Федор Богданов - Дважды рожденный Страница 2

— А все-таки здесь, среди природы, например, в этих суровых горах, в тысячу раз более поучительного, чем на заводе. Пока вы сегодня ходили и ползали по горам, я покопался немного в пещере. Между прочим, я вот что нашел.

С этими словами Мартынов передал увесистый кусок горной породы своему соседу.

— Несомненно пирит, — определил тот.

Все осмотрели кусок темного камня и большинство решило, что это пирит.

— Совершенно верно, — подтвердил профессор, — пирит. Разве это ничего не говорит вам?

— Если бы мы искали железо...

— Значит, я плохо вас учил, — меланхолично заметил профессор. — Мне же это говорит вот что: пирит сопровождает медный колчедан. Если, следовательно, мы нашли пирит, то мы в праве ожидать встретить здесь и медь.

— Вы нашли его в этой пещере? — разом спросило несколько человек.

— Именно в этой пещере.

Все посмотрели на гору. Гора небольшая, но лишенная растительности, сплошь состоявшая из мощных слоев известняков, доломитов и песчаников, производила угрюмое, невеселое впечатление. Именно в известняках вековая деятельность проточной воды вымыла эту пещеру. В течение многих тысячелетий просачивалась вода по трещинам, понемногу растворяла известняк и уносила его с собой. Трещины увеличились до больших пустот, пустоты, соединившись, образовали пещеру...

— Вы нашли медь? — взволнованно спрашивали профессора.

— Нет еще, но завтра мы возобновим поиски. Пещера может оказаться очень большой, а мы не приспособлены к изысканиям в темноте. Завтра же одному из вас придется спуститься вниз и достать электрические фонари. Без фонарей мы ничего ровно не сможем сделать.

Затем профессора вновь засыпали вопросами. У кого-то оказался небольшой фонарь. Человека три не утерпели и теперь же устремились в пещеру. Но через полчаса вернулись разочарованные: свет был слишком слаб, чтобы можно было что-нибудь рассмотреть.

— Не торопитесь, дети, — заметил Мартынов, — успеем завтра. А пока наладьте-ка связь с Тифлисом по радио. Мы уже около двух недель не знаем, что творится на белом свете.

— Я уже пробовал, — мрачно заявил «физик».

«Физиком» он назывался в экспедиции потому, что в изысканиях употреблял не геологические методы, а чисто физические, к этому времени значительно усовершенствованные.

— Уже третьего дня пробовал, — заявил он, — ничего не вышло.

Все стали обсуждать это странное обстоятельство. Отчего бы это могло произойти?

— Вы установку делали верно?

— Не может быть ни малейшей ошибки.

— Странно. Попробуем еще.

При последних лучах заходящего солнца Мартынов сам установил приборы, все тщательно проверил.

Все молчали. Молчали и горы. Чуть слышно падала невдалеке вода. Изредка отрывался от скалы камень и с шумом катился вниз, но потом опять все погружалось в молчание.

— Дело в том, что Тифлисская станция должна подавать сигнал через каждые полчаса. Отсюда до Тифлиса не более 150 километров, слышать мы могли бы отлично. Сколько сейчас времени? У меня 26 минут двадцать первого.

— У меня двадцать семь, — отозвался «физик».

— Подождем.

Но тщетно: ждали беспрерывно до двадцать первого часа, но из Тифлиса не долетело ни звука.

— Станция испорчена, — проворчал Мартынов.

Некоторые не придали этому никакого значения, другие, наоборот, сильно встревожились.

— Дело в том, что Тифлисская станция должна[1] …литическое положение перед нашим отъездом было весьма ненадежное и со дня на день можно было ожидать бури.

— Вы полагаете, что морганисты разрушили станцию в Тифлисе? — спрашивали скептики и при этом сильно смеялись.

— Сами посудите, — горячо говорил химик, — Ведь и третьего дня станция не работала. Обычно порчи на станции исправляются в несколько часов, а тут, может быть, несколько суток прошло. Разрушения, по всей вероятности, громадные.

— Дня три назад была большая буря. Не опрокинула ли она мачты?

— Нет, — твердил химик, — в этом случае станция работала бы на другой день. Надо узнать подробно. И зачем ждать утра? Необходимо отправиться сейчас же. Спуститься с высоты в 500 метров — пустяки.

— Разумеется, если не принимать во внимание таких пустяков, как шея моего помощника, — заметил Мартынов.

— Ничего, ночь лунная, через час можно спуститься в долину.

Вопрос стал горячо обсуждаться. Говорили за и против. Мартынов все упирался и говорил, что не может рисковать вверенными ему людьми, что днем раньше или позже узнают — не важно, что спуск весьма опасен и т. д.

В конце концов все-таки решили послать человека вниз сейчас. Вызвался итти химик.

Сборы его были не долги: через десять минут он уже бодро шагал по направлению к маленькому водопаду: там начинался спуск в долину.

— Смотри, Митя, — кричал Мартынов, — на средине спуска, у второго водопада, место очень опасное.

— Ничего, Павел Егорыч, не беспокойтесь: завтра к вечеру буду здесь. Не в первый раз мне делать подобные спуски.

Голос химика звучал с минуту, но что он говорил, разобрать было нельзя: он уже был на несколько десятков метров ниже, так как спуск здесь был вначале легкий.

Почему не работала Тифлисская радиостанция

Не день, а целых три томительных дня прошло, прежде чем вернулся назад химик с электрическими фонарями и новостями.

Еще только показалась его голова над площадкой, а он уже кричал:

— Восьмой день идет война!

С ним оказался носильщик — старик-мингрелец с грузом свежих продуктов за спиной.

— Почему я так долго задержался? — заговорил химик, бросая тюки с газетами и фонарями. — И счастье еще, что успел на четвертый день сюда попасть. Наша авиэтка внизу, помните? Бак у нее пробит и в ней не было ни капли бензину. На ней я бы в полчаса добрался до аула, а теперь пошел пешком. Вы знаете, это километров пятьдесят. Хорошо еще, горец попался, дорогу указал, а то совсем бы пропал. В первый же день в лесах запутался, стадо зубров видел, — можете себе представить! Вы знаете, как я им обрадовался! Будто ледникового человека увидел. А говорили, что зубров уже и на Кавказе нет. Тут-то вот, в этих лесах, и попался проводник. Два дня шел пешком, словно бы я жил этак лет сотню назад. И подумать только, что наши предки здесь всего сто лет назад ходили таким образом — по 20 километров в день. Эгоист, я очень обрадовался, что живу теперь, а не на сто лет раньше. Пришел в селение, еле языком ворочаю и сейчас же спать. И еще недавно встал, всего часов шесть назад... Да, да, страшно сказать: началась война. Американский флот готов форсировать Дарданеллы, а, может быть, он уже в Черном море. Хотят захватить Кавказ, ибо только здесь единственное место на земном шаре, где есть еще нефть. Нефть им необходима для массового изготовления какого-то страшного газа... Дела, одним словом! Во всем селении осталась одна единственная авиэтка — какая-то старая колымага, лет двадцати отроду: все здоровые люди и авиэтки с ними ушли в Тифлис. Аэроплан старый, помните? Еще мы на нем недели две назад катались. Тоже взяли. Так вот, не будь этой старой машинки, не пришел бы я до сих пор. Лежит бедная теперь внизу: еле довезла нас двоих.