Владимир Ильин - 500 лет до Катастрофы Страница 2

Орест уже отошел от первоначального шока и теперь говорил с прежней академичной уверенностью и тонкой иронией. Небрежным жестом усадив Ломакина на место, он собрался уже продемонстрировать все безумие гипотезы студента с помощью математических выкладок, но тут прозвенел звонок и в зале сразу всё смешалось.

Как всегда бывало, стресс после общения со студентами не проходил у Снайдерова вплоть до того момента, когда он уже стоял на остановке в ожидании автобуса. Накрапывал мелкий противный дождь, и, хотя до метро ехать было минут пять-семь, не больше, идти пешком под этой моросью, да еще без зонта (собираясь в университет, Снайдеров легкомысленно решил не обременять себя антидождевыми приспособлениями), никак не хотелось.

В возбужденном сознании плавали остатки мыслей, вызванных прочтением лекции, но их постепенно сменяли другие, более прозаичные будничные заботы и проблемы. Например, нужно было не забыть, выйдя из метро, заскочить в аптеку, чтобы купить матери ориго-фан, потому что имевшиеся запасы были на исходе. И придется приобрести на своем оптовом рынке что-то из продуктов, иначе сегодня можно остаться без ужина. В принципе не страшно, конечно, но ведь он живет не один, а матери, как сказал лечащий врач, требуется, помимо всего прочего, регулярное, тщательно сбалансированное питание. Тоже мне, умник нашелся «тщательно сбалансированное»! Это в наше-то время! Ладно, что-нибудь придумаем.

Во рту стоял нехороший привкус. Сильно тянуло курить, и поскольку автобуса на горизонте все еще не было, Снайдеров наконец решился. Сигареты и зажигалка у него хранились в специальном «потайном» карманчике сумки-кейса — на всякий случай. Хотя мать не имела обыкновения проверять его вещи, но лучше было соблюдать меры предосторожности.

Зачем-то воровато оглядевшись, Орест чиркнул зажигалкой и жадно затянулся горьковатым «Космосом». Он всегда старался курить только «Космос», в крайнем случае, «Союз-Аполлон» — видимо, сказывалось подспудное влияние профессии «звездочета». Вскоре голова закружилась, как после приличной дозы спиртного. Еще две затяжки — и можно будет швырнуть окурок в урну.

В этот момент кто-то сзади тронул Снайдерова за рукав. Вздрогнув от неожиданности, преподаватель оглянулся.

Перед ним стоял детина в замызганных одеяниях и с небритой физиономией. Кажется, от него даже исходил слабый запах алкоголя.

Сначала Снайдеров принял его за ординарного алкаша, который собирается клянчить мелочь на опохмелье. Оресту почему-то неизменно везло на подобных просителей. В его микрорайоне бомжи и почитатели Бахуса сшивались на ближних подступах к бывшему универсаму, ныне превращенному в шикарный магазин самообслуживания, и из потока прохожих почему-то безошибочно выбирали Снайдерова. Наверное, всем своим видом Орест внушал им надежду на легкую добычу.

Снайдеров собрался уже сказать детине, что мелочи у него в данный момент не имеется, а следовательно — удовлетворить его просьбы вкупе с сетованиями на печальное стечение обстоятельств он никак не может.

Однако детина не оправдал прогноза Ореста. Вместо того чтобы сипло излагать аргументы, согласно которым ему позарез требовался рубль (на худой случай — полтора), он довольно приятным голосом осведомился:

— Скажите, пожалуйста, товарищ, вы верите в конец света?

Ну вот… Не алкаш, так один из тех бродячих миссионеров, которые неустанно пристают к прохожим с религиозными проповедями. «Свидетели Иеговы»… Или даже «Аум Сенрикё»… Правда, обычно эту функцию выполняют вполне прилично одетые женщины, но, может быть, речь идет о попытке маскировки — чтобы, так сказать, быть ближе к народу?

Орест глубоко вздохнул и ответил вопросом на вопрос:

— А вы?

— При чем здесь я? — искренне удивился небритый детина. Только теперь Снайдеров разглядел, что из-под мышки у него торчит замурзанная кожаная папка, из которой выглядывают какие-то мятые бумаги.

— Я представляю Ассоциацию социальных опросов населения, уважаемый, и мое мнение в счет не идет. Так как насчет конца света?

Снайдеров подчеркнуто внимательно оглядел своего собеседника с давно не мытой головы до грязных башмаков. Краем глаза он заметил, что из-за угла вынырнул долгожданный автобус.

— Конец света, уважаемый, — с невесть откуда взявшейся иронией произнес Снайдеров, — происходит ежедневно, так что не верить в него было бы, по меньшей мере, абсурдно.

— Да? — поднял кустистые брови детина. — Это как же понимать?

— А очень просто, — сказал Снайдеров, с наслаждением наблюдая за реакцией собеседника. — Каждый день происходит закат солнца, и это, как известно, влечет за собой конец света и начало тьмы. Надеюсь, я понятно изложил свое мнение?

Догоревший до фильтра окурок напомнил о себе ожогом пальцев, и Орест резко отбросил его в сторону. «Опять от рук будет вонять никотином так, что никаким мылом не отмоешь», — мелькнула у него невольная мысль.

Автобус, сердито разбрызгивая лужу у бордюра, резво подкатил к остановке и со змеиным шипением распахнул грязные створки дверей. Детина, явно опешив от нестандартной точки зрения на конец света, ухватил было Снайдерова за полу плаща, но Орест сумел вырваться и устремился внутрь автобуса. «Послушайте, что вы хотели…» — бубнил ему в спину небритый представитель социологической ассоциации, но Снайдеров лишь свысока (в буквальном смысле) бросил: «Ноу комментс, сер», — и проскользнул подальше в салон.

Однако данный инцидент все же оставил след в сознании Снайдерова. Грязный и весьма загадочный, как отпечаток одинокой босой ступни на потолке, который Снайдеров наблюдал вот уже год на своей лестничной площадке. Трясясь вначале в автобусе, а затем — в вагоне метро, он невольно размышлял о странных социологах, вздумавших интересоваться мнением населения по абсолютно ненасущному и даже дурацкому вопросу. Потом, по очевидной ассоциации, его мысли вернулись к сегодняшней лекции и к заявлениям этого балбеса Ломакина.

Когда Снайдеров вынырнул из зева метро, он и думать забыл о всяких аптеках и продуктах. Торопливым шагом, срезая углы, где это было возможно, он рвался домой, к компьютеру. Занятый мыслями, он не заметил, как опять закурил, хотя курить за две минуты до появления дома было чревато неизбежным разоблачением. Запах никотина сохраняется не только во рту, но и на одежде, на руках, на волосах. Чтобы ликвидировать его за короткое время, требуется целая упаковка германского «Антиполицая» и подфлакона туалетной воды «Плейбой» — и то острый нюх некурящего способен уловить табачную вонь. Кстати, ни «Антиполицая», ни даже «Тройного» одеколона у Снайдерова с собой не было, а жвачкой он не пользовался по принципиально-идейным соображениям — чтобы не чувствовать себя жертвой телерекламных роликов.