Сергей Синякин - Марки нашей судьбы Страница 2

Как известно, когда человека боятся и ненавидят, он недолго живет на белом свете. В полной мере эти слова можно отнести и к Г.Ягоде - в 1938 году он был арестован, судим как заговорщик и расстрелян. Надо сказать, что компания у него подобралась неплохая, да и сам процесс был срепетирован замечательно, многие западные общественные деятели приняли все за чистую монету - и отравление Горького с сыном, и вредительство Бухарина, который, оставаясь любимцем партии, лично подбрасывал толченое стекло в сливочное масло на московских маслосырбазах ["1937 год" Л.Фейхтвангера тому примером].

Место захоронения наркома неизвестно, и это неудивительно - в то время по распоряжению наркома здравоохранения Семашко трупы расстрелянных сжигали в колумбариях, а пепел развеивали в березовых лесах Подмосковья.

Есть основания полагать, что причиной гибели Г.Ягоды были именно злосчастные альбомы с марками, ценность которых только становилась ясной руководителям страны. Известны полные горечи слова Николая Ивановича Ежова, заменившего бедного Генриха на посту железного наркома: "А марки он, гад, все-таки заныкал! Все его заначки обшмонали - нет нигде. Помнится, что Отец наш был недоволен: зекнул на меня желтым тигриным глазом, и я понял - не верит" [Н.И.Ежов "Воспоминания", рукопись, Москва, архив ЦК КПСС, с.191-192. На рукописи имеется гриф "Только для генсеков"].

Похоже, что И.В.Сталин шустрому наркому так и не поверил. Не спасли Н.Ежова ни ревностное усердие на поприще ох раны государственных устоев, ни верная служба лично вождю мирового пролетариата, ни сфабрикованное им с целью отыскания Старгородской коллекции дела "Московской антисоветской группы филателистов", по которому было осуждено около трехсот ни в чем не повинных любителей марок. Ежов был смещен, на короткое время возглавил комиссариаты связи и водного транспорта, а чуть позже арестован. По свидетельству Вс.Меркулова именно Сталин требовал, чтобы Ежов признался в шпионаже в пользу Германии, особенно упирая на то, что за свое предательство бывший нарком получал Иудины сребреники марками. Ходили слухи, что в Лефортове опального наркома допрашивал лично Сталин, причем в большей степени разговор шел о каких-то марках. Осталось неясным, уточнял ли Сталин размеры немецких выплат шпиону или все-таки речь шла о коллекции Воробьянинова, в присвоении которой вождь подозревал Н.Ежова [Б.Гендлин "Любовница Сталина". Признаться, с большим трудом сумеет одолеть читатель мемуары старой кокотки в пересказе смакующего порнографические подробности старого литератора, и единственно достойно упоминание о допросе Н.И.Ежова на стр.111-124, однако вызывает сомнение, что она лично присутствовала на допросе. Скорее всего это жалкая выдумка - но чья?].

Старгородская коллекция исчезла.

Между тем над Европой сгущались тучи. Известный германский филателист А.Шикльгрубер, ставший к тому времени канцлером и вождем германского народа, видел в своем высоком посту лишь возможность многократно и без особых затрат увеличить свою коллекцию. Аншлюс с Австрией он осуществил, чтобы завладеть прекрасной серией "Венский Вальс", последующие оккупации Чехословакии, Франции, Бельгии, Норвегии и Польши служили лишь удовлетворению растущих амбиций германского коллекционера. Дуче подарил фюреру и своему другу Адольфу серию итальянских марок, посвященных национальным изобретениям и открытиям, более известную среди коллекционеров мира под названием "Это наше!" Тройственный Филателистический Союз, иначе известный, как Большая ось, принес сановному филателисту немало редких марок.

