Кирилл Воронцов - Интервью с Кириллом Воронцовым Страница 2

- К сожалению, не было. Так что могу похвастаться только записью на зеленоградском радио. Я прочел пару стихотворений и ответил на столько же вопросов. После этого время закончилось.

- Есть ли у тебя хобби, помимо занятий литературой?

- Конечно. Я постоянно, начиная с раннего детства, придумывал себе подобного рода увлечения. Сначала собирал календарики, потом значки, марки. В настоящий момент меня совершенно не интересует собирательство всякого рода; теперь я вспомнил самую свою нежную привязанность - фотографию. При всем при том я все еще люблю читать. Сейчас, правда, литературу по большей степени детективную или фантастическую. Почему-то совсем забыл о классике; даже не знаю, почему так опустился.

- Давай поговорим о твоих произведениях. Как появилась серия о космонавтах-алкоголиках?

- Вообще, трудно ответить сразу. Дело в том, что у меня давно было желание написать что-то многосерийное, но что - я не мог для себя решить. Когда же мне предложили написать нечто фантастическое для "Руматы", я решил создать что-то к тому же и достаточно веселое. А поскольку я в то время читал сериал Азимова "Foundation", то и мои главные герои оказались среди азимовских просторов Галактики.

- Есть ли у тебя другие сериалы?

- Да, детективный сериал о следователе прокуратуры Жанне Васильевой, подписанный псевдонимом Мария Сокольская.

- А почему ты взял женский псевдоним?

- Это связано с тем, что большинство авторов-детективщиков мужчины, а те немногие женщины, что работают в этом жанре, тоже в основном описывают героев-мужчин. Я решил нарушить закономерность и постарался создать "чисто женский детектив".

- То есть ты в каком-то смысле пытаешься моделировать женский стиль.

- По возможности. Надеюсь, что у меня это получается.

- Такой вопрос: как ты относишься к проблеме добра и зла в литературе и жизни вообще?

- Мне кажется, что отношение человека к добру и злу происходит от исповедуемой им религии. Я же исповедую, если так можно выразиться, полную анархию в вопросе веры. В связи с этим такой проблемы для меня попросту не существует. Дело в том, что я считаю (и в этом мы схожи во мнениях со стариком Конфуцием) этот вопрос надуманным, годным лишь для богословских диспутов. В мире все относительно: абсолютного зла, как и абсолютного добра, существовать попросту не может. И что является благом одному, нередко оборачивается вредом другому. Так что в литературе, да и в жизни, пожалуй, я статист. Исполняю роль наблюдателя, а таким, как известно, легче описывать увиденное, раз они находятся в стороне и чуть выше происходящих событий. Ну, и кроме этого, я стремлюсь совершенствовать старые забитые сюжеты типа Ромео и Джульетты, Отелло и Дездемоны, Троила и Крессиды, супругов Макбет и так далее. В литературе существует около полутора десятков сюжетов, и я вовсе не стремлюсь выдумать что-то свое, ни на что не похожее, просто занимаюсь переделкой старого. Особое внимание, безусловно, я уделяю любовному сюжету, поскольку его возможности поистине неисчерпаемы.

- Как ты считаешь, должны ли быть какие-то ограничения в описании интимных отношений между людьми?

- Я скромно могу признаться, что я - человек пошлый, поэтому подобных сцен любви не чураюсь. Однако служат они в моих произведениях для того, чтобы полнее передать картину взаимоотношений двух людей, а вовсе не для удовлетворения каких-то низменных запросов. И качественно описать подобную сцену - так, чтобы читатель мог оценить ее как с художественной, так и с психологической, эмоциональной стороны, и оценить высоко - вот для меня цель.

- В этом смысле считаешь ли ты описание внутреннего мира человека более важной задачей, чем проявления мира внешнего?

- Я никогда не описываю человеческую духовность, я оставляю ее "черным ящиком" и предоставляю читателю самому догадываться о внутреннем мире героя, по входящим и выходящим сигналам.

- Ну, а в Бога ты веришь?

- Каждый человек верит в Бога, только называет его по-разному - скажем, Иегова, или Аллах, или, наконец, просто Природа. Я в этом смысле не исключение.

- Ты говорил о своей роли наблюдателя. В этой связи как ты относишься к политике?

- Пока она меня не трогает, то никак.

- Ну, а если вдруг затронет? Например, произойдет очередной государственный переворот?

- Если произойдет очередной путч, я обязательно приду посмотреть на происходящие события. Ведь это же просто интересно! Ну, а потом, может, напишу по поводу увиденного какой-нибудь рассказик.

- Кстати, как ты пишешь: сразу набиваешь рассказ на компьютере или творишь на бумаге?

- Увы, пишу на бумаге. Дело в том, что работая за компьютером, я все время ощущаю желание что-то исправить, и написание произведения сильно затягивается. Когда же набиваешь готовый рассказ, то тут уже не до длительной редакции.

- А каким ты себя видишь лет через сорок?

- Наверное, довольно бодреньким, подтянутым пенсионером, которого, быть может, будут знать не только знакомые мне люди. По крайней мере, я на это надеюсь. А там - как получится. Каждый человек мечтает об известности, но чтобы фанаты под окнами не орали, телефон не обрывали. Так, тихо-мирно и безопасно.

- Ну, и последний вопрос: что бы ты мог посоветовать молодым писателям, только начинающим свой творческий путь?

- На этот вопрос должен отвечать человек, имеющий стаж, и весьма приличный.

- Ну, некоторый стаж у тебя имеется.

- Безусловно. Я пишу с 90-го года, то есть уже шесть лет. И кое-что действительно могу посоветовать. В частности, прежде чем написать что-либо, я бы порекомендовал обратиться к первоисточникам, ежели таковые имеются. Как следует осмотреть сюжетные линии, которые имеют отношение к конкретным лицам или предметам. Ну, и самое главное: побольше писать. Тогда у человека будет постепенно вырабатываться свой стиль. И критически относиться к написанному, не бояться выбрасывать, переписывать. Не бояться расхода бумаги, ведь это определяет отношение к собственному труду. И конечно же - постараться вдохнуть жизнь в действующих персонажей, не оставлять их бездушными марионетками.

Беседу вел А.Лебедев

1995