Нэт Прикли - Зона Сумерек (Мир Пауков - 4) (фрагмент) Страница 2

Корабли, ждавшие Посланника Богини у причала, ничуть не напоминали те утлые лодочки, на которых Найла и его семью везли в рабство. На этот раз Смертоносец-Повелитель выделил для него два огромных судна, каждое почти два десятка метров в длину и не меньше пяти в ширину. Борта их оказались столь высоки, что для весел пришлось выдолбить отверстия примерно на половине высоты, а вместо легкого навеса на корме стоял настоящий дом, пусть и не очень большой. Нос увенчивал небольшой настил, на котором уже занял свое место смертоносец-капитан, а мачта толщиной в пол-обхвата уходила ввысь метров на шесть. Для встречи Посланника Богини корабельные надсмотрщицы выстроили матросов возле трапов. Полуобнаженные, загорелые, с загрубевшими от весел ладонями и жесткими, пропитанными солеными ветрами волосами, мужчины казались почти столь же сильными, как и женщины. Они изо всех сил старались следовать принятым среди слуг пауков правилам приветствия - замереть без малейших признаков движения, не дышать, не моргать, не шевелить зрачками. Однако практики в построениях морякам явно не хватало, и строй ощутимо колыхался, словно стена тростника от прикосновения легкого полуденного ветерка. Впрочем, мужчинам повезло: четверо смертоносцев, выделенных Найлу в помощь, на двуногих внимания не обратили, и сами присели в ритуальном приветствии при появлении Посланника. Ну, а правитель города к подобным нарушениям дисциплины был отнюдь не так строг, как восьмилапые повелители города. - Я рад вас видеть, - кивнул Найл паукам. - Мы рады видеть тебя, Посланник Богини, - откликнулись смертоносцы. Впрочем, как это обычно бывает при мысленных контактах, обмен информацией нес значительно больший смысл, нежели обычное приветствие. Здороваясь с восьмилапыми, правитель вложил в свою мысль эмоцию узнавания, понимания того, что все те, кого он видит, отправятся в дальний поход вместе с ним. Ответ смертоносцев пришел с эмоцией радости - радости от того, что свой первый поход, свой первый жизненный опыт они обретут под руководством того, на кого излила милость Великая Богиня Дельты. Дальше случился казус: совершив ритуал приветствия, юные паучки устремились к кораблям занимать удобные места, а надсмотрщицы, привыкшие повиноваться паукам и не обращать внимания на двуногих, тут же разрешили морякам возвращаться на борт. В итоге Посланника Богини, ради которого и затевалось построение, чуть было не затоптали при посадке. По счастью, рядом была Нефтис - по ее команде стражницы быстро сомкнулись вокруг правителя и безжалостно раскидали двуногих самцов. - Маргия, Юкун, Станола, Марак, Намибия: на левый корабль, остальные за мной, - привычно распорядилась начальница стражи и молча направилась к трапу, не обращая внимания на потирающих синяки мужчин. Хотя она и занималась охраной первого за много столетий правителя-человека, однако воспитывали ее все-таки пауки, внушившие ей естественную уверенность в превосходстве любой самки над самцом, кем бы тот ни был. Найл подумал о том, что всего лишь пару лет назад преданная ему Нефтис вот так же спокойно и уверенно отдавала команды, готовя набег на пески для ловли "диких" людей, и ему стало не по себе. Кто знает, может именно она помогала громить подземный город Дира и гнала связанных Вайга, мать и сестер на морской берег. - Нефтис, - окликнул он стражницу. - Да, мой господин, - оглянулась девушка, с готовностью положив руку на нож. - Ты много раз плавала на кораблях? - Очень много, - арифметики начальница стражи не знала: за эту науку смертоносцы без колебаний разрывали на части любого двуногого. - Вы хотите что-то узнать, мой господин? - Где мое копье? - Оно должно быть уже в трюме. - Хорошо, Нефтис, спасибо. Нет, лучше все-таки не знать, что делала она год или два назад. Это было давно, слишком давно, чтобы изменять из-за этого отношение к искренне преданному человеку. Они поднялись на палубу. Стали видны вытянувшиеся под прикрытием высоких бортов скамьи гребцов, уложенные