Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен] Страница 2

— Вы хотите сказать, что Вавилон-17 декодируется в какой-то язык?

— Вовсе нет. Это я проверила в первую очередь. Мы могли бы взять вероятную развертку различных элементов и проверить, конгруэнтны ли они разным языковым образам, даже если расположены в неверном порядке. Нет. Вавилон-17 сам по себе язык — и мы его не понимаем.

Генерал Форестер попытался улыбнуться.

— Вы хотите сказать, что, поскольку это не код, а чужой язык, нам придется отступить?

Она покачала головой.

— Боюсь, вы меня не поняли. Неизвестный язык может быть дешифрован без перевода. Вспомните, например, линеарный язык В и хетский язык. Но, чтобы попытаться сделать это, мне нужно знать гораздо больше.

Генерал поднял брови.

— Что еще вам нужно знать? Мы перевели вам все образцы. Когда получим новые, мы обязательно…

— Генерал, я должна знать все о Вавилоне-17: где вы его получили, когда, при каких обстоятельствах — все, что может оказаться ключом к этому языку.

— Но мы дали всю информацию, которую мы…

— Вы дали мне десять страниц искаженных магнитных записей и спросили, что это означает. Все, что я могла, я вам сказала. Будет больше сведений — я смогу сделать еще что-нибудь. Очень просто.

Генерал подумал: «Если бы это было так просто, мы никогда не обратились бы к тебе, Ридра Вонг».

— Если бы это было так просто, вы никогда не обратились бы ко мне, генерал Форестер.

На какое-то мгновение он поверил, что она читает в его мозгу. Но, конечно, она просто понимает это.

— Генерал Форестер, установил ли ваш криптографический отдел, что это язык?

— Если и установил, мне об этом не говорили.

— Я уверена, они не знают этого. Я сделала несколько структурных наблюдений, набросков грамматики. А они?

— Нет.

— Генерал, хотя они и знают чертовски много о кодах, они ничего не знают о сущности языка. Именно эта идиотская специализация — причина того, что я не работаю с ними уже шесть лет…

«Кто она?» — опять подумал Форестер. Сегодня утром прислали ее секретное досье, но он сразу передал его адъютанту, увидев пометку: «Одобряется». Он услышал свой собственный голос:

— Возможно, если вы немного расскажете о себе, мисс Вонг, я буду свободнее говорить с вами.

Нелогично; однако он произнес это со спокойствием и уверенностью. Насмешливо ли она смотрит на него?

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю только ваше имя. И то, что несколько лет назад вы работали в военном криптографическом отделе. Знаю, что уже тогда, несмотря на ваш юный возраст, у вас была отличная репутация. Наши люди, безуспешно провозившись с Вавилоном-17 в течение месяца, единодушно сказали: «Пошлите это Ридре Вонг». — Он помолчал. — А вы говорите, что кое в чем разобрались, следовательно, они были правы.

— Выпьем, — предложила она.

Бармен подал два небольших стакана с дымчато-зеленой жидкостью. Она пригубила, наблюдая за генералом. Глаза ее, чуть раскосые, были обрамлены бровями, похожими на крылья птицы.

— Я не с Земли, — сказала она. — Мой отец был инженером связи в Звездном Центре под индексом Х-118, как раз за Ураном. Мать — переводчица Двора Внешних Миров. До семи лет я росла в Звездном Центре. Там было мало детей. В пятьдесят втором мы переселились на Уран-27. К двенадцати годам я знала семь земных и пять неземных языков. Я запоминала языки, как люди запоминают песни. Во время второго Запрета погибли мои родители.

— Во время Запрета вы были на Уране?

— Вы знаете, что произошло?

— Знаю, что Внешние планеты пострадали гораздо больше Внутренних.

— Вы ничего не знаете. Конечно, они пострадали больше. — Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания. — Одной порции недостаточно, чтобы я могла говорить об этом. Когда я вышла из госпиталя, существовала вероятность помешательства.

— Помешательства?

— А что вы хотите? Длительное недоедание, плюс невралгическая чума.

— Я знаю об этой чуме.

— Итак, я попала на Землю. Жила у тети и дяди и получала невротерапию. Но я в ней не нуждалась. Не знаю, психологическое это или физиологическое, но из всего этого я вышла с еще более обостренным чутьем к языкам. К тому же я научилась хорошо излагать свои мысли.

— Не связано ли это со способностью к расчетам и эйдетической памятью? Такие качества очень нужны криптографу.

— Я плохой математик, совсем не умею рассчитывать. Зрительное восприятие и специальные тесты — цветные сны и прочее — все это у меня есть, но главное, в чем проявились мои качества, — в словесном оформлении. В то время я начала писать. Год я работала переводчиком при правительственном кабинете и одновременно занялась кодами. Через некоторое время как криптограф я приобрела определенную… профессиональную легкость. Но я плохой криптограф. Мне не хватает терпения корпеть над чем-то, написанным другим, мне хочется писать самой. К тому же — нервы, это вторая причина, почему я обратилась к поэзии. Но мои профессиональные способности часто меня пугали. Иногда, когда было слишком много работы, все, что я знала, внезапно укладывалось в стройную картину в моей голове, и я легко читала лежащее передо мной. А потом чувствовала себя усталой, испуганной и жалкой…

Она взглянула на свой стакан.

— Постепенно я подчинила себе свое умение. К девятнадцати годам у меня была репутация маленькой девочки, которая может расшифровать что угодно. Я уже кое-что знала о языке и легко распознавала типичные его конструкции, его грамматический строй. Распознавала чутьем, что я и сделала с Вавилоном-17.

— Почему вы оставили эту работу?

— Я назвала вам две причины. А третья заключается в том, что, овладев профессиональным мастерством, я захотела использовать его в собственных целях. В девятнадцать лет я оставила военную службу и… да, вышла замуж и начала писать серьезно. Три года спустя вышла моя первая книга. — Она улыбнулась. — Об остальном читайте в моих стихах. Там есть все.

— И теперь в мирах пяти галактик люди ищут в созданных вами образах разгадку величия, любви и одиночества…

Последние слова выскочили, как бродяги из товарного вагона. Она стояла перед ним, она была великой, а он, оторванный от привычной военной жизни, чувствовал себя таким одиноким, и он был отчаянно влюб… Нет!

Это невозможно, это отвратительно, это слишком просто для объяснения того, что происходит в его мозгу, что пульсирует в его жилах.

— Выпьем еще?

Автоматическая защита. Но она приняла ее за автоматическую вежливость. Бармен подошел, отошел.

— Миры пяти галактик, — повторила она. — Удивительно, ведь мне всего двадцать шесть…