Анатолий Днепров - Сборник рассказов Страница 2

Если в области источника нейтронов появится нейтринная душа, мы зарегистрируем аномально большую жизнь нейтронов…

«У-у-у», пронеслось по аудитории. Но теперь женская часть публики молчала. У всех глаза были расширены от страха, они зябко прижимались друг к другу.

— Может быть души и здесь ходят, — пробормотал кто-то.

— Это более, чем желательно, — произнёс Цуккербиллер. — Чем больше душ здесь присутствует, тем лучше. Они должны знать что мы, живые, нашли способ их обнаружить и с ними общаться.

— Я обращаюсь ко всем душам в этом зале, — с визгливым пафосом закричал Цуккербиллер, — отправляйтесь во все ядерные лаборатории мира присутствовать при опытах по измерению времени жизни нейтронов. Души! Имейте в виду: становясь на пути движения нейтронов, или отходя в сторону, вы можете модулировать время их жизни, делая его то 11,8 минуты, то на одну десятую процента больше. Таким образом, вы можете сообщить нам, живым людям, все, что пожелаете. И мы, и вы, наконец, установим прочную физическую связь, контакт смертного и бессмертного. Ждём вас у источников нейтронов!

Опрокидывая стулья, переворачивая столы и натыкаясь друг на друга, публика ринулась из аудитории. Одни бежали в свои лаборатории, чтобы немедленно поставить опыт по измерению времени жизни нейтронов, другие, ощутив реальность бессмертных душ, бежали от ужаса, третьи бежали просто потому, что бежали все. Так это началось…

II

Вскоре после обнародования доклада Цуккербиллера в теоретическом журнале появились первые сообщения об измерении времени жизни нейтронов. И, удивительное дело, чем изощрённее и точнее ставились опыты, чем объективнее происходила регистрация данных, тем разброс цифр все больше уменьшался. Величины времени жизни дружной толпой теснились вокруг одной точки, не проявляя никакой тенденции выскочить за медленно, но неумолимо сужавшийся круг точности.

Вначале робко, а потом все более и более откровенно в адрес теории Цуккербиллера начали раздаваться смешки и шуточки, а один экспериментатор, который особенно изощрялся в своих измерениях и которому они, после семьдесят пятого варианта, надоели своим однообразным результатом, не выдержав, в конце статьи заявил: «Можно с вероятностью миллиона против единицы констатировать, что либо никаких бессмертных душ вообще не существует, либо нейтринная концепция профессора Цуккербиллера нуждается в существенных добавлениях Его первосвященства…»

Неизвестно, что в конце концов стало бы с создателем новой теории, если бы вдруг, как гром среди бела дня, не появилось сообщение руководителя лаборатории ядерной физики одного из крупнейших атомных центров мира, профессора Арнольда Коннована. С быстротой молнии сообщение облетело весь мир, и хотя бы поэтому его следует привести полностью:

«В ночь перед Страстной пятницей мной был поставлен шестьсот пятьдесят третий опыт по проверке теории Р. А. Цуккербиллера. Я устал и про себя решил, что это будет последнее измерение. Непрерывно повторяющее значение „11,8 минуты“ довело меня до отчаяния, и я готов был выключить установку, как вдруг мой взгляд упал на циферблат электронных часов. Не может быть! Или мне это только кажется, или установка вышла из строя? Стрелка показывала 13,2 минуты. Нужно проверить схему, решил я. Но не успел я выдернуть рубильник высокого напряжения, как стрелка вздрогнула и опустилась до значения 11.8 Где-то нарушен контакт, или перегорело сопротивление! Но вот стрелка опять поползла к цифре 13,2. Через некоторое время опять стала на 11,8 и так несколько раз… Никакие другие значения времени жизни нейтронов не появлялись… Значит прибор был исправен…. Только тогда до меня дошёл роковой смысл того, что я наблюдал. Кто-то, или что-то время от времени становился на пути потока нейтронов, меняя время жизни частиц… Я схватил карандаш и стал терпеливо записывать интервалы времени между двумя показаниями прибора. Сообщение, которое у меня получилось в виде азбуки Морзе значило вот что:— „Мы существуем, мы существуем, мы существуем…“ Я пришёл в ужас и выключил установку. В лаборатории царила гнетущая тишина. Одно сознание того, что в ней, кроме меня, был ещё кто-то, бросило меня в лихорадку, и я поспешно удалился домой, где принял сразу четыре таблетки бромолина. Рано утром я вернулся к нейтронному боксу и проверил результаты измерений… Все повторилось. Только на этот раз сообщение было следующим: „Просим уменьшить поток нейтронов. Они нам вредят.. « Бог мой, подумал я , ведь большинство измерений, которые проводились до сих пор, нарочно выполнялись на пучках огромной интенсивности. Мы боролись за точность измерений, совершенно не заботясь о судьбе тех, кого пронизывал пучок нейтронов. Не этим ли объясняется отрицательный результат опытов, поставленных до сих пор?“

Если бы это сообщение было не от профессора Коннована, а от другого учёного, то его приняли бы за очередную сенсационную утку. Но имя авторитетного ядерщика-экспериментатора было столь известным в учёном мире, а его роль в качестве советника по делам науки при главе правительства столь ощутима среди простых людей, что научно-беспристрастный и остро-эмоциональный отчёт учёного мгновенно был перепечатан во всех газетах, его передали по радио и по всемирному телевидению.

После этого мир притих. Шуточки в адрес Цуккербиллера мгновенно прекратились, а те, кто пел непристойные куплеты о бессмертных душах или танцевал на эстраде вульгарные танцы бессмертных душ, удалились в тишину соборов, чтобы отмолить свой грех. Всякие научные сообщения прекратились. Но за напряжённым и гнетущим молчанием угадывалась лихорадочная и всесторонняя проверка сообщённых результатов. За истёкшие две недели в «Философском журнале» появилась лишь короткая заметка Цуккербиллера, в которой говорилось, что по уточнённым расчётам «нейтринный эффект замедления нейтронного распада лучше всего наблюдать при плотности пучка в тридцать семь нейтронов в секунду на квадратный сантиметр…»

Поползли тревожные слухи о том, что опыты подтвердились, что между душами и компетентными правительственными кругами ведутся какие-то переговоры… Где-то просочились сведения, что убийца киноактрисы Дженни Липпенштюк был пойман на основании данных, сообщённых душой пострадавшей… Осторожные люди начали нести акции на биржу… Кое-кто начал скупать золото… Поднялся спрос на заграничные паспорта для поездки на необитаемые острова… Наступило тревожное и неустойчивое время.

Однако в кругах многих беспристрастных людей, среди философов и мелких торговцев выражалась надежда, что профессор Коннован ошибся, что его установка просто забарахлила, что, славу богу, никаких бессмертных душ вообще не существует.