вдоль них весла. Моряки занимали свои места, а предоставленные сами себе пассажиры разбрелись кто куда. Нефтис вместе с одной стражницей отправилась осматривать кормовую каюту, Найл вместе с другой телохранительницей поднялись к рулевому веслу, а юные смертоносцы пристроились под носовой капитанской площадкой. Итак, Смертоносец-Повелитель передал ему в подчинение четырех совсем юных паучат. С одной стороны, это было очень хорошим знаком - впервые в истории взаимоотношений двух народов пауки согласились признать право двуногого отдавать приказы - пусть даже этот человек и избранник их Богини. С другой - восьмилапые слишком мало ценили жизнь своих подростков. Нет, разумеется, в случае убийства молодого паучка человеков в качестве наказания всему роду двуногих мучительной казни подвергалось сто его близких и дальних родственников, друзей, знакомых, соседей и просто оказавшихся поблизости прохожих. Если виновником гибели становился жук-бомбардир - немедленно начиналась полномасштабная война, и шестилапым приходилось откупаться и вести долгие унизительные переговоры. Но если паучок погибал случайно - на это вовсе не обращалось никакого внимания. Молодые смертоносцы инстинктивно стремились к движению, к путешествиям, к познанию окружающих земель. И Смертоносец-Повелитель без малейших сомнений позволял им уходить в пески, садиться на корабли, подниматься в небо и улетать к далеким землям на воздушных шарах. То, что назад возвращался один из пяти, а то и из десяти - никого не волновало. Возможно, таким образом восьмилапые отбирали для взросления, для службы на благо города и продолжения рода самых ловких и сильных, возможно - платили юными жизнями за познание мира, возможно - подростки и вправду были всем безразличны. В помощь Посланнику Богини выделили четырех детишек. Тех, которых не жалко. Значит, не надеялись, что хоть кому-то удастся вернуться, и просто принесли очередную жертву во имя познания. Так, на авось - вдруг удастся узнать что-то новое? - Отпустить землю! - скомандовала надсмотрщица, поднявшаяся на кормовую надстройку и вставшая рядом с рулевым. Двое матросов торопливо размотали толстые веревки и выбросили их на причал. Неспешное течение стало медленно отводить корпус корабля от причала. - Весла на воду! - скомандовала женщина, выждав, пока между причалом и бортом образовалась достаточно большая щель. - Тормози сильно! Гребцы оттолкнули весла от себя - судно стало кормой вперед медленно выплывать на стремнину. - Тормози сильно! - еще раз выкрикнула надсмотрщица и вскинула лицо к небу, к чему-то принюхиваясь и прислушиваясь, потом разочарованно вздохнула, скомандовала: - Правый борт - и-и-р-раз! И-и-раз. Рулевой, нос налево не торопясь. Ну-ка все - и-и-р-раз, и-и-р-раз. Весла вспенили речную воду, и пузатый высокобортный корабль, величаво разворачиваясь носом вниз по течению, начал свой разбег. Вообще-то, скорость парусника превышала скорость пешехода от силы в два, самое большее - в три раза. Однако корабль двигался постоянно, не останавливаясь на отдых, на ночлег, на обед - и в результате получалось, что путешествие по морю оказывалось впятеро быстрее, чем на ногах. Даже сейчас, когда на пути к Серым горам пустыню можно пересечь по прямой, а морской путь шел по широкой дуге - к цели путешествия получается добраться вдвое быстрее. А если к этому прибавить еще и то, что участники похода берегли силы - найти альтернативу кораблю было просто невозможно. Нет ничего удивительного, что восьмилапые, с их извечной ненавистью к воде, строили (точнее - заставляли строить людей) на своих верфях огромные корабли, небольшие баркасы и маленькие лодки, и даже самолично отваживались плавать на них, когда в этом возникала необходимость. - Нос налево не торопясь, - продолжала командовать надсмотрщица, ведя судно точно по самой стремнине. - Нос направо сильно. Временами она приглядывалась к небу, но каждый раз недовольно морщилась. Но вот, наконец, женщине удалось разглядеть именно то, что хотелось. - Суши весла! - во весь голос заорала