Тед Чан - Тебе нравится, что ты видишь? Страница 2

    Поэтому каллиагнозия сама по себе не может устранить дискриминацию по внешности. Она скорее уравнивает шансы: снимает врожденное предубеждение, тенденцию к возникновению подобной дискриминации. Таким образом, если вы хотите научить людей не обращать внимания на внешнее, вам не придется вести неравный бой. В идеале вы начинаете с окружения, где все приняли каллиагнозию, а затем переносите это пренебрежение внешним на общество.

    Теймера Лайонс:

    Меня часто спрашивают, каково мне было в «Сейбруке», как это расти с капли. Честно говоря, пока ты маленькая, ничего особенного; говорят же: то, с чем растешь, кажется тебе нормальным. Мы знали, что есть нечто, что видят другие люди, а мы не можем, но это вызывало только любопытство, не более того.

    Например, мы с друзьями смотрели кино и пытались угадать, кто взаправду красивый, а кто нет. Мы утверждали, будто можем определить, но на самом деле не могли — одних только лиц нам было мало. Мы просто полагались на то, кто главный герой, кто его друг — все же знают, что главный герой или героиня всегда красивее друга или подруги. Это не на сто процентов верно, но обычно можно определить, если смотришь мелодраму, в которой главный герой не может не быть красавцем.

    А вот взрослея, начинаешь задумываться. Тусуясь с ребятами из других школ, мы иногда чувствовали себя странно, потому что у нас есть калли, а у них нет. Не всем это важно, вот только постоянно напоминает тебе, что есть что-то, чего ты видеть не можешь. А тогда начинаешь ссориться с родителями, потому что они не дают тебе увидеть реальный мир. Но что с ними спорить? От них никогда толку не добьешься.

    Ричард Хеймилл, основатель «Школы Сейбрук»:

«Сейбрук» выросла из нашей жилищной коммуны. Тогда у нас было около двух десятков семей, и мы пытались создать общину на основе общих ценностей. У нас было собрание о том, сможем ли мы организовать альтернативную школу для наших детей, и один родитель поднял проблему влияния средств массовой информации на подростков. В каждой семье дети просили разрешения сделать косметическую операцию, чтобы выглядеть как топ-модели. Родители сопротивлялись как могли, но невозможно изолировать детей от мира: они живут в обществе, одержимом имиджем.

    Приблизительно в то же время разрешился комплекс правовых проблем, связанных с каллиагнозией, и разговор перешел на это. В калли мы увидели выход: что, если бы мы могли жить в среде, где люди не судили бы друг о друге по внешнему виду? Что, если бы мы могли воспитывать своих детей в такой среде?

    Школа началась с занятий для детей из семей коммуны, но в новостях стали появляться сообщения о других школах каллиагнозии, и вскоре нас уже стали спрашивать, нельзя ли записать к нам ребенка, не присоединяясь к жилищной коммуне. Со временем мы учредили «Сейбрук» как частную школу, не связанную с коммуной. Но нашим требованием стало: родители должны принять каллиагнозию на то время, что их дети учатся у нас. Сейчас вокруг нас возник целый городок каллиагнозии, и все благодаря школе.

    Рейчел Лайонс:

    Мы с отцом Теймеры много думали, прежде чем записать ее туда. Мы поговорили с людьми из городка, нашли, что нам нравится их подход к образованию, но для меня именно визит в школу решил дело.

    В «Сейбруке» выше нормального число учащихся с косметическими аномалиями, как, например, рак кости, оспины, пурпурные родимые пятна, и сходными заболеваниями. Родители перевели их сюда, чтобы уберечь от остракизма со стороны других учеников, и это сработало. Помнится, когда я приехала в первый раз, то увидела, как двенадцатилетки, выбирая президента класса, проголосовали за девочку, у которой были шрамы на пол-лица. Она была на удивление раскованна и популярна у сверстников, которые в любой другой школе, вероятно, от нее бы отвернулись. И я подумала: мне бы хотелось, чтобы именно в таком окружении росла моя дочь.

    Девочкам всегда говорили, что их ценность связана с внешними данными; что их достижения возрастают, если сами они хорошенькие, и преуменьшаются, если они некрасивы. И даже хуже, некоторые девочки вбивают себе в голову, что они смогут пройти по жизни, полагаясь только на внешность, и потому никогда не развивают мозги и не учатся думать. Мне хотелось уберечь Теймеру от подобного влияния.

    Быть симпатичной, по существу, пассивное качество; даже когда ты работаешь над собой, то работаешь над тем, чтобы быть пассивной. Мне хотелось, чтобы Теймера оценивала себя с точки зрения того, что она может сделать как мозгами, так и телом, а не с точки зрения того, насколько она декоративна. Я не хотела, чтобы она стала пассивной, и рада сказать, что этого не произошло.

    Мартин Лайонс:

    Я не против, если, став взрослой, Теймера решит избавиться от капли. Мы никогда не собирались лишать ее выбора. Но в подростковом возрасте и так полно стрессов, давление сверстников может сломать ребенка, как бумажный стаканчик. Постоянно думать о том, как выглядишь, еще один путь к подростковой депрессии, и на мой взгляд, все, что может ослабить этот гнет, на пользу.

    В зрелом возрасте мы лучше подготовлены к тому, чтобы решать проблемы своей внешности. Тебе комфортнее в собственной шкуре, ты более уверен в себе, более защищен. «Красивое» у тебя лицо или нет, но шансов на то, что ты будешь нравиться самому себе, намного больше. Разумеется, не все достигают зрелости в одном и том же возрасте. Одни уже достигли его в шестнадцать, другие не достигают его до тридцати или сорока. Но восемнадцать — это возраст юридической правомочности, когда каждый получает право сам принимать решения, и можно только довериться своему ребенку и надеяться на лучшее.

    Теймера Лайонс:

    Странный у меня вышел день. Хороший, но странный. Сегодня утром мне отключили калли.

    Отключить ее совсем просто. Медсестра налепила на меня сенсоры, надела мне шлем, а потом показала стопку фотографий с разными лицами. Затем с минуту она стучала по клавиатуре и сказала: «Я отключила калли». Вот и все. Я думала, может, почувствую что-нибудь, когда это случится, но ничего. Потом она снова показала мне фотографии, чтобы удостовериться, все ли в порядке.

    Когда я опять поглядела на лица, некоторые показались мне... иными. Вроде как они светились, были более живыми или еще что-то. Это трудно описать. После медсестра показала мне результаты теста, и там были кривые и графики того, как расширялись у меня зрачки, насколько хорошо моя кожа проводила электричество и тому подобное. И на тех лицах, которые казались иными, графики взлетали вверх. Она сказала, что это красивые лица.