Джордж Мартин - Башня из пепла (сборник) Страница 2

Романы и рассказы из серии «Песнь льда и огня» оставались популярными в течение всех 90-х и в первые годы нового века — более того, их популярность постоянно растет. Все три тома получили премию журнала «Локус» в номинации «Лучший роман в жанре научной фантастики» и номинировались на премию «Небьюла». «Игра престолов» также вышла в финал премии «Уорлд фэнтези», а «Буря мечей» — премии «Хьюго». Стоящая особняком новелла из «Игры престолов» под названием «Кровь дракона», опубликованная в «Научной фантастике Азимова» (1997), принесла Мартину еще одну премию «Хьюго».

Что же помогает Джорджу Мартину так уверенно и легко захватывать внимание читателя вне зависимости от литературного жанра? Какими качествами обладают его истории?

Прежде всего, Джордж всегда был исключительно романтическим писателем, обладающим врожденным талантом рассказчика. Ни в одной из его книг вы не найдете ни сухого минимализма, ни холодных ироничных игр постмодернизма, столь любимых многими современными писателями и критиками. Вместо этого — история с великолепным сюжетом, где действием управляет могучий эмоциональный конфликт, захватывающая вас с первой страницы и не отпускающая до самого конца. Вам предстоит столкнуться с приключениями, интригой, разнообразными конфликтами, яркими, настоящими, живыми чувствами и эмоциями: глубокой, безнадежной любовью, холодной, не знающей предела ненавистью, неистребимым желанием, служением долгу даже перед лицом смерти, неожиданными вспышками юмора. А еще вас ждет то, что теперь так редко встречается в фантастике и фэнтези и прочих произведениях современных писателей, — любовь к приключениям ради самих приключений, восторг перед диковинными, яркими, причудливыми растениями и животными, экзотическими местами, необычными землями и обычаями, странными людьми.

Мартин, вне всякого сомнения, является прямым последователем старой традиции «Планетарных историй», возможно, на него оказали влияние произведения Джека Вэнса и Ли Брэкетт, хотя в его книгах можно найти заметный след Пола Андерсона и Роджера Желязны. Несмотря на то что он мною печатается в «Аналоге», наука и технологический прогресс в его произведениях играют незначительную роль, главное внимание уделяется цвету, приключениям, экзотике и романтическим чувствам — и это все во вселенной, густо заселенной чужаками и людьми, которые постепенно и неуклонно оказываются в изоляции, а причиной драмы, как правило, является неспособность одного народа понять психологию, ценности и мотивацию другого.

«Цвета» — вот то слово, которое лучше всего описывает миры Джорджа, и если вы позволите ему увести вас за собой, он покажет вам самые великолепные места, созданные его фантазией: бесконечные, овеваемые ветрами травяные долины, известные под именем Дотракийское море, холодный древний лабиринт Каменного города, смертоносные океаны Намора, сумерки, царящие над озерами в Кабарайджиане…

Однако главная причина, по которой у Джорджа Мартина так много поклонников, — его герои. Писатель создал целую галерею ярких персонажей: иногда трогательных, порой гротескных, а временами и трогательных, и гротескных. Своей многогранностью они напоминают героев Диккенса: это и Дамиэн Хар Верис, противоречивый, вечно терзающийся сомнениями инквизитор ордена воинствующих рыцарей Иисуса Христа в «Пути креста и дракона»; и огромный житель водного царства, четырехрукий главный инквизитор Торгатон Найн-Клариис Тун из того же произведения; Шон из «Злоцветов», в отчаянии спасающийся бегством от ледяных волков и вампиров по безжизненным землям, где царит вечная зима, и в конце концов узнающий, что ему грозит гораздо более причудливая и не столь заметная опасность; Тирион Ланнистер, маккиавелиевский карлик, который вершит судьбы целых народов в «Битве королей»; и помешанный на игре беспринципный игрок Саймон Кресс в «Королях-пустынниках». Печальное привидение в «Вспоминая Мелоди»; гротескный, пугающий и незабываемый человек-в-форме-груши в рассказе под таким же названием; Лия и Роб, несчастные влюбленные телепаты в «Песни о Лии»; Хэвиланд Таф — инженер-эколог, обладающий возможностями Господа Бога, в рассказах, собранных в «Путешествиях Тафа»; Дейенерис Бурерожденная, дочь королей; и покорная халиси халасара из дотракийских властителей лошадей, которой предначертано судьбой стать Матерью Драконов… и десятки других.

Мартин нежно любит своих героев, даже копьеносцев, даже злодеев, — и заставляет вас их полюбить. Как только этот волшебный трюк освоен, вам уже больше ничего не нужно. Именно благодаря ему Джордж занял свое место среди корифеев, чьи имена звучат после слов «в традиции». И по этой причине, в каком бы жанре он ни писал, люди будут читать его произведения.

Часть первая

Четырехцветный мальчик-фанат

Четырехцветный мальчик-фанат

© Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Сначала я рассказывал свои истории только самому себе.

Разумеется, они существовали лишь у меня в голове, но как только я научился читать и писать, то стал иногда записывать небольшие отрывки на бумаге. Самый старый из сохранившихся образцов моих произведений — похоже, сочиненный в детском саду или в первом классе — энциклопедия космоса. Обычная школьная тетрадка, где на каждой странице имелось изображение планеты, а ниже — несколько строчек печатными буквами про климат и ее обитателей. Настоящие планеты вроде Марса и Луны счастливо сосуществовали с теми, которые я увидел во «Флэше Гордоне» и «Рокки Джонсе», а также с теми, что придумал сам.

Она просто великолепна, моя энциклопедия, в блестящей черно-белой обложке… Вот только я ее не закончил. Признаться честно, у меня гораздо лучше получалось начинать разные истории, но довести их до конца удавалось далеко не всегда. Но и сочинялись они исключительно ради собственного удовольствия — я очень рано научился развлекать себя самостоятельно.

Я родился 20 сентября 1948 года в Байонне, штат Нью-Джерси, и был первым ребенком Реймонда Коллинза Мартина и Маргарет Брейди Мартин. Пока через два года после меня не родилась моя сестра Дарлин, я оставался в доме единственным ребенком. Мои родители жили в доме моей прабабушки с ее сестрой, моей бабушкой и ее братом. Бабушка Джонс отличалась завидным упрямством и категорически отказывалась продать свой дом даже тогда, когда остальной Бродвей стал коммерческой зоной. Так что наш дом оставался единственным жилым домом на целых двадцать кварталов.

Когда мне исполнилось четыре, Дарлин два, а до рождения Джанет оставалось еще три года, мои родители наконец перебрались в собственную квартиру в новом доме на Первой стрит, построенном в рамках федеральною проекта. Слово «проект» сразу вызывает образы мрачных домов, торчащих среди асфальтовой пустыни, однако «Ла Туретт Гардене» ничем не походил на Кабрини Грин[1]. В трехэтажных домах было по шесть квартир на каждом этаже. У нас имелись детские и баскетбольные площадки, на противоположной стороне улицы располагался парк, разбитый на берегу Килл-Ван-Калла. Совсем неплохое место… и в отличие от дома бабушки Джонс там было полно детей.