Яков Кальницкий - Конец Подземного города (с иллюстрациями) Страница 2

— Есть, найти человека за бортом. Разрешите исполнять?

— Приступайте.

Через несколько секунд суперкарго отцепила талевые блоки, и две пары весел погнали суденышко от кормы. Валя Стах отталкивала багром мелкие льдины, от крупных отталкивалась сама. Корабль сразу исчез в снежной мгле. Лишь доносились попеременно низкий протяжный звон и рев судового гудка.

Как найти человека в этом хаосе? Видимости никакой.

Вдруг рядом что-то шлепнулось в воду. Тюлень? Нет, скорее морж. Уж больно громкий всплеск. Вот он фыркает, бьет по воде ластами… Шлюпка накренилась, зачерпнула воды. Оба матроса и Валя выровняли ее. Над левым бортом показалась лохматая черная голова. Еще секунда, и, подтянувшись на руках, через борт тяжело перевалился полуголый человек.

— Фу, — сказал он, отдуваясь и отплевываясь. — Я так боялся, что вы меня не заметите…

Это был негр гигантского роста. Вода стекала с него струями. Он стучал зубами, но не переставал улыбаться.

Валя сорвала с себя бушлат.

— Нате, наденьте скорей.

— Разве это по мне?

Кто-то из матросов снял телогрейку, и Валя накрыла негру плечи двумя одежками.

— Советские? — спросил спасенный.

— Да.

— О… очень хорошо!

Улыбка на лице негра стала еще шире.

Валя скомандовала:

— Ребята! Полный вперед!

Расталкивая льдины, шлюпка повернула к ледоколу.

Как Гарри Гульд попал на льдину

Павел Игнатьевич Проценко, кок «Днепра», надел чистый колпак, крахмальный передник. Сейчас он накормит человека, спасенного от верной гибели. Пусть гость отведает жирного украинского борща.

Павел Игнатьевич положил лишнюю ложку сливочного масла на сковородку, чтобы бифштекс был мягче…

Негр сидел в капитанской каюте и с упоением глотал табачный дым. Он только что побывал в бане. На белоснежном воротнике сорочки темнели влажные пятна, а руки, почти по локоть вылезшие из слишком коротких рукавов комбинезона, были в капельках пота.

— Значит, — продолжал капитан, — вы издали увидели красный флаг на корме и бросились в воду. Чем же это вызвано? На «Мафусаиле» с вами плохо обращались?

Лунатов улыбался, но взгляд его ни на секунду не отрывался от лица негра.

— Нет, они даже не знали, что я на корабле.

— Что-то непонятно. Вы были на корабле, и никто этого не знал?

— О, это очень длинная история. Я спасался из Подземного города и забрался к ним в шлюпку. Лежал под брезентом. Может быть, неделю, а может быть, больше…

— Что за Подземный город? — перебил капитан.

— Фашистская каторга. Пленные добывают там руду для Гитлера.

— Для Гитлера? — удивился капитан. — Война давно окончена. Гитлера нет и в помине…

С минуту негр недоуменно глядел на капитана. Потом вдруг радостно рассмеялся.

— Фашистов разбили? А я не знал… Никто из нас не знал. И до сих пор не знает. — Он вдруг вскочил, наклонился к Лунатову, в голосе зазвучала мольба. — О капитан, надо поворачивать корабль. Надо спасать людей.

— Каких людей?

— Заключенных в Подземном городе. Там сотни… тысячи… Они несколько лет не видели солнца. Они ничего не знают о победе над фашистской Германией.

Без стука вошел Рыбников. Он вытер пот на лбу, примял пальцем табак в трубке, затянулся и сказал:

— Ну и вахточка! Насилу дождался смены. — Обернулся к негру. — Ну, как?

— О, очень хорошо… Но только мне… Надо немедленно плыть к Подземному городу.

— Сначала вам надо поесть, — сказал капитан.

Кто-то постучал в дверь.

Вошел Павел Игнатьевич в своем белоснежном наряде, с подносом в руках. Шипела сковородка. Из кастрюльки вырывался ароматный пар.

— Не сразу, — предупредил Лунатов. — После долгого поста много нельзя.

Но Павел Игнатьевич запротестовал:

— Нельзя было бы, — не дал бы… Я у доктора спрашивал. Доктор сказал: парень здоровый, можно.

Негр принялся за еду. Опять постучали в дверь. На этот раз вошел доктор. Он приподнял полу халата и поставил на стол мензурку.

— Вот, молодой человек, лекарство. Не спирт, а спиритус вини. Не шестьдесят граммов, а шестьдесят кубиков… Пейте и окончательно забудьте о морском купании.

Когда от спирта, борща, бифштекса и кофе ничего не осталось, капитан вызвал Валю Стах.

— Вот вам бумага, садитесь и записывайте… А вы, — капитан обратился к спасенному, — расскажите нам о Подземном городе подробнее. Но прежде всего — ваше имя, возраст, подданство, род занятий, место постоянного жительства.

— Я сержант монийской армии Гарри Гульд… Мне тридцать два года. Постоянно жил в Джонсвилле, но уже давно не был дома, и там у меня никого нет.

— Записали, Валя? Отлично. Теперь, господин Гульд, обстоятельно расскажите, как вы очутились на борту «Мафусаила», что побудило вас покинуть его, броситься в воду. Я спрашиваю официально и напоминаю, что вы обязаны говорить только правду.

— О, я не буду обманывать. Я сам хочу рассказать все русским. Неделю тому назад или больше, — точно не знаю, — я убежал из Подземного города. Спрятался на «Мафусаиле»…

— Из какого города? — переспросила Валя.

— Из Подземного, — повторил капитан. — Так, дальше!

— Я не мог больше оставаться на «Мафусаиле» — я умер бы от голода. Они ведь не знали, что я на корабле… Сегодня я вдруг услышал: кто-то, проходя мимо шлюпки, в которой я спрятался, сказал: «Советский корабль». А другой добавил: «Эх, жаль, времени мало». Когда они ушли, я осторожно приподнял брезент, стал искать советское судно. И, как огонь, ударил мне в глаза издалека красный флаг. Я тихонько вылез из шлюпки, спустился по канату и бросился в воду…

— А почему вы боялись показаться на «Мафусаиле»? — спросил Рыбников.

— Это судно Подземного города. Как же я мог им показаться? Они отправили бы меня обратно или застрелили бы. Я бросился в воду и поплыл… Вода холодная, а мне было жарко. Красный флаг на море, флаг СССР!

— Хорошо, — сказал капитан Лунатов. — Теперь объясните, где и когда вы научились говорить по-русски? Вы жили в СССР?

— Нет, в СССР я никогда не был… Но там, в Подземном городе, остался мой друг — морской инженер. Он меня научил… Все эти годы мы были вместе, спали рядом, его плечо было мне подушкой, мое — ему…

Рыбников вдруг привстал.

— Как его зовут? — спросил он хриплым от волнения голосом.

— Кого? — не понял негр.

— Морского инженера.

— Моего лучшего друга? Раш.

— Как? — переспросил Рыбников.

— Раш, — повторил негр. — По-английски «раш» значит «русский».