Мэри Кларк - Убийство Золушки Страница 2

Он улыбнулся, проглотил последний кусок бублика и поставил чашку на стол.

– И что же, меня в этот день даже не поцелуют?

– Хоть шестьдесят раз, – ответила Розмари и почувствовала, как он обнял ее.

Джек был выше Розмари на целый фут[5]. Когда она влезала в обувь на высоком каблуке, это было не очень заметно, но сейчас, когда на ней были тапочки, муж просто нависал над ней.

Глядя на него, Розмари всегда улыбалась. Джек был красивым мужчиной. Волосы у него все еще оставались густыми – правда, теперь седые, а не светлые, как раньше. Он был сухощавым и мускулистым, а загар выгодно подчеркивал голубизну его глаз.

Сьюзан пошла в него и по виду, и по темпераменту. Она была высокой и гибкой, с длинными светлыми волосами, ярко-голубыми глазами и классическими чертами лица. И мозгами тоже пошла в отца. Всесторонне одаренная, она была одной из лучших в классе не только в технических дисциплинах, но и на уроках по драматическому искусству. Рядом с ними Розмари всегда чувствовала себя серой мышкой. Ее мать считала так же. «Рози, ты в самом деле должна покрасить волосы, а то они у тебя какого-то грязно-коричневого цвета…»

И даже теперь, когда она уже давно красила волосы, Розмари продолжала думать о них как о грязно-коричневых.

Джек получил свой поцелуй и отпустил жену.

– Не ругайся на меня, – сказал он, – но я хочу пойти в клуб и поиграть в гольф до начала праздника.

– Я так и думала. Ну что же, давай! – ответила Розмари.

– Ты не расстроишься, если я тебя покину? Я знаю, что сама ты со мной не пойдешь.

Они оба рассмеялись. Джек слишком хорошо знал, что весь день она будет беспокоиться о мельчайших деталях вечера.

– Выпей со мной еще чашечку, – предложила Розмари, протягивая руку к кофейнику.

– Ну конечно. – Джек выглянул в окно. – Хорошо, что сегодня такая чудесная погода. Мне очень не нравится, когда Сьюзан приходится ехать сквозь дождь и непогоду, но на сегодня прогноз благоприятный.

– А вот мне не нравится, что ей придется уехать завтра рано утром, – заметила Розмари.

– Знаю. Но она хороший водитель и достаточно молода, чтобы успеть восстановиться за ночь. Хотя напомни мне, чтобы я поговорил с нею о продаже машины. Ей уже два года, и она стала слишком часто заезжать на сервис в последнее время. – Джек сделал последний глоток кофе. – Ну, я пошел. Вернусь к четырем. – Быстро поцеловав жену, он исчез за дверью.

В три часа дня, вся светясь от гордости, Розмари отошла от кухонного стола. Торт получился идеальным. Не отвалилось ни крошки, когда она выложила его на блюдо. Шоколадная глазурь, изготовленная по ее личному рецепту, складывалась в слова «С 60-летием, Джек».

Ну, все готово, подумала она. Почему же я никак не могу расслабиться?

Через сорок пять минут, когда Розмари ждала, что Джек вот-вот войдет в дверь, раздался телефонный звонок. Это была Сьюзан.

– Мам, боюсь вас огорчить, но я не приеду.

– Но как же, Сьюзан? Папа очень расстроится.

– Мам, я не звонила раньше, потому что не знала наверняка, – молодой и нетерпеливый голос дочери прерывался. – Мам, СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ Я ВСТРЕЧАЮСЬ С ФРЭНКОМ ПАРКЕРОМ! Он хочет поговорить со мной о моем участии в его новом фильме. Мам, ты помнишь, как я играла в «Домой засветло» перед Рождеством? – Казалось, девочка слегка успокоилась.

– Как же я могу забыть? Ты была просто очаровательна.

– Так все мамы говорят, – рассмеялась Сьюзан. – И правильно. Но в любом случае помнишь Эдвина Ланга, агента, который со мной говорил?

– И о котором ты с тех пор ничего не слышала…

– А вот и нет. Ланг сказал, что Паркер видел пленку. Эдвин записал спектакль и показал его Фрэнку Паркеру. А тот просто сошел с ума и думает о том, чтобы предложить мне главную роль в своем новом фильме. Действие происходит в кампусе, и поэтому он хочет, чтобы в фильме снимались настоящие студенты. И он хочет со мной встретиться. Мам, ты только представь себе! Ты можешь себе представить, что я снимаюсь в кино, и, может быть, даже в главной роли?

– Успокойся, а то инфаркт схватишь, – Розмари попыталась успокоить дочь, – и тогда никаких ролей не будет. – Она улыбнулась, и перед нею появился образ Сьюзан, с ее горящими голубыми глазами, кипучей энергией и длинными светлыми волосами, которые она ежеминутно отбрасывала назад рукой.

Ну что же, семестр почти закончился, подумала Розмари. Если дочь получит эту роль, то для нее это будет великолепный опыт.

– Думаю, что папа все поймет, Сьюзан, – произнесла она. – Только не забудь позвонить ему.

– Я постараюсь. Но, понимаешь, мам, через пять минут я встречаюсь с Эдвином, и мы с ним будем репетировать, потому что он сказал, что Фрэнк Паркер захочет увидеть, как я играю. Не знаю, сколько это займет времени. А у вас ведь будет праздник, и вы не услышите телефона. Давай я лучше позвоню завтра, хорошо?

– Неплохая идея. Праздник будет с шести до десяти, но большинство гостей наверняка задержится.

– Поцелуй папочку за меня.

– Обязательно. А ты убей этого режиссера на месте.

– Постараюсь.

– Люблю тебя, детка.

– Люблю тебя, мам.

Розмари никак не могла привыкнуть к абсолютной тишине, которая звенела после того, как разъединялся сотовый телефон.

Когда на следующее утро раздался телефонный звонок, Джек оторвался от чтения газеты.

– А вот и наша девочка. Что-то она рановато сегодня по студенческим стандартам…

Но звонила не Сьюзан. Звонили из полицейского управления Лос-Анджелеса. С не очень хорошими новостями. Перед самым рассветом в парке Лорел-Кэньон нашли тело молодой женщины. По всей видимости, ее задушили. Они не хотели бы волновать их понапрасну, но в сумочке, которая лежала в пятнадцати ярдах[6] от тела, нашли водительское удостоверение на имя их дочери. В ее руке был зажат мобильный телефон, и последним набранным номером был их номер. Девушка умерла, не успев нажать кнопку вызова.

Лори Моран[7] задержалась по пути в свой офис в пятнадцатом здании Рокфеллеровского центра, чтобы насладиться видом золотых и красных тюльпанов, заполнивших Чэннел-гарденс. Парк назвали в честь пролива Ла-Манш, так как по разным сторонам его находились Дом Британской империи и Французский дом. В нем всегда цвели роскошные и яркие цветы. Конечно, тюльпаны невозможно было сравнить с рождественской елкой на площади, но меняющиеся каждые несколько недель цветы помогали Лори легче распрощаться со своим любимым временем года. Хотя жители Нью-Йорка жаловались на толпы туристов, заполнявшие город во время рождественских праздников, Лори всегда наслаждалась легким морозцем и украшенными к Рождеству улицами.