ опубликован, он более не повинуется своему автору. И все, что вы найдете в этой книге, мне уже не принадлежит.

Эти рассказы принадлежат вам. И я надеюсь, что они вам понравятся.

Празднество святой Дженис

Сбрось с себя бремя, Дженни,

И на меня взвали[4].

Вольф стоял, облокотившись на холодную влажную стену, истертую прикосновениями бесчисленного множества рук, и смотрел, как выходит из гавани Балтимора окутанный утренним туманом «Янки клипер». Стену, скорее всего, построили еще до Катастрофы. На вершине фок-мачты «Янки» поблескивала металлом серая тарелка антенны – так команда поддерживала связь с геостационарными спутниками «Трикстер», наблюдавшими за океаном, и прокладывала курс с учетом течений и ветров.

Для многих деревянный клипер с его спроектированными на компьютере подводными крыльями и сшитыми вручную парусами представлялся символом Новой Африки. А вот Вольф видел только, как растворяется в морской дали корабль, отправившийся на родину без него.

Он побрел обратно к набережной, окаймленной тесьмой контор и магазинов. Грохот ручных тележек смешивался с выкриками на всех возможных языках и непривычной для слуха музыкой десятка американских говоров. Вокруг сновали рабочие, одетые по большей части в комбинезоны. Они кряхтели и отчаянно бранились, когда железные колеса вязли в грязных лужах. Было в этих работягах что-то таинственное, будто бы они одни знали некий древний секрет.

Вольф вытянул шею, чтобы заглянуть вглубь темного склада, и тут же налетел на женщину, с ног до головы закутанную в чадру. От прикосновения ее передернуло, глаза в прорези вуали полыхнули гневом, и дама поспешила прочь. В полном молчании.

Тот, кто видел Балтимор в далекие времена расцвета, сейчас не узнал бы город. Многие здания снесли, а на улицах вместо автомобилей теперь теснились палатки и хибары. Иногда их строили на остовах старых домов, так что проспекты и переулки превращались в темные туннели. Временами эти туннели обрушивались под испуганные вопли местных обитателей.

Вот и еще один пустой день впереди, делать по-прежнему нечего. Можно, конечно, раздобыть защитную маску и отправиться исследовать вашингтонские руины. Но Вольф уже успел их осмотреть, да и погода, наверное, будет жаркой. Вряд ли сегодня стоит ждать новостей. Сколько месяцев он уже торчит здесь, а американские власти упорно не желают с ним разговаривать. Вольф решил вернуться в гостиницу и проверить, нет ли писем, а потом побродить по базарам.

Рядом с гостиницей играли дети. При виде Вольфа они брызнули врассыпную. Один с трудом поспевал за товарищами: ему мешала изуродованная нога. Вольф поднялся по некрашеной деревянной лестнице, протиснувшись мимо усевшегося на нижней ступеньке старика. Тот неторопливо, с выражением абсолютного фатализма на лице, раскладывал карты Таро и даже не поднял на Вольфа глаза.

Вольф вошел в темное фойе, и над дверью звякнул колокольчик.

Внезапно справа и слева выросли двое верзил в черной форме секретной полиции.

– Вольфганг Ганс Мбикана? – Вопрос прозвучал заученно и буднично: ответ полицейский знал и так.

– Пройдемте, – приказал второй.

– Произошла какая-то ошибка, – возразил Вольф.

– Нет, сэр, никакой ошибки, – спокойно ответил верзила, распахивая дверь. – После вас, мистер Мбикана.

Сидевший на ступеньках старик окинул их прищуренным взглядом, отвел глаза и тут же сполз с крыльца.

Полицейские отвели Вольфа в древнее правительственное здание. Втроем они поднялись по истершимся за долгие века мраморным ступеням, прошли через пустой холл и, поплутав по коридорам, наконец замерли у ничем не примечательной двери.

– Вас ожидают, – сказал первый полицейский.

– Прошу прощения?

Но они просто ушли, а терзаемый дурными предчувствиями Вольф постучал в злополучную дверь и, не дождавшись ответа, вошел.

В комнате за письменным столом сидела женщина в современном наряде, но покрытая вуалью. Возраст ее определить было невозможно. Взмахом руки и глазами секретарша указала Вольфу на открытую дверь, ведущую в кабинет. Все это приключение походило на луковицу – слой за слоем разворачивалась тайна.

В кабинете ждал коренастый мужчина в традиционном американском костюме и галстуке. Однако в его выразительном подвижном лице и цепких глазах, уставившихся на Вольфа, не было ничего старомодного.

– Присаживайтесь, – проворчал он, указывая на стул с мягким сиденьем. – Чарльз Ди Стефано. Начальник северо-восточного региона. Мбикана, правильно?

– Да, сэр, – отозвался Вольф, с опаской опускаясь на довольно грязный стул.

Совершенно очевидно, Ди Стефано – как раз один из тех, чье внимание он безуспешно пытался привлечь все эти месяцы. По всей видимости, самая важная здесь персона.

– Я представляю…

– Юго-Западную Африканскую торговую компанию, – закончил за него Ди Стефано, перебирая на столе какие-то бумаги. – Здесь говорится, что вы готовы предложить, помимо всего прочего, данные о ресурсах с «Койота» – североамериканского спутника, занимающегося съемкой поверхности Земли. А в обмен хотите послать своих студентов в Университет Джонса Хопкинса. Я нахожу это предложение весьма странным.

– Это мои документы, – возмутился Вольф. – Я гражданин Юго-Западной Африки и не привык к подобному обращению.