Константа - Андрей Соболев Страница 2

– Только не это, я не хотел…

Я почти не мог говорить и лишь беззвучно шевелил губами, разглядывая сквозь царивший полумрак жертву своего очевидного безрассудства. Мужчина лежал на животе, и я не мог разглядеть его лица, но точно знал, кто он… всегда знал, каждую секунду после пробуждения, просто отказывался верить. При этом жертва оказалась босой, в лёгкой домашней одежде и явно не ждала незваных гостей.

В беспамятстве я проследовал на кухню, со страхом переступая через истерзанное тело, а затем выглянул в окно. На улице уже было темно, хотя на горизонте ещё рдели последние лучи закатного солнца. С высоты восьмого или девятого этажа я увидел весь двор, тесно заставленный машинами, и как между ними пробирается полицейский автомобиль, озаряя пространство проблесковыми маячками. Словно хищник, он беззвучно крался к моему подъезду, где его уже ожидал другой экипаж, прибывший на место чуть раньше.

Только сейчас, сквозь биение собственного сердца, отзывавшегося внутри головы тревожным колоколом, я вдруг осознал, что всё это время кто-то настойчиво колотит во входную дверь. Простенькая деревянная преграда стонала под ударами чьего-то мощного кулака, и с каждым таким ударом реальность обрастала всё новыми деталями и звуками, окончательно пробуждаясь и вырывая меня из оцепенения и ужаса.

– Откройте, полиция! – скомандовал грубый мужской голос из-за двери.

Рядом с ним постоянно доносился беспокойный и назойливый голос сердобольной старушки.

– Конечно уверена! Они никуда не уходили… такие крики, такие крики, вы бы слышали, – причитала она и вдруг разрыдалась: – Ой, батюшки, что-то случилось, сынок, точно говорю! Лёша такой замечательный… Ну чего вы стоите?! Помогите же ему!

– Гражданка, не мешайте, сейчас во всём разберёмся. Вернитесь лучше в свою квартиру. Если будет нужно, мы вас позовём.

Голос полицейского становился всё более раздражённым.

– Откройте немедленно! – крикнул он уже в мою сторону.

Потом ещё раз со всей силы ударил по двери.

Я заметался по квартире, не представляя, что делать дальше, заглянул во все двери и окна, но нигде не находил долгожданного спасения. Я был в тупике и уже молил, чтобы мир вновь погрузился во тьму и перенёс меня куда-нибудь очень далеко, в более приятное место и обстоятельства. Но новообретённый кошмар только набирал обороты.

Через некоторое время к полицейскому подоспела подмога из второго автомобиля, и его коллеги начали наперебой стучать в дверь в нелепой надежде, что их просьбы окажутся более убедительными. Меня снова накрыла волна паники, и сквозь шум в голове до меня доносились лишь обрывки их фраз.

– Не открывают… соседка говорит… борьба… крики…

– …уверена?.. А другие что?

– Нет дома… Не можем… Что делать?

– Что делать… что… вскрывать будем!

– Нельзя же… Надо сообщить…

– Если очень хочется, то можно. Отойди, сейчас отожмём, – услышал я уже отчётливый голос второго полицейского, когда подошёл ближе к двери.

Бежать было некуда, мне оставалось только смириться с неизбежным. Я вцепился в волосы, застонал от бессилия и уже хотел ринуться к окну, чтобы избавить себя от этого кошмара, но тут послышался громкий скрежет ломаемого косяка, потом последовал сильный удар – и дверь с грохотом отворилась. В проём тут же хлынули полицейские. Один из них, увидев хмурого мужчину, покрытого кровью, тут же потянулся к кобуре.

– А ну, лицом в пол, руки за голову, живо! – скомандовал он грозным голосом, нелепо цепляясь за кобуру, но не вытаскивая оружие.

В этот же момент послышался крик с кухни от его напарников.

– Твою же… Скорую сюда, быстро!

Часть I. Переменная. #123

Кабинет старшего следователя оказался весьма просторным, светлым и чистым. Пусть он не щеголял великолепной отделкой и изысканным убранством, а скорее, наоборот, отчаянно вопил о необходимости ремонта, укорял тут и там облупившейся краской на стенах и ссохшимися от времени окнами, но всё равно помещение выглядело весьма ухоженным и уютным. С одной стороны кабинета находились два рабочих стола с компьютерами, телефонами и необходимой оргтехникой, пара шкафов, забитые до краёв документами разной степени важности, сейф и непременно несколько квартальных календарей на стенах. На противоположной стороне – небольшой уютный диванчик, предназначенный скорее для отдыха следователя и его помощника, чем для подозреваемых, а также большие кварцевые часы почти под самым потолком. Позади широкого и мягкого рабочего кресла, где восседал старший следователь, на стене в обязательном порядке виднелись портреты первых лиц государства. Казалось, что они смотрят в душу оступившимся гражданам и взывают к их совести не меньше пытливых и внимательных глаз хозяина сего кабинета.

Сейчас внутри находилось трое: умудрённый годами и опытом старший следователь, вольготно развалившийся в своём любимом кресле, его молодой помощник и по совместительству стажёр за соседним столом, а также поникший мужчина в тюремной робе на месте подозреваемого. Его руки были скованы, а лицо выражало лишь усталость и глубокую скорбь вселенских масштабов. После задержания с него сняли всю одежду, забрызганную кровью жертвы, а взамен дали какой-то серый балахон, оказавшийся на несколько размеров больше и свисающий с него бесформенной грядой. Прямо перед столом следователя поставили скромный деревянный стул, усадили туда подозреваемого, где он понуро сверлил глазами пол и периодически потирал запястья, болящие от туго затянутых наручников. Ему явно с большим трудом давались воспоминания о последних минутах перед задержанием, он тяжело дышал и еле шевелил губами.

Следователь в глубокой задумчивости слушал сбивчивый рассказ подозреваемого, часто почёсывая щетину на подбородке, и расстроенно вздыхал время от времени. Скорее всего,