Наталья Лазарева - Голый сапиенс Страница 2

Кто мог не заметить Лиду? Только Славка. И... Сандик, конечно. Лида забегала к нам обычно по вторникам - у нее но вторникам семинар по "Бабочке" в нашем корпусе. Лиду было слышно еще с того конца коридора. Она звонко стучала по паркету финскими пинетками. Когда она врывалась к нам, внося запах снега, я тут же начинал внимательно разглядывать распечатку с ЭВМ. Лида кивала мне: "Пашешь?" Я пожимал плечами.

Несмотря на свой раскованно-легкомысленный вид, Лида внимательно изучала графики состояния Сандика и задавала много дельных вопросов.

И однажды Лида сказала:

- Ребята, что вы Сандика маринуете? Давайте я его куда-нибудь выведу.

- Куда-нибудь - это в люди? - поинтересовался Славик.

- Ну на танцы, например. Можно, а?

Мне сразу стало не очень хорошо. Если Сандик действительно кое-что от меня взял, и не только глаза, то с Лидой ему ходить - нагрузка на нервную систему большая...

Славка на Лидино предложение пожал плечами, а Сандик сказал - "можно".

Сандику никогда ни в чем не отказывали, и Славка оформил ему пропуск на выход из института. Только Манечка, кажется, была против, ну да это не в счет.

С Лидой Сандик уходил охотно и часто. Время шло. Он побил все рекорды продолжительности существования. После каждой отлучки он непременно выполнял тест и делал пометки на графике биоритмов.

Потом его отлучки прекратились, и Лида к нам ходить перестала: у нее началась практика по "Бабочке".

Прошло лето, начиналась осень. Славка готовился писать глобальный отчет, но ему не хотелось этого делать, потому что отчет мог вызвать сенсацию. Я усиленно отлаживал программы для графопостроителя: графического материала по ИЧу было много. Очень хотелось выпустить в срок хорошо оформленный отчет. Это премия к новому году.

В принципе мы были довольны, вот только Манечка последнее время дулась и хандрила.

- Манечка, - сказал Алик. - Расскажи, что стряслось.

Глаза у Манечки - тоска зеленая.

- Я стояла за антрекотами с Утконосихой.

- Но-но, полегче! - вставил Алик.

- Она говорит, - всхлипнула Манечка, - что... что он из ИЧей последний и что... скоро дестабилизируется, и тему закроют, так как же было... не пообщаться... не полюбопытствовать...

- Ага, - сказал Славка, едва ли впервые обратив внимание на слова Манечки. - Полюбопытствовать. Естественно. Что еще?

- Больше ничего. Ничего, говорит, особенного. Человек как человек. Только очень робкий.

Открылась дверь, и с кучей распечаток под мышкой, с кассетами и лабораторным журналом в комнату вошел Сандик. Мы все на него уставились. Он был в нашей любимой голубой рубашке. Распечатки и лабораторный журнал он благополучно донес до Славкиного стола, ничего не уронив.

- Любопытно... - протянул Славка и подчеркнул что-то в распечатке.

- Любопытство - очень удобная вещь, - вдруг откликнулся Сандик. - Но зря ты думаешь, что в этой точке функция стабильности имеет максимальное значение. Число получилось большое, но это потому, что Манечка перепутала порядки при вводе. Получен неверный результат.

Манечка перепутала? Никогда такого не бывало.

- Жаль, - сказал Славка. - А я надеялся, что у нас получился подход к стабильности.

- Нет, - отрезал Сандик. - Это ошибка.

И с той поры мы стали замечать, что Сандик меняется. Мы сделали его стройным - он ссутулился. Он будто нарочно сжимал плечи и опускал Аликов нос. Глаза запали, появились морщинки. Но он по-прежнему много работал, и к ноябрю мы почти закончили отчет, правда, без заветного правила стабильности.

И вот однажды утром приходим в лабораторию, а Сандика нет. Манечка заглянула в комнату, где стоял мягкий зарядник, и тихо вышла. Мы ворвались туда все вместе.

Сандик сидел в том самом кресле, где впервые появился, и на стуле рядом была аккуратно сложена его одежда. А мягкий зарядник отключен.

И ни письма, ничего.

Провели совет лаборатории. Просмотрели все отчеты, кривые. Сандик полностью соответствовал номиналам. Кроме морщин. Но от морщин не умирают. Почему же этот здоровый, полный сил, такой же, как мы, парень - и вдруг?..

Манечка тихо плакала, прикрывшись лабораторным журналом.

- Манечка, не плачь, - сказал Алик. - Все мы когда-нибудь помрем.

Он взял у нее журнал и протянул Славе.

- Запиши, что ж делать.

Славка нашарил ручку, открыл журнал:

- Ребята, здесь запись от вчерашнего числа: 13 ноября, среда.

Славка разбирал запись что-то уж очень долго, потом прочитал:

- "Графики 18-А-216 и 18-А-217, а также диаграмма "С" закончены и подклеены. Теперь есть полная картина. Продолжать исследования дальше считаю бессмысленным. Я буду так же, как все, стареть, забывать друзей, пытаться упрочиться в жизни и в конце концов умру от какой-либо известной болезни. Все это полностью ясно и научного интереса не представляет".

- И все? - спросил Алик.

- Нет. Еще есть.

И посмотрел на нас.

- Читай, - сказал Алик.

- Ладно, - сказал Славка. - Только об этом молчок.

И прочитал: "Лидой владело лишь любопытство. Теперь все в порядке. Любопытство ее успокоено, она может экспериментировать в другом направлении. Лида вполне подходящий человек для работы над проектом "Бабочка". Она в меру любопытна и в меру аккуратна".

Мы смотрели на лабораторный журнал и думали, что Сандик, в сущности, прав. Но что сказать?

Сказала Манечка.

- Мы с мамой летом каждую пятницу ездим на дачу. Электричка приходит в одно и то же время. И потому в одно и то же время мы стоим против солнца и ждем. И мама говорит, что ей грустно смотреть на солнце. Оно будет день ото дня все ниже, когда мы ждем здесь. И каждый раз будет убывать лето.

- Ну и что? - спросил Славка.

- Братцы, - вскинулся Алик, - мы ведь тоже все прекрасно знаем, не хуже Сандика. Ну помрем, ну и что? Почему же мы не бросаемся под трамвай?

- Надо же, как он о Лиде... - не выдержал я. - Можно было и другое себе представить: что она обижена чем-то, что просто устала... Оправдать нужно и ее и себя. Так же проще, правда? Всегда ведь так...

- "Ах, обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад", скороговоркой пробубнил Славка. - Я вот что думаю...

Мы ждали его слов, но не верили, честно говоря, что он правильно решит этот вопрос. Ведь это значило бы сформулировать правило стабильности ИЧа правила, не найденного нигде и никем. А может, и не существующего вовсе.

Славка начал:

- Помните, как мы создали "белый шум" для Сандика? Мы дали ему пережитые нами сложности. Пожалуй, это и послужило залогом его повышенной стабильности. Мы закалили его характер! Он стал менее хрупким. Но это не главное!

Мы слушали. Потому что Славка - это голова.

- А может, он любил? - робко спросила Манечка.

- Кто? - не понял Славка.