она. - Рулевой - нос направо! Подъемной команде - к бухтам. Ну-ка вместе... Па-арус, поднять! Уложенная вдоль центрального прохода толстая балка дрогнула и, на ходу разворачиваясь поперек судна, поползла вверх по мачте. Под напором ветра парус громко захлопал, заметался - и гордо выгнулся вперед, дав ощутимый толчок затрещавшей мачте. - Рулевой, нос налево сильно. Систос, левый угол на себя! Рулевой, нос направо не торопясь! Систос! - в воздухе звонко щелкнул хлыст. - Я сказала: левый угол на себя! Быстрее, а то состаришься! Зазевавшийся моряк ухватил привязанный к нижнему левому углу паруса трос и потянул на себя. Было видно, как от натуги напряглись мышцы спины, а на лице выступили капельки пота. Он прекрасно понимал, что означает угроза: "состаришься". Просто всех людей старше сорока лет восьмилапые отправляли "в Счастливый Край". Поскольку считать пауки не умели, да и людям обучение подобным наукам запрещалось под страхом смерти, то возраст определялся по общему состоянию здоровья и по отзывам надсмотрщиц. Плохого работника они могли счесть "старым" хоть на второй день после рождения. - Рулевой, нос прямо! Везав, Руван - помогите Систосу! - и уже совсем тихо, для себя, морячка отметила: - Хороший ветер! Быстро пойдем. Со стороны могло показаться, что командовала кораблем женщина, а паук на носовой площадке носил капитанское звание лишь номинально, но Найл, уже достаточно уверенно ощущавший мысли окружающих, понимал, что это не так. Мозгом корабля, его знанием, его глазами и ушами был все-таки паук. Смертоносец, с его великолепной памятью, помнил все маршруты, по которым приходилось пройти судну хоть один раз, помнил все изгибы берега или зигзаги русла рек, помнил мели и скалы, помнил подводные течения и наиболее частые ветра, помнил расположение звезд на небе в тех или иных местах, время появления солнца на небе, помнил силуэты птиц и направление их полета. Вот и сейчас - смертоносец предупреждал надсмотрщицу о предстоящем повороте, смещении стремнины и мели у дальнего берега, а женщина немедленно перевела это предупреждение в четкие и ясные команды: - Рулевой, нос налево сильно! Систос, левый угол отпустить! Корабль начал было заваливаться поперек реки, но тут же поймал ветер и на всем ходу вошел в поворот, легко и изящно проскочив между обрывистым берегом и скалистой отмелью. - Рулевой, нос направо не торопясь! Систос, угол к себе! Не ленись, скоро в море выйдем! Однако до моря пришлось спускаться еще несколько часов, наполненных постоянным маневрированием. К тому времени, как в лицо ударил свежий прохладный ветер, надсмотрщица успела охрипнуть, а рулевой еле шевелил веслом. - Везав, - позвала она, когда на лицо упали первые соленые брызги, а берега реки разошлись в стороны, открыв глазами бесконечный простор, усеянный белыми барашками волн. - Встань к рулю. Веди левым бортом под волну. Я отдохну часа четыре и выйду. - Слушаюсь, госпожа, - от мачты на корму поднялся довольно зрелый мужчина с явными признаками облысения. Было странным, что восьмилапые до сих пор не обратили внимания на столь явные признаки нарушения породы и не "выбраковали" его. Видимо, после обретения людьми свободы Смертоносец-Повелитель испытывал нехватку в моряках и вынужденно терпел незначительные прегрешения. Надсмотрщица дождалась того момента, когда Везав сменит у кормового весла отстоявшего свою смену паренька и вместе с тем ушла в каюту. Что будет происходить в каюте, правитель прекрасно понимал. Надсмотрщицы правили опираясь не только на кнут, но и на пряник, и если нарушителя дисциплины ждала вульгарная порка или "преждевременная старость", (в городе в качестве наказания применялась еще и отправка в квартал рабов), то мужчину, показавшего хорошие трудовые результаты или зарекомендовавшего себя еще каким-то образом, их начальницы вознаграждали так, как это могли сделать только женщины. Не даром из закона Смертоносца-Повелителя, по которому за несанкционированную пауками близость между мужчиной и женщиной полагалась смертная казнь, имелось