К своей радости А.Шикльгрубер, или как его уже стали именовать А.Гитлер, обнаружил, что филателизм распространился и в Англии. В одном из номеров "Таймса" за 1841 год он нашел объявление молодого человека, собравшего для оклейки своей спальни 16.000 марок. В другой газете 1851 года торговец из Бирмингема Т.Смит сообщал, что стены его магазина оклеены более чем 800.000 марок различных (!) расцветок и рисунков. Оказалось, что марки в Англии так популярны, что там их клеили на вазы и пепельницы, женские шляпки и платья, и даже на обязательный атрибут северного островитянина - трубки. Англия могла серьезно пополнить коллекцию фюрера. У Адольфа даже глаза горели от восторга. Участь островной империи была решена. А.Гитлер не преминул объявить островитянам войну.

Похоже, что ему не давала слава врача-гомеопата Альфреда Мошкау, который на Дрезденской выставке 1870 года демонстрировал свою коллекцию в 6000 марок. Фюрер был тщеславен - он не хотел быть в числе первых, он хотел быть первым [Надо сказать, что к описываемому периоду коллекция А.Мошкау, насчитывающая уже 12.000 марок, перешла к А.Гитлеру. Еврейские погромы позволили фюреру многократно увеличить коллекцию. Она теперь занимала два зала в альпийской резиденции вождя, и рейхсканцлер приказал изготовить для нее особые альбомы из кожи шимпанзе. Заказ поручили искусной мастерице - Эльзе Кох. К сожалению, поставленные кожи шимпанзе оказались выделаны некачественно и в суровом климате Германии испортились. Времени на повторение заказа на кожу уже не было, и находчивая Эльза Кох нашла ей прекрасный заменитель в концлагерях. Изготовленные переплеты Гитлеру понравились до безумия, и он часто хвастал альбомами перед гостями].

Страсть рейхсканцлера к маркам дошла до того, что по Gerichtskostengesetz [закон о судебных издержках, принятый в нацистской Германии] пошлины за издержки народными судебными палатами брались марками.

Несомненно, что преследования, которым подвергались в оккупированных странах евреи, в значительной мере были вызваны тем, что среди этого малого народа было немало заядлых коллекционеров, чьи коллекции вызывали зависть Шикльгрубера. Ему хотелось быть непревзойденным. Адольф мечтал о "Голубом Маврикии".

С целью постоянного пополнения коллекции А.Гитлер даже создал фонд своего имени, пожертвования в который брались исключительно марками. За 1933-34 годы рейхсканцлер пополнил через фонд свою коллекцию только от акционерного общества "Фридрих Крупп" "1.355.207 марками ["СС в действии", Москва, "Прогресс", 1969 г., стр. 58-59]. Естественно, что его коллекция к 1939 году была самой большой в Европе, а может быть, и в мире.

Возможности пополнения коллекции в Европе исчерпывались. В этих условиях А.Гитлер не мог не обратить внимания на почти неизвестный ему почтовый рынок России. Абвер и разведка СД в то время работали неплохо, и объем марочного пространства России приятно поразил фюрера. Желание пополнить свою коллекцию за счет России не оставляло А.Гитлера никогда. В 1939 году при подписании Пакта о ненападении он откровенно призывал Сталина присоединиться к Тройственному филателистическому союзу, в 1940 году выступал против присоединения к СССР Прибалтики, выпускавшей в то время неплохие коллекционные серии [Ф.Чуев "Сто сорок бесед с Молотовым", Москва, "Терра", 1991, с.15]. Наконец, в апреле 1941 года он прямо поставил перед советским правительством вопрос о переуступке ему Старгородской коллекции. Разумеется, И.В.Сталин не мог признаться, что марки зажулил какой-то проходимец из Наркомата государственной безопасности. Молотов на очередной встрече с немцами высокомерно заявил, что старгородские марки являются национальным достоянием и какой-либо переуступке, пусть даже руководителю дружественной страны, не подлежат [к тому времени в НКВД была проведена очередная чистка, но безрезультатно марки найдены не были].