Денис Грушевский - Добро с кулаками Страница 2

— А ты неплохо тут устроился! Я бы сказал очень даже неплохо. В подлинности вон той картины я, правда, усомнился бы. Великолепная копия не более того. Надул твоего батю аукционист как мальчишку, ты уж мне поверь. Но в целом всё заслуживает восхищения. Всё, кроме одной маленькой детали и эта маленькая, но важная деталь Ты Джон. Ну, сам посуди такие прекрасные вещи вокруг, люди в них душу вкладывали, столько сил и времени было вбухано и потрачено. Могу даже навскидку сообщить тебе сколько, — при этом молодой человек бегло огляделся вокруг и продолжил. — Ну, подделку — картину в расчёт не берём, а на всё остальное ушло двести тридцать восемь с половиной лет, что равняется примерно двум миллионам восемьдесят девять тысяч двести шестьдесят человеко-часов. Как ты уже догадываешься, весь этот труд, вся эта красота мысли, всё это идейное вдохновение были потрачены получается только для того что бы украшать кабинет, редкостного бездушного негодяя, прохвоста и свиньи. По-моему, несправедливо как-то. Ну не вяжешься вот именно «Ты» с данными предметами старины и современного гения. От тебя смрадом веет во всех направлениях. Вот собственно, почему я тут и появился. Настало время перемен и весьма значительных, дорогой мой безжалостный и алчный старик.

Незнакомец, произнося эту недвусмысленную фразу, теребил в руках какую-то палочку. Взгляд его был направлен куда-то поверх собеседника, будто тот к делу не имеет никакого отношения, но по окончанию монолога, он пристально взглянул на Джона, и тому на мгновение показалось, что у его глаз нет дна.

Однако старый волк был не так прост, что бы его кто-либо мог надолго смутить. Мигом, придя в себя, он одной рукой потянулся к кнопке вызова. Гнев всё больше закипал в нём, и Джон практически переходя на крик, завопил:

— Кто ты такой молодой мерзавец? Как смеешь ты врываться сюда и нести всякую чушь? Что тебе надо?

Незнакомец ни капли, не смутившись, ответил так:

— Только вот не надо тянуться к кнопочке, пальчик поранить можно. Это ты зря торопишь события, ну да ладно, будь, по-твоему. И кстати, на первые два вопроса ты сам мне ответишь не более чем через три секунды. Подождём, так уж и быть, подождём. А на последний вопрос по поводу того, что мне надо я сообщу тебе немного позднее за бокалом прекрасного вина.

И в этот самый момент произошло следующее: палочка в руках незнакомца немного увеличилась в размерах, раскрутилась и превратилась в плеть. Тот безо всякого труда и взмаха пошевелил ею. Плеть взвилась, рассекая пространство — и это в буквальном смысле. В правой части кабинета образовалась трещина длинною в метр, с абсолютной чернотой внутри. Такой чернотой, что чёрный ворон, с ней сравнившись, стыдливо рыжим оказался бы или блондином на худой конец. От удара плетью у Джона в глазах всё заискрило да засверкало, и он ощутил, как его стало бешено затягивать в этот разрыв. Однако он успел, и обернуться, и увидеть самого себя всё также важно восседавшего на кресле. Правда взгляд был какой-то неживой, да губы скривило, так, как это бывает в момент переселения в мир иной. Это было последнее, что Джон осознал, перед тем как оказался в чёрной пустоте и щель за ним легко захлопнулась. Так неожиданно, так вдруг, что и испугаться не успел.

Перенесёмся на другой континент, но примерно в тоже время.

На улицах Амстердама было тепло как-то даже не по сезону. Солнце дольше обычного задерживалось и никак не спешило скрыться, радуя приятным вечерним светом местных жителей. Вот — вот должны были загореться фонари и многие из горожан после трудового дня направлялись провести досуг кто куда: кто в местные бары, кто в кино, а кто просто шатался по улицам. Приезжие туристы предвкушали этот вечер за употреблением лёгких наркотиков, алкоголя и местных женщин. В общем, всё как обычно, как и в любой другой вечер, Амстердам жил своей насыщенной, красочной и беспутной жизнью.

На одной из улиц, недалеко от знаменитой аллеи красных фонарей прогуливались два молодых человека, по внешнему виду которых можно было сразу сказать, что они неместные. Очень похоже на то, что они русские или, по крайней мере, что-то около того. Тот, что был повыше ростом и крепче в плечах, зевая от скуки, обратился к попутчику:

— Знаешь Миша, чего-то я устал пробовать местные весёлые штуковины. Хоть сутки охота провести с трезвой головой, — вяло промусолил первый из них, на что Миша также со скучающей физиономией человека, которому, несмотря на свой молодой возраст всё в жизни надоело, ответил:

— Тогда давай просто рванём к девочкам и оценим их мастерство без дурмана в голове, — оба хихикнули.

— Через два дня домой Олег, а так неохота. Я бы тут остался на всю жизнь.

Олег, тот, что повыше ростом понимающе кивнул, и парочка продолжила прогуливаться безо всякого смысла, с одним лишь намерением убить поскорее время до наступления темноты. Так не спеша, прогуливаясь и мило беседуя, приятели не заметили, как солнце окончательно ушло за горизонт, а на столицу Нидерландов плавно опустилась ночь. Небо было ясным и настолько чистым, что человеку, задумавшемуся над этим фактом, даже показалось бы странным видеть столь чистое небо над большим городом. Друзья шли по узкой улице, и цель их маршрута уже маячила впереди, она опьяняла молодые и страстные сердца своими искушениями. Цель эта — знаменитая аллея красных фонарей.

Внезапно задрав голову вверх, Олег дёрнул Михаила за рукав.

— Смотри, вроде бы как спутник летит, только, по-моему, низко как-то…

— Ага, и светится ярче. Да и скорость явно повыше будет, чем у спутников. Я часто вижу в небе разные непонятные явления, да и любой бы видел, нужно лишь почаще в небо это смотреть.

Проводя взглядами удаляющуюся яркую точку, друзья продолжили прерванный путь, каждый размышляя о своём. Олег думал о своей возлюбленной, с которой не так давно судьба злодейка разлучила его, и вот теперь милый образ частенько всплывал в памяти в самые неподходящие моменты, принося душевные муки и грусть. О чём размышлял Михаил, история умалчивает. Скорее всего, просто потому что, это были размышления примитивного уровня, связанные с резким скачком тестостерона в крови, растущим в геометрической прогрессии по мере приближения к улице, знаменитой своими борделями. Конец улицы, по которой двигались приятели, был уже метрах в ста, не более, как на неё со стороны, куда направлялась наша парочка, свернул пожилой мужчина и остановился, облокотившись о стену. При этом правая рука его держалась за сердце. Поравнявшись с ним, стало очевидно, что пожилому господину нездоровится, и Михаил спросил его на английском (он владел языком в значительной мере лучше Олега).