одно исключение - надсмотрщица могла сама выбирать себе любовника. Трудовой энтузиазм двуногих рабов смертоносцы ставили все же выше чистоты породы. Впрочем, на острове детей неудачный младенец все равно выбраковывался и заканчивал свою жизнь в желудке вынесшего неутешительный вердикт медика. Везав, вежливо оттеснив правителя немного в сторонку, навалился на руль, правя судно под углом примерно в сорок пять градусов к катящимся на берег волнам. В мыслях его царила зависть - зависть по отношению к подростку, получившему возможность остаться с хозяйкой наедине. Впрочем, зависть была достаточно добродушной. Везав понимал, что провести судно по извилистой реке без единой ошибки - настоящее искусство, и мальчишка награду заслужил. А вот он сейчас стоит на мостике один, и если ничего не случится, то за способность подменить надсмотрщицу в нужный момент он тоже получит свою долю внимания. Далеко позади из устья реки выкатился второй корабль, накренился, ловя боковой ветер и устремилось в погоню. "Не успеют" - мысленно усмехнулся рулевой. Смертоносцы-капитаны легко поддерживали мысленную связь на расстоянии многих километров друг от друга, а потому флот составлял единое целое, действовал четко и слаженно, даже если отдельные суда находились вне прямой видимости. Все это позволяло кораблям устраивать гонки между собой или выполнять отдельные сложные маневры без всякого вреда для общего дела. Внизу, на палубе, моряки разматывали жилки, с привязанными на концах блестящими медяшками или пучками красочных нитей, и выбрасывали их за борт. - Что это они делают? - поинтересовался Найл у рулевого, кивнув в сторону матросов. - Рыбу ловят, - пожал плечами Везав. - Это как? - На "выволочку". - На что? - не понял правитель. - На выволочку. Сейчас, покажу. - Рулевой зажал весло под мышкой, свободной рукой достав из-за пазухи замотанную тонкой кожаной жилкой раковину. - Вот, раскручивай. Посланник размотал жилку, раскрыл раковину. Внутри лежала маленькая желтенькая пластинка с непропорционально большим крючком на конце. - Осторожней, не уколись, - предупредил Везав. - Вот это и есть выволочка. Петлю, что на конце ремешка, надеваешь на руку, а медную "рыбку" кидаешь за борт. Она позади корабля волочится, всякие окуни-сардины думают, что это малек и глотают. А ты их выволакиваешь, потом на привале жаришь и ешь. Или в углях запекаешь. Или солишь. Или коптишь... Судя по количеству перечисленных кушаний, моряк наверняка хотел есть. Найла же заинтересовала возможность добывать пищу практически без труда в пустыне-то пока собьешь черную муху или отловишь какую-нибудь уховертку, все ноги собьешь. Правитель нашел петлю на конце жилы, вдел в нее ладонь, а потом выбросил медяшку за корму. Секунд десять она проваливалась куда-то вниз, в глубину, а затем отстала и поволочилась в кильватере, натянув ремень. Найл подождал несколько минут. Ничего не происходило. - Ну и что дальше? - повернулся он к рулевому. - Дальше нужно ждать, - охотно сообщил тот. - Море ведь рыбой не усыпано. Пока "рыбка" охотницу на себя найдет, может и день пройти. А то и два. У меня еще выволочка медная, блестящая, - с гордостью добавил он, - на такую рыба охотно кидается. А вот на "пучок" по несколько дней поклевок не бывает. - И чего делать с нею, если не ловится никто? - Можно к "удочке" привязать. Вон, сколько выступов над бортом. К любому привязывай, и все. Раз в пару часов проверишь, попался кто или нет, и ладно. А можно "поиграть". - И что значит "поиграть"? - Подтягиваешь к себе, отпускаешь. Слабину даешь, или рывком к себе подтягиваешь. "Рыбка" тогда или глубже ныряет, или к самой поверхности всплывает. Замедляется, или убегать начинает. Ну, как самый обыкновенный живой малек, в общем. - Интересно... Поскольку объяснения сопровождались в сознании моряка достаточно яркими образами, Посланник Богини быстро все понял. Он подмотал к себе несколько метров жилы, отпустил. Когда она натянулась, несколько раз дернул к себе, опять отпустил. Дернул. В тот же миг рука ощутила резки рывок, словно