Алан Фостер - Дар никчемного человека Страница 2

Прошло еще несколько коротких дней, и в небе появились облака. Раньше Пирсон никогда не обращал внимания на облака и лишь изредка замечал погоду. Сейчас, однако, у него появилось и время, и желание изучить в подробностях и то, и другое — больше он все равно ничего не видел. Как-то раз он подумал, что сможет повернуть голову здоровой рукой, но оказалось, такой сложный маневр ему не под силу: рука не настолько хорошо его слушалась.

Ощущения это вызывало очень странные. Мысль о том, что единственная рука, которая хоть как-то еще слушалась, вдруг отказала, напугала Пирсона больше, чем неминуемая гибель.

Облака все сгущались, но Пирсон взирал на них теперь без интереса. Дождь, может, и продлит его жизнь на несколько земных суток, но тогда он в конце концов умрет от голода. На концентратах из аварийного пайка он мог бы продержаться несколько месяцев — дольше, чем в обычных условиях, если учесть его неподвижное состояние. Но с таким же успехом они могли сгореть вместе с кораблем: ему все равно до них не дотянуться.

Некоторое время он раздумывал о способах самоубийства. Если бы рука слушалась лучше и если бы рядом валялись острые куски металла — обломки корабля, например — он мог бы всадить такой обломок себе в горло… Если бы… Если бы…

Пошел дождь. Мягкий, ровный дождь на целых полдня. Пирсон лежал с открытым ртом и сумел наловить достаточно капель, чтобы утолить жажду. Облака унеслись, развеялись, и на небосклон вернулось далекое солнце. Почувствовав, как сушит его лицо, Пирсон решил, что то же самое происходит со всем его телом. Совершенно по-новому, как на чудо, взглянул он на дождь и на те процессы, что превращали капли влаги в кровь, лимфу, клетки. Удивительное, потрясающее достижение живого организма, а он прожил на свете столько лет и ни разу об этом даже не задумался. Нет, он определенно заслуживает смерти.

Похоже, я впадаю в философский маразм, подумал Пирсон. Или начинается бред.

Короткие дни сменялись короткими ночами, и к тому времени, когда его нашел первый жук, Пирсон полностью потерял счет времени.

Жука Пирсон почувствовал задолго до того, как увидел: тот полз по щеке. Ни почесать щеку, ни смахнуть насекомое он не мог и едва не рехнулся от обиды и бессилия. Жук пробежал по лицу и заглянул Пирсону в правый глаз.

Пирсон моргнул.

Однако вскоре он вновь почувствовал раздражающую щекотку — не поймал, значит. Жук прошелся по лбу, постоял немного и спустился по левой щеке. Кроме глаза Пирсон заметил, что жук свалился ему на плечо. Крохотный иссиня-черный жучок — разглядеть мелкие детали Пирсон не мог, но не сомневался, что это насекомое.

Жук остановился на плече, глядя по сторонам.

Может быть, так будет лучше, подумал Пирсон. Жуки, но всяком случае, сожрут его быстрее. Он истечет кровью и умрет. А если они начнут ниже головы, он даже не почувствует боли и спустя какое-то время просто потеряет сознание.

Пирсон принялся мысленно подзадоривать насекомое. «Ну давай, приятель! Зови сюда всех своих родственников и устройте себе настоящий пир за мой счет! Я буду только рад».

— Нет, мы не можем этого сделать.

Видимо, я уже брожу, решил Пирсон, но невольно подумал в ответ:

— Почему это?

— Ты — настоящее чудо. Мы не можем съесть чудо. Мы не достойны.

— Никакое я не чудо, — подумал Пирсон. — Я совершенно никчемный человек, полный неудачник, ошибка природы. И в довершение всего, я вступил в телепатический контакт с каким-то жуком…

— Меня зовут йирин, я — один из Людей, — мягко внедрилась в мозг новая мысль. — И я вовсе не то, что вы назвали жуком. Скажи мне, чудо, как что-то столь невероятных размеров может жить?

И Пирсон рассказал. Он поведал жуку о себе, о человечестве, о своем тусклом печальном существовании, которое скоро подойдет к концу, о параличе..

— Мне жаль тебя, — сказал наконец Йирин. — Мы ничем не можем помочь. Мы — бедное племя среди многих других племен, и нам не позволяют размножаться, чтобы число наше не выросло слишком сильно. Я не понимаю этих странных вещей, что ты рассказал мне о пространстве, времени и размерах. Мне и без того нелегко верить, что эта гора, в которой ты скрываешься, когда-то двигалась. Но ты говоришь, что это так, и я должен тебе верить.

У Пирсона вдруг возникла тревожная мысль.

— Эй, Йирин! Не вздумай зачислять меня в божества или еще там куда! Я просто больше тебя, и все. Хотя на самом деле, может быть, даже меньше. Из меня и жулик-то приличный не вышел.

— Эта последняя концепция почему-то не переводится. — В мысли Йирина явно чувствовалось напряженное желание понять. — Но ты — самое удивительное существо на свете.

— Чушь собачья! Однако послушай… Как это мы с тобой разговариваем, когда ты настолько меньше?

— У нас, у Людей, говорят, что важен размер интеллекта, а не размер размера.

— Да, видимо… Мне, право, жаль, что у вас такое бедное племя, и я ценю твое сострадание. Кроме меня самого, меня никто никогда не жалел, так что и соболезнования жука — уже подарок судьбы. — Какое-то время Пирсон лежал, разглядывая крохотное существо — оно деловито шевелило антеннами — затем сказал:

— Я… Я хотел бы сделать кое-что для тебя и твоего племени, но я не могу помочь даже себе. Скоро я умру от голода.

— Мы бы помогли, если бы это было в наших силах, — послышалась ответная мысль, и Пирсон ощутил глубокую печаль — казалось невероятным, что столь крохотное существо обладает такой силой чувств. — Но и всего, что мы сможем собрать за день, тебе не хватит.

— Да, наверно. У меня есть пища, но… — Пирсон на мгновение умолк. — А скажи-ка, Йирин, мое тело — там, ниже — все еще покрыто сверкающей металлической тканью?

Прошло несколько минут: жук добрался до кулака Пирсона, взглянул со стороны и вернулся.

— Да, Пирсон. Все, как ты говоришь.

— Сколько людей в твоем племени?

— А что ты задумал?

Пирсон рассказал, и Йирин тут же ответил:

— Для этого достаточно.

На то, чтобы открыть застежки гермокостюма и проникнуть в карманы, где хранились аварийные пайки, у людей Йирина ушло несколько дней. Но когда стало ясно, что земная пища годится и для этих крошечных существ, Пирсона словно накрыло волной ликования, и на душе у него потеплело.

Позже Йирин снова взобрался по его щеке — теперь он был полон почтения.

— Впервые за много-много поколений у нашего племени достаточно пищи, и мы можем размножаться, презрев ограничения, наложенные на нас соседями, у которых пищи всегда было вдоволь. Даже одного большого куба, который ты называешь «концентратом», хватит всему племени на долгое время. И мы еще не пробовали естественные продукты, что, по твоим словам, содержатся в большом ранце под тобой, но обязательно попробуем. Теперь мы станем большим и сильным племенем и уже не будем бояться соседей, которые грабили и унижали нас раньше. Все — благодаря тебе, великий Пирсон.