Джеффри Лэндис - Дверь в любую сторону Страница 2

После того как мы - пилотируемый мной корабль и я/ты - проходим сквозь червоточину, за дело берутся инженеры. Я никогда не видел этот процесс вблизи, поэтому пристально за ним наблюдаю. Занятное зрелище!

С виду червоточина представляет собой всего-навсего нить, сложенную круглой петлей. Это и есть петля из аномального материала - космическая нить с отрицательной массой. С помощью манипуляторов, работающих в вакууме, инженеры заряжают нить до тех пор, пока она не начинает сиять от разрядов, как неоновая лампа; потом с помощью электрического заряда они воздействуют на ее конфигурацию. Под влиянием электромагнитных полей нить начинает извиваться. Это медленный процесс: червоточина имеет всего несколько метров в поперечнике, зато масса ее равна Юпитеру. Мое ученое «я» торопится с уточнением: весит столько же, сколько Юпитер, но со знаком «минус». Так или иначе, она тяжела на подъем.

Несмотря на свою тяжеловесность, она извивается все круче, пока не превращается в лемнискату - замкнутую кривую в виде восьмерки. Стоит двум кольцам соприкоснуться, как возникает свечение, потом - два сияющих круга, колеблющихся, как медузы.

Под действием заряда две сияющие червоточины начинают отталкивать одна другую. Колебания космической нити посылают в разные стороны гравитационные волны. Я парю на расстоянии десяти километров и все равно чувствую эти волны. Петли, излучающие энергию, раздуваются. Излучение представляет серьезную опасность. Если инженеры хотя бы на мгновение утратят контроль за нитью, она перейдет в нестабильное состояние, известное как «извивание», и увеличится до катастрофических размеров. Однако опыт помогает инженерам пригасить излучение, прежде чем оно перейдет критический рубеж, и петли успокаиваются, превращаясь в две идеальные окружности. На другой стороне, вблизи Волка, происходит в точности то же самое, и вокруг Вольфа 562 начинают обращаться две петли из экзотической нити. Произошло клонирование червоточины.

Все червоточины происходят от одного оригинала, обнаруженного тысячу сто лет назад в свободном парении в межзвездном пространстве, - от возникшей естественным образом петли космической нити с отрицательной массой, такой же древней, как Большой Взрыв, и видимой глазу только при искажении пространства-времени. Сначала оригинал никого не заинтересовал, но потом мы понаделали из него сотни копий и теперь запросто перепрыгиваем с их помощью со звезды на звезду, создавая таким манером густую транспортно-коммуникационную сеть.

Я подлетел слишком близко, не обратив внимания на красные предупреждающие сигналы. Громадная энергия, порождаемая гравитационными волнами, смертельно опасна. Но только не для меня. В своем новом физическом обличье я практически неуязвим; если не выдержу простейшее клонирование червоточин, то где уж мне справиться с черной дырой! Посему я игнорирую сигналы об опасности, приветственно машу инженерам, хоть и сомневаюсь, что они меня заметят на расстоянии нескольких километров, и с помощью реактивных движков устремляюсь к своему кораблю.

Корабль, который мне предстоит пилотировать, пристыкован к исследовательской станции, где держат свои инструменты ученые и где расположены жилые помещения биологических людей. Станция, работающая с червоточиной, страшно велика в сравнении с моим кораблем - крохотным яйцеобразным аппаратом. Я не тороплюсь в нем укрыться.

Поразительно, что меня, такого малюсенького, умудрились углядеть, но факт налицо. Я слышу по радио стандартные приветствия: «Как дела? Охайо годзаимасу! Здорово, что у тебя получилось. Всего хорошего!» Трудно разобрать, с кем из обладателей голосов я по-настоящему дружен, а кто - случайные знакомые. Я отвечаю им в тон:

– А вы как? Охайо! Класс!

Никто из них не расположен долго болтать, и немудрено: ребята заняты делом.

Они швыряют в черную дыру всякую всячину.

Правильнее сказать: подбрасывают дыре что ни попадя. Орбита станции расположена в одной десятой астрономической единицы от дыры Вирго - то есть от станции до дыры ближе, чем от Меркурия до Солнца. Период полного обращения на орбите - меньше двух дней. Но даже на таком близком расстоянии смотреть там совершенно не на что. Камень, брошенный строго вниз, летит до горизонта целый день.

Один из ученых, возглавляющих программу, биоженщина Сью, не жалеет на меня времени: она объясняет мне, что именно они измеряют. Больше всего меня интересует, насколько отклоняется от прямой траектория падения. Так можно определить, вращается ли черная дыра. Даже мизерное отклонение нарушит сложную траекторию, которую предстоит проделать моему кораблю. Впрочем, по самой достоверной из всех имеющихся теорий, древняя черная дыра давным-давно исчерпала свой кинетический момент.

Сама черная дыра, или отсутствие пространства в соответствующих координатах, отсюда совершенно не видна. Я смотрю туда, куда указывают ученые, но там пусто. Даже в телескоп не рассмотришь сверхчерный участок в этой и без того черной бездне.

Мой корабль мало чем отличается от того, что они туда бросают. Главное отличие - я сам.

Прежде чем перейти на станцию, я осматриваю свой корабль - миниатюрное яичко. Корпус выращен из одного искусственного кристалла, способного выдержать любое давление.

Однако черная дыра подвергнет его совершенно немыслимому воздействию.

Волк против Черной Дыры! Вторая заготовка, которая пойдет мне на пользу в противостоянии черной дыре, - это мое тело.

Я более не хрупкий биочеловек, полный жидкости. Приливные силы на горизонте черной дыры мгновенно изорвали бы нормального человека на клочки, хотя ускорение, которое потребуется, чтобы остаться на лету, еще раньше перевело бы человека в жидкое состояние. Поэтому твое хрупкое биологическое сознание переместили в более прочную оболочку. Не меньшее значение, чем прочность моего нового тела, имеет его размер. Я очень, очень мал. Сила, порождаемая искривлением пространства, пропорциональна размеру объекта. Мой новый рост - менее миллиметра. Поэтому вероятность превращения в спагетти в миллионы раз меньше.

У нового тела есть и другое преимущество. Рассудок действует, как программа компьютера размером с кончик иголки, поэтому мое мышление и рефлексы в тысячи раз быстрее, чем у биологической особи. Я даже сознательно пошел на замедление своего мыслительного процесса, чтобы не терять контакта с биолюдьми. В полную мощь я реагирую на любые раздражители за доли микросекунды, что напоминает вспышки молнии по сравнению с тягучими раздумьями, на которые обречены биолюди. Я вижу в ультрафиолетовом спектре - компенсация невозможности что-либо разглядеть обычным способом.