кто-то захотел выбросить правителя за борт, а потом по жиле последовали сильные упругие толчки, какие ощущаются на копье, вошедшем в тело насекомого, но не убившем его. - Попал! - оглянулся Найл на рулевого. - Да выводи, выводи же его, бестолочь! - закричал тот. Везаву страстно захотелось оттолкнуть в сторону неумелого пассажира и самому вывести крупную - ишь, как ремень натянула, - рыбу. Увы, бросить рулевое весло он не мог. - Жилу подтягивай! К себе! Посланник начал потихоньку перебирать ремешок, вытягивая его на палубу но неведомый противник там, в глубине, не дремал, метясь из стороны в сторону и время от времени давая сильные рывки. В такие моменты ремень начинал скользить в ладонях, разрывая кожу. - Эй, кто-нибудь, багор! - во всю глотку заорал Везав. - Багор на мостик! Вода позади корабля вспенилась, из нее на несколько метров в воздух вырвалось стремительное серебристое тело. Рыба, размером с ногу взрослого человека, мотала головой, стремясь избавиться от попавшего в пасть крючка. От нее к рукам Найла тянулась тонкая коричневая нить. Посланник Богини, воспользовавшись случаем, рванул жилу, направляя добычу к себе, и выиграл еще несколько метров. - Не выдержит, - прошептал рулевой. - Ремень порвется. - Что случилось? - заскочили наверх двое моряков. Один держал в руках длинное древко, конец которого украшала двойная пика: одно острие смотрит вперед, второе загнуто крюком. - Этот... Посланник Богини... Кажется, он поймал тунца. - Уйдет, - тут же вынесли приговор моряки. Но в этот момент рыба совершила еще один прыжок, и оба хором заорали: - Слабину вытягивай! Упустишь! Правитель выиграл было у добычи еще несколько метров, но тут последовал резкий рывок, и ремень быстро заскользил из его руку, ставших скользкими от проступившей из стертых ладоней крови. - Сюда его не вытянуть! - моряк ударил Посланник Богини кулаком в плечо. - Высоко. Нужно вниз выводить, к борту! Везав, поверни к ветру, он на палубу спустится. Рулевой, презрев возможный гнев надсмотрщицы, навалился на весло, поворачивая судно. Теперь ремень уходил уже не назад, за корму, а влево, за борт. Найл, удерживая снасть в натянутом состоянии, сбежал по ступенкам вниз, промчался по скамье гребцов и лег грудью на борт, наматывая ремень на руку. - Давай, давай! Заинтересовавшиеся суетой молодые смертоносцы приблизились к месту поглощенные азартным зрелищем моряки не обратили на них внимания, пиная и подталкивая наравне с людьми. Будь на их месте восьмилапые постарше, невоспитанные двуногие уже получили бы немало волевых ударов и парализующих укусов, но паучки знали, что "жалких двуногих следует считать равными", общепринятые правила поведения не успели усвоить достаточно твердо, а потому тычки локтями и плечами сносили безропотно. Тунец совершил еще один прыжок, вызвав крики изумления и восхищения, и рванул жилу. На этот раз закричал один Найл - от боли. Внезапно правитель ощутил облегчение и наплыв сил. Это юные пауки, такие же охотники от рождения, проявили солидарность и подпитали его своей энергией. Посланник послал им импульс благодарности и принялся опять методично подматывать кожаный шнур. Паучки подобрались ближе и ударили по воде парализующей волей. Хотя морская толща и ослабила воздействие основного оружия восьмилапых, но сопротивление стало заметно более вялым. Впервые за все время схватки голова тунца выглянула над волнами не вдалеке, а в считанных метрах от себя. - Багор, багор давайте! - закричало сразу несколько голосов. Рыба нырнула в глубину, стремясь проскочить под килем, но Найлу удалось погасить ее рывок и снова вывести на поверхность, на этот раз у самого борта. Рядом промелькнул багор - изогнутое острие подцепило тунца под жабры, потянуло наверх. Вот в рыбу вцепилось сразу несколько рук - добычу совместными усилиями перевалили через фальшборт и опрокинули на палубу. Смертоносцы ослабили волевой напор, и рыба запрыгала по мокрым доскам, поражая всех своей силой и размерами. - В трюм ее, в трюм, а то выскочит, - посоветовал кто-то. Моряки