Харлан Эллисон - Чужое вино Страница 2

Врач не просил раз'яснений.

Виллис Коу был маленького роста, с редеющими волосами и слабым зрением. Ноги у него болели, и он постоянно нуждался в носовом платке. Лицо его было изрезано морщинами от тревог и печалей. Он рассказал врачу все. Потом заключил:

- Я думаю, на эту планету ссылают за преступления. Я думаю, что все мы пришли из других миров, с других планет, где мы неправильно вели себя. Земля - это тюрьма, а мы сосланы сюда жить в этих ужасных телах, которые разлагаются и дурно пахнут, изнашиваются и умирают. Такова наша кара.

- Но почему вы знаете об этом, а больше никто не знает? - Врач отодвинул остывшее какао.

- Должно быть, мне дали неисправное тело, - сказал Виллис Коу. Немного лишних мучений - знать, что я чужак, что нахожусь в тюрьме за какое-то преступление, которое не могу вспомнить. Каким ужасным оно должно быть, если я заслужил такой приговор!

- Вы читали Франца Кафку, мистер Коу?

- Нет.

- Он писал о людях, которые осуждены за преступления, природы которых они не знают. О людях, виновных в грехах, о которых они и не подозревают.

- Да, так и я себя чувствую. Может, сам Кафка чувствовал то же: наверное, и у него было неисправное тело.

- В том, что вы испытываете, нет ничего необычного, мистер Коу, заметил врач. - Сегодня очень многие не удовлетворены своей жизнью: мужчина как женщина, женщина как мужчина...

- Нет, нет! Я не это имел в виду. Я не кандидат на изменение пола. Говорю вам, я пришел из мира с зеленым небом, с туманными песками и огоньками, которые вспыхивают и улетают... У меня было много ног, и перепонка между пальцами, и это совсем не были пальцы... - Он замолчал в замешательстве.

Потом сел и тихо заговорил:

- Доктор, я живу как все. Часто болею, часто не могу оплатить счета. Моя дочь погибла в автокатастрофе, и я не могу вынести мысли об этом. Сын искалечен в расцвете лет и на всю жизнь останется таким. Мы с женой почти не разговариваем, мы не любим друг друга... если когда-то вообще любили. Я не лучше и не хуже других на этой планете. Об этом я и говорю: боль, отчаянье, постоянный ужас. Ежедневный ужас. Безнадежность. Пустота. Разве это человеческая жизнь? Говорю вам, есть лучшие места, другие миры, где быть человеком - не значит мучиться.

В кабинете врача становилось темно. Жена успела записать его на прием в последний момент, и врач принимал маленького лысеющего человека в самом конце дня.

- Мистер Коу, - сказал врач, - я выслушал вас и хочу, чтобы вы знали, что я почти разделяю ваши страхи. - Виллис Коу почувствовал облегчение. Кто-то хочет ему помочь. Если и не снять с него страшный груз знания, то хотя бы дать понять, что он не один. - Откровенно говоря, мистер Коу, продолжал врач, - я думаю, что у вас серьезный случай. Вы больны и нуждаетесь в интенсивном лечении. Я поговорю с вашей женой, если хотите, но мой совет вам - пройти курс лечения в соответствующей клинике...

Виллис Коу закрыл глаза.

Он плотно запер дверь гаража и законопатил щели тряпками. У него не нашлось достаточно длинного шланга, чтобы провести выхлопные газы прямо в машину, поэтому он просто открыл окна машины, завел двигатель и оставил его работать. Он сидел на заднем сидении и пытался читать "Домби и сына": Джил однажды сказал, что эта книга должна ему понравиться.

Однако он не мог сосредоточиться на прочитанном и немного погодя попытался уснуть. Ему хотелось увидеть во сне мир, украденный у него, мир, который он больше никогда не увидит. Наконец сон охватил его, и во сне он умер.

Поминки были в "Лесной лужайке", и на них мало кто пришел. Был уикэнд. Эстелла плакала, и Харви Ротхаммер поддерживал ее и утешал. Но через плечо поглядывал на часы: приближался апрель.

Виллиса Коу положили в мягкую землю, и мексиканец с тремя детьми забросал его почвой чужой планеты. Мексиканец, который мыл посуду в ресторане, подрабатывал и на кладбище: иначе ему нечем было бы платить за квартиру.

Многоногий консул приветствовал вернувшегося Виллиса Коу. Коу перевернулся, посмотрел на консула и увидел над головой ярко-зеленое небо.

- Добро пожаловать назад, Плидо, - сказал консул.

Он выглядел очень печальным.

Плидо, который на далекой планете был Виллисом Коу, встал на ноги и осмотрелся. Дома.

Но он не мог молча наслаждаться этим моментом.

- Консул... скажите мне... что я сделал такое ужасное?

- Ужасное?! - Консул был ошеломлен. - Мы преклоняемся перед вами, ваша милость. Ваше имя пользуется большей славой, чем все другие. - В его словах звучало глубокое почтение.

- Тогда почему меня приговорили жить в страданиях на другой планете? Почему сослали отсюда на пытку?

Консул покачал головой, его грива развевалась на теплом ветерке.

- Нет, ваша милость, нет! Страдание - это то, что испытываем. Пытки вот все, что мы знаем. Только немногие, очень немногие, почитаемые и любимые расами всей Галактики, могут побывать в том мире. Жизнь там сладка по сравнению со всеми другими мирами. Вы еще не сориентировались... Все к вам вернется. И вы поймете.

И Плидо, который в лучшей части своей почти бесконечной, полной боли жизни был Виллисом Коу, вспомнил. Проходило время, и он вспоминал вечную печаль, в которой был рожден; он знал, что ему дали редчайшую награду из тех, что возможны в Галактике - несколько драгоценных лет в мире, где боль несколько слабее, чем повсюду.

Он вспоминал дождь, и сон, и песок под ногами, и океан, поющий свою ночную песню, вспоминал ночи, когда он ненавидел Землю.

И теперь ему иногда снятся приятные сны о жизни Виллиса Коу, жизни на планете радости.