Сергей Саканский - Искатель. 2009. Выпуск №10 Страница 2

Пятаков хитро посмотрел на Жарова:

— У лабиринта есть секрет. Любой человек может пройти лабиринт, если знает секрет. Электрик, уборщица и я — только три человека в мире его знают. Когда будешь идти, обрати внимание: над каждым перекрестком висит фонарик. В темноте я их включаю, это очень красиво. Но и сейчас видно, что фонарики разноцветные. Так вот. Если фонарик теплого цвета — желтый, оранжевый и так далее, — то сворачивать надо направо. Если холодный цвет — синий, фиолетовый, лиловый, — налево. А белый фонарик — прямо. Это если ты идешь вперед, по часовой стрелке. Когда идешь назад — все наоборот.

— Хорошо, — сказан Жаров. — А что будет, если пойти неправильно? Я упрусь в тупик?

— Это необязательно. Может быть тупик, а может — параллельный проход.

— Понятно, — сказал Жаров. — А если я собьюсь с пути?

— Все равно иди, как я сказал. Только помни, как ты думаешь, что идешь — вперед или назад. Если начнешь попадать в тупики, значит, ты неправильно думаешь. Просто думай наоборот.

Жарову показалось, что он усвоил информацию. Он собрался было ринуться в лабиринт, но одна мысль остановила его.

— Послушай, — обратился он к хозяину аттракциона, — а как получилось, что девушка прошла лабиринт, а парень — нет? Они что же — потерялись?

— Да нет! Одна из предлагаемых игр, — Пятаков кивнул на красочный плакат-памятку, — как раз и состоит в том, что двое входят в лабиринт с разных сторон. Они могут встретиться, а могут и разойтись, это как повезет.

Жаров посмотрел на плакат-памятку. Серия мультяшных рисунков иллюстрировала эту увлекательную, очень полезную для курортников игру, которая называлась «Найди подружку». Веселый курортник и большеглазая курортница входят в лабиринт: он — в правый проход, она — в левый. Оба бродят по коридорам, аукаясь. Где-то в дебрях лабиринта они встречаются и целуются…

— Значит, лабиринт нелинейный, и там, внутри, — Жаров постучал ладонью по стене, — есть много вариантов прохода?

— Да сколько угодно! Так и получилось, что девушка шла, шла и вышла. А этот господин шел, шел…

— Думаю, придется вызывать «скорую», — мрачно сказал

Жаров. — Лежит этот господин где-нибудь в лабиринте с сердечным приступом или что-то в этом роде.

Правда, какое-то смутное чувство подсказывало Жарову, что вызывать придется не «скорую», а следователя Пилипенко. Он решительно дернул свою бейсболку за козырек и быстро пошел к перилам.

Сразу на входе лабиринт разветвлялся на два коридора, предлагая начать путешествие либо по часовой стрелке, либо — против. Высота белой пластиковой стены была немногим более двух метров: можно было нащупать рукой ее край и даже загнуть за край пальцы. Будь эта стена прочнее, скажем, сделана из металла, то ловкий человек, да в хороших перчатках, мог бы подтянуться, сделать выход силой и вообще — покинуть лабиринт.

Жаров пошел налево, хорошо понимая, что движется пока вдоль внешней стены, и прямо за ней — площадка, где расположена касса, дальше, через небольшой газон с кустарником — набережная, за ней — пляж.

Первый поворот не давал выбора: Жаров двинулся направо, далее был Т-образный перекресток. Над ним висел полупрозрачный фонарь в форме ромба, внутри — бледная выключенная лампочка. Цвет фонаря был синий — значит, надо свернуть налево. Следующий перекресток был крестообразным, цвет фонаря белый, и Жаров прошел его, не сворачивая.

Через какое-то время он понял, что уже не может сообразить — в какой стороне набережная. Если бы на море был шторм, то он бы сориентировался по звуку, хотя и это вряд ли: несколько параллельных пластиковых стен работали как хороший звукоизолятор, будто в музыкальной студии… Жаров шел и шел, перед глазами были только белые стены, серый пол и знойное голубое небо, нарезанное на углы.

В лабиринте было светло и чисто, только на одном перекрестке валялся какой-то мусор — с ливанского кедра, росшего за наружной стеной, падала хвоя. Жаров нагнулся: среди скрученных сухих иголок валялись еще какие-то катышки… Он бездумно поднял небольшой темный шарик, запоздало сообразив, что это не что иное, как козье дерьмо. Он с отвращением зашвырнул шарик прочь и продолжил путь.

Спустя три поворота он вдруг подумал: а откуда в лабиринте может быть коза? Вернулся, пытаясь выйти на то же место, но не смог… Вспомнил инструктаж Пятакова: чтобы выйти из лабиринта, надо принять какое-то направление за истинное и двигаться согласно фонарям. Жаров так и сделал, но на третьем повороте уперся в тупик. Значит, он принял неверное направление, и теперь надо при холодных фонарях сворачивать направо…

Внезапно его охватил страх. В этих монотонных стенах таилось что-то зловещее, больничное, что ли… Будто и не существует больше ничего другого вокруг — ни моря, ни Аю-Дага, ни города и самой стены гор, а весь мир и есть — такой вот белый бесконечный лабиринт, где никому и не надо исчезать, потому что все и так давно исчезли… А вдруг он сейчас сам исчезнет? И куда он денется, если исчезнет?

Жаров пошел быстрее, часто дыша, сердце его сильно забилось… Внезапно за поворотом открылся морской горизонт с далеким силуэтом круизного судна и чайкой, маниакально клюющей волну. Жаров вышел из лабиринта.

— Что? — удивился Пятаков. — Коза? Какая коза, откуда? Не может быть в моем лабиринте козы!

— И тем не менее… — сказал Жаров. — Если в лабиринт как-то незаметно попала коза, то и человек мог как войти, так и выйти.

Жаров задумался. Дело даже не в том, что никакой козы не могло быть в лабиринте — ее вообще не могло быть здесь, в городе. Пятаков, похоже, думал о том же. Он сказал:

— Теперь я точно уверен, что тут аномальная зона. Знаешь, что было на этом месте раньше?

— Неужели кладбище? — спросил Жаров.

Но Пятаков не успел ответить: в кассу просунулась голова посетителя. Хозяин с готовностью принял двадцатку и принялся отсчитывать сдачу. Жаров толкнул его в бок: дескать, стоит ли теперь пускать туда людей? Но Пятаков упрямо покачал головой. Его можно было понять: при подобном наплыве желающих его предприятие протянет недолго…

— Так о чем мы говорили? — поднял голову Пятаков, когда счастливый курортник отошел о кассы, помахивая вьющейся ленточкой билетов.

— Об аномальной зоне. На этом месте раньше было… Что? Насколько я себя помню, тут всегда были Пьяные аллеи.

— То-то и оно! — с жаром воскликнул Пятаков.

— Какое отношение Пьяные аллеи имеют к аномальной зоне?

— Самое прямое! Ведь Пьяные аллеи… Фу, черт! Чего они там не поделили, билеты, что ли?

Жаров посмотрел сквозь полукруглое окошко на улицу, где двое курортников о чем-то спорили, размахивая руками. Это была будто парочка из фильма Чарли Чаплина — один большой и грузный, другой — маленький и худой. В конце концов худой прошел через перила лабиринта, а грузный опустился на лавочку, обмахивая шляпой свое красное лицо.