ухватили практически беззащитного на воздухе тунца и поволокли его к невысокой носовой надстройке. - Как ты добыл его из воды? - с благоговейным трепетом спросил один из пауков. - На "выволочку" - не сдержав в мысленном ответе эмоции превосходства, сообщил Найл. - Что это такое? - Я бы показал, но... - Посланник Богини показал паучатам изодранные ладони. Приняв жест за приказ о заживлении, смертоносцы напряглись и щедро оросили руки правителя своей жизненной энергией. Буквально на глазах - за двадцать-тридцать минут, кровотечение прекратилось, а в ранах зарозовела молодая кожа. - Хорошо, пойдем, - Посланник Богини и сам с огромным удовольствием испытал бы еще раз чувство всепоглощающего азарта, связанного с вытягиванием из темной глубины сильной и упорной добычи. Посланник и смертоносцы поднялись на кормовую надстройку, и Найл вновь выбросил снасть в кильватерную струю. И опять потекли долгие минуты ожидания - но теперь рыболовы знали, что ожидание не напрасно, что добыча рано или поздно появится возле крючка и раскроет жадную пасть... Однако, по мере движения солнца по небосводу никаких признаков поклевки не замечалось, а вот тонкий ремень обвисал все более и более отвесно, показывая степень снижения скорости. - Ничего не получится, - наконец произнес рулевой. - Ветер ушел... Ему стало грустно. Вот-вот наступит штиль, придется идти к хозяйке корабля, докладывать о беде. И хотя он ничуть не виновен в капризах ветра, но никакой награды за хорошую работу уже не видать. - А как вы обычно поступаете в штиль? - Если никуда не торопимся, а припасов на борту в достатке, то просто ждем, - ответил Везав. - Если торопимся, кладем весла на воду. - Мы торопимся! - немедленно отчеканил Посланник Богини. Он хорошо помнил, что Вайгу оставалось всего лишь двадцать шесть дней жизни. - Все равно приказ только хозяйка может отдать, - вздохнул Везав, и отпустил весло. - От руля при таком ветре толку все равно никакого. Пойду докладывать. Корабельная надсмотрщица мгновенно выскочила из каюты и тут же подняла лицо к небу. А затем, вместо того, чтобы тут же скомандовать спустить весла на воду, начала вести тревожный мысленный диалог с восьмилапым капитаном. - Почему стоим? - не выдержав бездействия, попрекнул ее Найл. - Похоже, шквал идет, - женщина указала на темную полоску у горизонта. На море затишье всегда готовит какие-то неприятности. В лучшем случае течение с привычного пути снесет. Куда чаще дело кончается шквалом, а то и штормом. - Тогда надо к берегу идти, переждать. Или хотя бы нас высадить, мы пойдем дальше пешком. - Вечереет, - хозяйка корабля опять подняла лицо к небу. - До темноты не успеем. В шторм у берега и днем опасно, а уж в темноте точно разобьет. Лучше здесь, в море. Тут хоть скал не бывает. Хотя непогода и тревожила женщину, особого страха она не испытывала. Насколько Найл разобрался в ее мыслях, "шквал" должен был наброситься на судно, сильно потрепать его несколько минут, после чего установится нормальная ветреная погода, и можно будет спокойно продолжить путь. Пока мест все неприятности ограничились тем, что Посланнику Богини пришлось смотать свою рыболовную снасть и вернуть ее владельцу. Везав, оставшийся без заслуженной награды, грустно вернулся к гребцам. Место у рулевого весла занял его более молодой конкурент. - Парус спустить! - скомандовала надсмотрщица. - Крепите получше! Порвется - на веслах в Провинцию пойдем. Давайте, давайте, шевелитесь. Весла на воду! И-и-р-раз! Нос направо не торопясь! Еще р-раз! Корабль начал величаво поворачиваться бушпритом к надвигающимся на небо темным тучам. Вместе с тучами на море накатывался сумрак, окрашиваемый где-то вдалеке частыми вспышками молний. Смертоносец-капитан быстро заметался по своей площадке, прилепляя к настилу белоснежные нити паутины. Паучата, получив мысленный совет, начали делать тоже самое на палубе кормовой надстройки. - Что вы лепите? - недоуменно поинтересовался правитель. Надсмотрщица повернулась к Найлу и, похоже, только сейчас до нее дошло, что рядом находится