Нил Гейман - Задверье Страница 2

Чумазое лицо смягчилось.

– Вот, возьми, бедняжка. – В руку Ричарду легла монетка в пятьдесят пенсов. – Давно бродяжничаешь?

– Я не бездомный, – смущенно объяснил Ричард и попытался вернуть старухе монету. – Прошу вас… возьмите деньги назад. У меня все хорошо. Я просто вышел глотнуть свежего воздуха. Я завтра еду в Лондон, – пояснил он.

Старуха всмотрелась в него подозрительно, потом взяла свой пятидесятипенсовик, и он словно по волшебству исчез под наслоением пальто и шалей, в которые она куталась.

– И я бывала в Лондоне, – доверительно забормотала она. – Замужем там была. Мой был совсем непутевый. Мама мне говорила не выходить за чужака, но, хотя сейчас по мне не скажешь, тогда я была молодая и красивая и поехала по зову сердца.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Ричард. Уверенность, что его вот-вот стошнит, понемногу слабела.

– Ну и чего хорошего мне это дало? Я была бродяжкой, уж я-то знаю, каково это – остаться без дома, – сказала старуха. – Вот почему я решила, что и ты такой. Ты зачем в Лондон едешь?

– Мне там работу предложили, – с гордостью ответил он.

– И чем заниматься будешь?

– Э… ценными бумагами.

– А я танцовщицей была, – сказала старуха и, фальшиво напевая себе под нос, проделала несколько неуклюжих па. Потом вдруг зашаталась, как волчок, у которого кончился завод, и наконец остановилась лицом к Ричарду. – Дай мне руку, я тебе погадаю, – предложила она.

Он послушался.

Взяв его руку в свою старушечью, она прищурилась и поморгала, как сова, которая, проглотив мышь, только сейчас понимает, что желудок не желает ее переваривать.

– Тебе предстоит долгий путь… – сказала она озадаченно.

– В Лондон, – поправил Ричард.

– Не просто в Лондон… – Она помолчала. – Не в тот Лондон, который я знаю.

Заморосил дождик.

– Извини, – сказала старуха. – Все начнется с дверей.

– С дверей?

Она кивнула. Капли западали гуще, застучали по крышам и по асфальту на мостовой.

– На твоем месте я бы остерегалась дверей.

Ричард нетвердо поднялся на ноги и тут же пошатнулся.

– Ладно, – сказал он, не зная, как, собственно, относиться к информации такого свойства. – Спасибо, обязательно.

Дверь распахнулась, и на улицу выплеснулись шум и свет.

– Ричард? С тобой все в порядке?

– Ага, все отлично. Через минуту вернусь.

Но старая дама уже брела прочь по улице под проливным дождем, верхняя шаль на ней намокла и обвисла. Ричарду захотелось для нее что-нибудь сделать, вот только он уже не мог предложить денег.

– Подождите! – окликнул он и поспешил за ней следом по узкой улочке, а холодные струйки стекали у него по лицу, капали с волос за воротник.

На ходу он завозился с зонтиком, пытаясь отыскать кнопку, которой тот открывался. Наконец раздался щелчок, и складки развернулись в гигантскую карту лондонского метро, где каждая линия была прорисована другим цветом, каждая станция помечена кружком с названием.

С благодарностью взяв зонт, старуха улыбнулась.

– У тебя доброе сердце. Иногда этого достаточно, чтобы уберечь тебя от беды, куда бы ты ни пошел. – Потом она покачала головой. – Но, как правило, не уберегает.

Налетел ветер, грозя вырвать у нее зонт или вывернуть его наизнанку, и она покрепче вцепилась в ручку, сжав ее обеими руками. И ушла в дождь и ночь, сгибаясь почти вдвое, лишь бы уберечься от яростных струй, – белый купол, испещренный названиями станций: «Эрлз-Корт», «Марбл-Арч», «Блэкфрайерз», «Уайт-Сити», «Виктория», «Энджел», «Оксфорд-Серкус»…

Ричард поймал себя на том, что тяжеловесно и пьяно размышляет, а действительно ли на «Серкус» есть цирк: настоящий цирк с клоунами, красавицами и дикими зверями…

Дверь паба распахнулась, и изнутри ударила звуковая волна, точно уровень громкости вывернули на максимум.

– Вот ты где, прохиндей. Это же твоя отвальная, Ричард! Все веселье пропустишь!

Он вернулся в паб, позывы к тошноте потерялись за странностью происходящего.

– Ты похож на утопшую крысу, – сказал кто-то.

– Ты же никогда утопшей крысы не видел, – возразил Ричард.

Кто-то другой протянул ему двойной виски.

– Хлебни-ка этого. Это тебя согреет. Настоящего скотча в Лондоне тебе не найти, знаешь ли.

– Да нет, конечно, найду, – вздохнул Ричард, вода с волос капала ему в стакан. – В Лондоне все что угодно есть.

Он опрокинул скотч, потом кто-то поставил ему еще один, а потом все поплыло и распалось на отдельные фрагменты; после он помнил только ощущение того, что оставляет нечто маленькое и разумное, в чем есть логика и смысл, ради чего-то огромного и древнего, в чем сам черт ногу сломит… А еще помнил, как в предрассветные часы безостановочно блюет в водосток, по которому бежит дождевая вода. А еще – как за стену дождя от него уходит белый силуэт, испещренный странного цвета символами, точно большой белый жук уползает в ночь.

На следующее утро Ричард сел в поезд, который через шесть часов привезет его к странным готическим шпилям и аркам лондонского вокзала Сент-Панкрас. Мама дала ему на дорогу небольшой пирог с грецкими орехами, который испекла специально для этого путешествия, и термос с чаем. В Лондон Ричард Мейхью поехал, чувствуя себя прескверно.

Другой пролог

Четырьмя веками ранее

Утро. Середина шестнадцатого столетия. В Тоскане идет дождь, холодный мерзкий дождичек, от которого весь мир становится серым.

Над маленьким монастырем на вершине холма повисло, пачкая утреннее небо, облако грязного дыма.

На холме, глядя, как занимаются строения, сидели двое.

– Преславное, однако, будет возгорание, мистер Вандермар, – сказал тот, что был пониже ростом, махнув сальной рукой на дым, – когда наконец возгорится. Однако строгая приверженность истине побудила бы меня сознаться в сомнениях, сможет ли по достоинству и в полной мере оценить его кто-либо из обитателей.

– Вы хотите сказать, мистер Круп, потому что они мертвы? – спросил его спутник. Он поглощал что-то, что, возможно, некогда было щенком: отрезал ножом куски от трупика и острием пихал в рот.

– Потому, как вы мудро заметили, мой мозговитый друг, что они мертвы.

Есть четыре простых признака, по которым человек наблюдательный может отличить мистера Крупа от мистера Вандермара. Во-первых, стоя мистер Вандермар на две с половиной головы возвышается над мистером Крупом. Во-вторых, глаза у мистера Крупа блекло-васильковые, а у мистера Вандермара – карие. В-третьих, мистер Вандермар изготовил себе кольца из черепов четырех крупных воронов, которые носит на правой руке, а у мистера Крупа никаких видимых украшений нет. В-четвертых, мистер Круп любит слова, а мистер Вандермар вечно голоден. Иными словами, они ничуть друг на друга не похожи.