Кир Булычев - Титаническое поражение Страница 2

Сердце тревожно забилось, но еще тревожней стало Удалову, когда он на следующей улице увидел такое же объявление, вывешенное Горпромпланом.

Худшие подозрения Удалова подтвердились в тот же день. Примерно за час до обеда к нему в контору вошли три дюжих молодца. Они волокли большую гранитную плиту. На плите были тщательно выбиты буквы:

ИНСТРУКЦИЯ

по учету использования арматуры в пересчете

на погонные метры и кубические сантиметры.

Для служебного пользования. Срочно. Ответ предоставить

в течение 24 часов под личную ответственность.

Молодцы поставили плиту к стене. Солнце, заглянувшее в комнату, осветило своими теплыми лучами глубоко выбитые строчки.

– Распишитесь в получении. – Один из молодцов протянул Удалову медный лист и молоток с долотом. – Вот тут выбейте свою фамилию.

До обеда Удалов выбивал по меди свою фамилию. А из соседних фабрик, контор, магазинов и учебных заведений ответно постукивали молотки – руководители и директора расписывались в получении инструкций.

Вместо обеда Удалов кинулся к Белосельскому.

Тот был в трауре: стены его кабинета были заставлены разного рода каменными плитами, медными и железными листами, на столе лежали грудой шелковые и хлопчатобумажные свитки с вышитыми на них запросами, жалобами, анкетами и рекомендациями.

Посреди кабинета стоял профессор Минц и сдержанно улыбался.

– Ну что вы улыбаетесь! – завопил Удалов с порога. – Они нас победили! Лучше я буду расписываться на бумаге, чем, как египетский раб, выбивать свою фамилию на твердых предметах.

– Не падайте духом, Корнелий, – произнес Лев Христофорович. – И вы не падайте, товарищ Белосельский. Враг пошел на последние, крайние меры. Значит, он слабеет.

– Да вы посмотрите в окно, – сказал Николай. – Отсюда видно – они беспрерывно куют и вышивают! Они все при деле! Они расширяют штаты.

– А мы хитрее, – возразил Минц. – На прошлом заседании вы отказали в создании кооператива гранильщиков, кооператива вышивальщиц, артели чеканщиков?

– Мы не отказали. Мы перенесли вопрос на будущее, потому что не были подготовлены нужные бумаги.

– Вот именно! Бумаги! А теперь у нас нет бумаг!

– А как же…

– И ты туда же, Коля? – строго спросил Удалов.

Лицо Белосельского озарила лукавая усмешка.

– Верочка! – позвал он секретаршу. – Вы можете вызвать ко мне представителей всех кооперативов? Сейчас. Спасибо.

Через час, без единой бумаги, оперативно и решительно в городе были организованы кооперативы чеканщиков, гранильщиков, каменщиков, вышивальщиц и прочие добровольные организации, готовые внести свой вклад в развитие экономики и заработать при этом больше, чем могли заплатить городские учреждения, даже с учетом тринадцатой зарплаты. Бюрократия лишилась рабочих рук.

Прошло еще пять дней. Жизнь в городе текла спокойно. Новые инструкции не появлялись.

Утром во вторник Удалов сказал жене Ксении:

– Ксюша, наша титаническая борьба с бюрократией кончилась в нашу пользу. Бюрократия потерпела поражение!

Тут из другой комнаты вышел сын Удалова, подросток Максимка.

– Папа, – сообщил он, – мы в поход не пойдем.

– Почему же? – удивился Корнелий. – Ты же так готовился.

– Вчера приходил к нам один дядя из Горпромплана и всем нам предложил заработать.

– Вам? На каникулах?

– Папа, ты совершенно не следишь за дискуссиями о просвещении. Пора наконец приблизить школу к жизни. Наше образование находится в критическом положении. Я не хочу быть недорослем! Мой сверстник в Соединенных Штатах зарабатывает на каникулах сотни и даже тысячи долларов, разнося молоко и газеты!

– Остановись! – закричал Удалов. – Все стали образованные! Иди зарабатывай. Но честным трудом!

– Я понял, папа. Если мне предложат что-то бесчестное, я откажусь, даже если на эти деньги я мог бы купить мотороллер.

Вечером они встретились с сыном за ужином.

– Ну что, сынок? – спросил Удалов.

– Очень интересная идея, – ответил Максимка. – Все мы будем работать курьерами.

Удалов искренне рассмеялся:

– Какими же вы будете курьерами, если бумаг нету?

– А мы и будем бумагами. Каждый из нас получает номер. Я, например, исходящий 18-24 от 14 июня. Состою из шестидесяти пунктов и завтра с утра направляюсь в область.

– Не выйдет, – ответил Удалов, все еще не в силах поверить в дьявольскую выдумку Горпромплана. – Ты не запомнишь все пункты.

– Запомню, – улыбнулся подросток.

Он вытащил из кармана длинную тонкую веревку, от которой отходили короткие веревочки со множеством узелков.

– Письмо туземцев майя, – пояснил он отцу. – Докладывая мое содержание, я пользуюсь этим письмом как подсказкой. Показать?

– Ну… – неуверенно сказал Удалов.

Максимка встал в позу, потянул пальцами конец веревки и монотонно заговорил:

– Исходящий 18-24 от 14 июня. В областное управление Главпромпланстройкомплекта заместителю подзаведующего сектором вторичного учета товарищу Богаткину Гы Мы…

– Хватит, – махнул рукой Удалов. – Сдаюсь. Боюсь только, что они там тебя заприходуют, пришьют к делу, положат на полку и забудут покормить.

Сын только отмахнулся. Он ходил по комнате, перебирал пальцами веревочки и тихо бубнил.

Наутро Удалов, проходя мимо открытых окон Горучетинспекции, услышал доносящееся оттуда бормотание. Он остановился, заглянул внутрь. Перед начальственным столом стояла девчушка лет десяти и послушно повторяла за начснабом Лапкиным, которого Удалов давно знал:

– Пункт третий: поручить руководителям нижних упадочнических звеньев…

– Не упадочнических, а управленческих, девочка! Если не запомнишь до обеда – лишишься компота.

На автобусной остановке в ожидании машины в область томились два десятка школьников с веревочками в руках…

Трое юношей и первоклассник в очках ждали Удалова в конторе.

Они были вежливы, но настойчивы. Удалову пришлось выслушать их тексты и послания соответствующих организаций. Затем Удалов покорно спросил:

– А где расписываться в получении?

– Если есть круглая печать, – ответил один из ходячих документов, – ставьте мне на лоб.

– На лоб?

– Разумеется, чтобы видно было.

Удалов улыбнулся. Он достал из стола круглую печать, густо намазал ее чернилами и злорадно припечатал круглые лобики детей.

– Пускай теперь вас папы с мамами отмывают! – сказал он.

Но когда подошел к очкастому первокласснику, рука его не поднялась.

– А еще куда можно? – спросил он.

Мальчик протянул ему ладошку. И Удалов припечатал ладошку.

Весь день по городу шастали входящие и исходящие. У некоторых детишек на лобиках стояло уже по три-четыре печати. А на щеках были подписи фломастерами. Удалов перестал улыбаться.