не просто один из малоценных мужчин команды, а Посланник Богини, избранный, ценность жизни которого во много раз превышала ценность обоих кораблей и их команд вместе взятых. - А-а... - вырвалось из ее губ, но на самом деле она задавала мысленный вопрос восьмилапому капитану корабля. Внезапно оба паучка сорвались со своих налепленных на палубу "сеток", метнулись к Посланнику, быстро и ловко обмотали его паутиной, опрокинули и приклеили к борту возле угловой балки. Не ожидавший столь подлого нападения Найл даже не успел вступить с ними в мысленный контакт, задать какой-либо вопрос или оказать сопротивление. Точно так же, не сразу, восприняла нападение стражница Посланника Богини. Она поняла, что происходит нечто неладное, только когда паучата уже вернулись на свои места и крепко вцепились в сетку. - Что вы сделали?! - девушка шагнула к Найлу, вынула свой нож и принялась разрезать удерживающую правителя паутину. Липкие белые нити поддавались с трудом: разрезанные волокна тянулись вслед за лезвием, сцеплялись между собой, оставались на своем месте, прочно удерживаясь за одежду или обнаженную кожу. Между тем, на старания стражницы никто не обращал внимания, ни кто не пытался ей помочь или помешать. - Систос, двери и окна задраены? - Задраены, госпожа. - Везав, парус? - Закреплен! - Везав, к рулю, остальные - на весла. И-и-р-раз! Стражнице удалось разрезать нити, прихватывающие к борту голову и грудь, но выбраться из кокона Посланник Богини все еще не мог. И в этот миг ударил шквал. Корабль резко, без перехода, оказался в объятиях ночного сумрака. Удар ветра заставил стражницу потерять равновесие и упасть рядом с Найлом, а мачту - жалобно заскрипеть. Невесть откуда взявшаяся высокая волна подкинула судно на несколько метров ввысь, после чего оно начало долгое падение вниз. Испуганная девушка вцепилась в приклеенную к борту паутину, а правитель ощутил, как желудок подпрыгнул к самому горлу. "Так вот он какой, океанский шквал", - промелькнуло у него в голове. Судно врезалось бушпритом в следующую волну, по палубе прокатился поток холодной, пенящийся воды. Стражница не видела катящегося потока и совсем по-детски завизжала от неожиданности. - Не бойся, все сейчас закончится, - пообещал Найл, наблюдая, как корабль вскарабкивается на гребень огромной, почти пятиметровой волны. Он и в мыслях представить себе не мог, что волны могут достигать подобных размеров. - Держись, начинается! - закричала хозяйка судна. "Начинается? - удивился мокрый и порядком напуганный Найл. - Разве может быть еще хуже?" Корабль замер на гребне, начал опрокидываться вперед - и Посланник Богини увидел впереди себя пропасть. Самую настоящую бездонную пропасть. Гигантский мореходный корабль на краю ее казался шариком перекати-поля, начавшего свой разбег с вершины песчаной дюны в провал между песчаными горами. Вот корабль качнулся вперед и заскользил, увеличивая и увеличивая скорость. Минута - и вот вокруг не видно ничего, кроме темно-зеленой воды, вставшей на дыбы, выросшей чуть ли не до небосклона, оставив для обозрения только узкую полоску подсвеченной молниями черной тучи. Вертикальные стены из воды. "Это конец", - понял Найл. Но упрямый корабль уткнулся носом в зеленую стену, черпнув на палубу очередной вал воды, и начал задирать бушприт, набирая высоту. Волна несла его на себе, как щепку, но щепка стремилась ввысь, и забралась-таки на казавшуюся неприступной вершину, выдержала яростный удар возмущенного ветра, и тут же снова рухнула в пропасть. - Весла, и-и-р-раз! - услышал правитель сквозь рев бури. - Нос налево сильно! Душа екнула от стремительного падения со стены, судно зарылось глубоко в воду - дыхание перехватило, соленая жидкость защипала глаза, залилась в уши, в ноздри... И вновь они вырвались на поверхность, успели сделать по глубокому глотку воздуха пополам с холодной пеной. Найл увидел, как на вершине горы, на которую они забираются, вырастает белый гребень и сделал глубокий вдох. Тысячетонная масса воды обрушилась сверху, до хруста ребер вдавив его