Ллойд Бигл-мл - Памятник Страница 2

- Привет тебе, - сказал О'Брайен.

- Слышать твое приветствие столь же приятно, как видеть тебя.

О'Брайен приблизился к Старейшине, и они пожали друг другу руки. Это не входило в местный обычай, но О'Брайен при встрече с людьми пожилого возраста, в дружбе с которыми он прожил почти всю свою жизнь, обменивался с ними рукопожатиями.

- В надежде на твой приезд я распорядился устроить пир.

- А меня привела сюда надежда попировать с тобой.

Ритуал был выполнен, и жители деревни, вполголоса обмениваясь одобрительными замечаниями, начали медленно расходиться. Старейшина взял О'Брайена за руку и повел его мимо хижины в маленькую рощицу, где между деревьями были развешены гамаки. Там они остановились и повернулись лицом друг к другу.

- Много утекло дней, - произнес Старейшина.

- Много, - согласился О'Брайен.

Он вгляделся в своего друга. Тело высокого худого Старейшины на вид казалось все таким же крепким и сильным, но волосы его побелели и отливали серебром. Поначалу прожитые годы лишь наметили на его лице морщины, потом время постепенно углубило их и притушило блеск глаз. Как и О'Брайен, он был стар. Он тоже умирал.

Они удобно устроились в гамаках, так чтобы каждый видел лицо другого. Молодая девушка принесла им сосуды из выдолбленных плодов, и они, потягивая напиток, отдыхали в молчании, пока не сгустилась тьма.

- Лангри ведь больше не путешествует, - сказал Старейшина.

- Лангри пускается в путь, когда он чем-то озабочен.

- Так поговорим о том, что тебя заботит.

- Потом. После пиршества. Или завтра... Лучше бы завтра.

- Ладно, пусть завтра.

Девушка вернулась с трубками и тлеющим угольком, и они молча закурили; искры, разлетаясь, пронизывали мрак, а неровное дыхание ночного бриза обдавало их свежим ароматом моря, к которому примешивались аппетитные запахи праздничных блюд. Они докурили трубки и, выйдя из рощицы, торжественно заняли приготовленные для них почетные места.

Ранним утром они вдвоем отправились на берег и уселись рядышком на небольшом бугре, у подножия которого плескалось море. Они утонули в массе душистых цветов, кивавших чашечками в такт легким порывам ветра. Под первыми лучами солнца искрились волны. Пестрые паруса рыбачьих лодок казались прильнувшими к горизонту лепестками. Слева от них, разметавшись по склону холма, дремала деревня, и к небу тянулись лишь три тонких дымка. Мальчики шумно возились и играли в волнах прибоя, и только некоторые из них робко приблизились к бугру и, задрав головы, во все глаза смотрели на Старейшину и Лангри.

- Я стар, - произнес О'Брайен.

- Ты старше всех, - согласился Старейшина.

О'Брайен слабо улыбнулся. Для местных жителей слово "старый" означало "мудрый". Старейшина сделал ему величайший комплимент, а он не почувствовал в душе ничего, кроме пустоты и усталости.

- Я стар, - повторил он, - и я скоро умру.

Старейшина быстро повернулся к нему.

- Никто не живет вечно, - сказал О'Брайен.

- Верно. Но тот, кто боится смерти, умирает от страха.

- Я боюсь не за себя.

- Значит, Лангри заботится не о себе. Однако ты сказал мне, что чем-то озабочен.

- Это твоя забота. Забота всего твоего народа, который стал и моим.

Старейшина медленно кивнул.

- Мы всегда прислушиваемся к словам Лангри.

- Ты ведь помнишь, - сказал О'Брайен, - что я прибыл сюда издалека и остался у вас потому, что корабль, который доставил меня сюда, больше не мог летать. Я попал в ваши края случайно - сбился с пути, а мой корабль тяжело заболел.

- Помню.

- Сюда прилетят и другие. Потом еще и еще - много, много других. Среди них будут и хорошие люди и плохие, но каждый человек, будь он хорош или плох, привезет с собой диковинное оружие.

- И это помню, - промолвил Старейшина. - Я видел, как ты убивал птиц.

- Диковинное оружие, - повторил О'Брайен. - Наш народ против него беззащитен. Люди с неба завладеют этой землей, возьмут себе все, что захотят. Они отберут у нас побережье и даже море - мать всего живого. Они оттеснят наших соплеменников к холмам, а там, в непривычных условиях, им придется очень туго. Чужеземцы привезут сюда неведомые болезни, и в деревнях будут, не затухая, пылать погребальные костры. Чужаки будут плавать в нашем море, ловить в нем рыбу. Повсюду здесь выстроят хижины выше самых высоких деревьев, а пришельцы, которые заполонят берега, будут толще тех рыб, что водятся на мелководье у мыса. И нашему народу придет конец.

- Ты уверен, что этого не избежать?

О'Брайен кивнул.

- Это произойдет не сегодня и не завтра, но произойдет неминуемо.

- Тяжкая забота, - недрогнувшим голосом произнес Старейшина.

О'Брайен снова кивнул. О ЭТОТ БЛАГОДАТНЫЙ, ПЕРВОЗДАННО ЧИСТЫЙ КРАЙ, ЭТОТ БЛАГОРОДНЫЙ, ПРЕКРАСНЫЙ ТЕЛОМ И ДУХОМ НАРОД... КАК ЖЕ БЕСПОМОЩЕН ЧЕЛОВЕК, КОГДА БЛИЗОК ЕГО СМЕРТНЫЙ ЧАС!

Какое-то время оба молчали - два старика под сияющим солнцем, к которым уже подступала вечная тьма. О'Брайен протянул руку, сорвал со стеблей несколько цветков и растер между ладонями их хрупкие белые лепестки.

Старейшина повернул к О'Брайену опечаленное лицо.

- Лангри не может предотвратить это несчастье?

- Лангри сможет предотвратить его, - ответил О'Брайен, - если люди с неба появятся здесь сегодня или завтра. Если же они задержатся, Лангри ничем не сумеет помочь, потому что Лангри скоро умрет.

- Теперь я понял. Лангри должен указать нам правильный путь.

- Этот путь необычен для вас и труден.

- Мы сделаем все, что ты найдешь нужным.

- Путь этот очень труден, - повторил О'Брайен. - Наш народ может не осилить его, да вдруг еще Лангри ошибется и направит людей по неверной дороге.

- Чего требует Лангри?

О'Брайен встал.

- Пришли ко мне молодых мужчин, но не всех сразу - пусть одновременно приходит столько, сколько пальцев на четырех руках. Я выберу из них тех, кто мне подойдет.

- Первые будут у тебя уже сегодня.

О'Брайен пожал руку Старейшине и поспешно удалился. Шесть прапраправнуков ждали его на берегу. Они подняли паруса, потому что теперь, когда они плыли обратно, ветер дул им в спину. Пока лодка скользила по воде к выходу из бухты, О'Брайен смотрел назад в сторону быстро удалявшегося берега. Там на бугре, подняв руки, неподвижно стоял Старейшина.

О'Брайен не знал официального названия этой планеты, не знал даже, есть ли оно у нее вообще. Он был всего-навсего скромным механиком, но механиком отличным, а в космосе он болтался с двенадцати лет. В конце концов ему осточертело быть у всех на побегушках, и он присмотрел для себя старый, видавший виды патрульный корабль правительственного космофлота, запасся продовольствием и дал диспетчеру пятьсот кредиток за то, чтобы тот отвернулся, когда он будет взлетать.