в доски борта, выжав из легких весь припасенный воздух до последнего глотка... Схлынула... Вместо стражницы Найл увидел рядом паучка с плотно сжатыми дыхальцами на боках, вцепившегося загнутыми коготками в настеленную на палубу сетку. Возле руля орали от восторга оставшиеся в живых Везав и его юный помощник, трясла мокрой головой надсмотрщица. В лицо больно - словно мелкой галькой - ударил порыв ветра. Жалобно застонала мачта. - Нос поперек волны!.. - закончить своей фразы женщина не успела, поскольку корабль опять нырнул под воду. Когда он выскочил на поверхность, один из паучат не выдержал, кинулся в сторону мачты и быстро взобрался на самый верх, явно надеясь, что хоть там его не будет заливать с головой. Судно на несколько мгновений замерло на вершине очередного гребня, и рулевые навалились на весло, стремясь повернуть нос поперек волн. Новый разбег, новый рывок, новый подъем, новый удар штормового ветра. Мачта затрещала и стала заваливаться на бок. Со скамеек гребцов послышался вопль ужаса. Корабль рухнул вниз, в новую пропасть между волн, а комель обломанной мачты, как ветка дерева по стене в ветреный день, застучал по палубе, калеча моряков и ломая лавки гребцов. Поверх судна прокатился очередной водяной вал, снеся в море и мачту, и обломки скамеек, и тела раненых. Однако с борта и от носа туго натянулись веревки, волоча за собой по воде нечто тяжелое. - Помоги... - простонали гребцы, не в силах удержать судно от поворота. Надсмотрщица кинулась к ним, помогая повернуть весло. И, тем не менее, в новую пропасть корабль рухнул под углом к волне. Очередной вал - громкий хруст. Найл увидел, как падают на палубу, судорожно сжимая обломок рулевого весла, хозяйка корабля и оба ее рулевых, как их накрывает зеленым потоком. Когда судно начало новый подъем, на кормовой надстройке осталось только двое. Они отпустили бесполезный кусок дерева и судорожно вцепились руками в паучью сеть. На вершине волны вырос гребень, закрутил корабль как игрушку, с борта на борт, от палубы к килю. Корабль катился, как перекати-поле, разбрасывая по сторонам обломки такелажа, грузы, фигурки членов экипажа, кувшины из-под вина и тюки со сменными парусами. В недрах трюмов что-то жалобно хрустело, стучало и скреблось. Теперь у недавно могучего судна уже точно не оставалось никаких шансов на спасение. Море кидало его из стороны в сторону на десятки и сотни метров, словно примериваясь для последнего, точного броска, и никак не могло найти скалу, о которую размозжить надоевшую игрушку. Найл уже давным-давно распрощался с жизнью, а стихия то топила его, то давала глотнуть свежего воздуха, то роняла в глубины, то вскидывала к небесам. Посланник Богини уже не понимал - часы или минуты прошли с тех пор, когда первая волна ударила в прочный бушприт, дни или секунды его мотает, как бабочку над вкусно пахнущим, но ядовитым цветком. Внезапно мягкие толчки оборвались жестким, твердым ударом, ломающим борта и разрывающем прочные бимсы. Корабль сделал несколько последних кувырков и замер килем вверх, а палубой вниз. Найл оказался зажатым лицом вниз, в нескольких сантиметрах над крупнозернистым песком. С шипением накатилась волна, покрыв правителя до кончиков ушей. Схлынула. Найл, судорожно откашлявшись, продышался, и на него накатилась новая волна. Посланник еле выдержал под водой необходимые полминуты, и принялся делать глубокие вдохи и выдохи, готовясь к новому погружению. Погружение не замедлило себя ждать. Потом новое и новое. Когда счет на ныряния перевалил за сотню, Найл внезапно решил, что это мука ему смертельно надоела - и не просто равномерные холодные волны, а все эта жизнь, в которой постоянно приходится страдать то от холода, то от голода, то от жары, то от жажды, в которой постоянно нужно куда-то торопиться, кого-то бояться, от кого-то убегать. И смерть, в которой не существует ни одной из бесконечного множества проблем, отнюдь не так страшна, как он всегда про нее думал. На Посланника Богини накатила очередная волна, и он с облегчением потерял сознание.