Артур Дойл - Владыка темной стороны Страница 2

Двумя днями позже, когда мы «пошли по раки», как это у нас называлось, то, прочесывая глубоководные травы сачками на мелкую живность, мы внезапно наткнулись на тело одного из углекопов, без сомнения, застигнутого этими причудливыми тварями во время бегства. Его прозрачный колпак был разбит вдребезги, а для этого требуется огромная сила, стеклоподобное вещество обладает исключительной прочностью, вы сами убедились в том, не вдруг добравшись до моих записок, заключенных в шар, сначала показавшийся вам стеклянным. Глазницы трупа были пусты, в прочих отношениях он остался неповрежденным.

— Типичное поведение лакомки,— сказал по возвращении профессор.— В Новой Зеландии водится ястреб-попугай, он способен убить ягненка, чтобы отщипнуть всего-навсего клочок почечного сала. И эта тварь точно так же охотится на человека ради его глазных яблок. В высотах неба и в пучинах вод Природа знает лишь один закон, и это, увы, безогляднейшая жестокость.

Там, на дне океана, было много тому примеров. Вот один из них. Мы неоднократно наблюдали загадочную борозду в донном детрите, похожую на след прокатившейся бочки. Мы указали на нее нашим спутникам-атлантам, а когда научились задавать вопросы, попытались выяснить, что за существо могло оставить подобный след. Сообщая название, наши друзья произнесли те особые щелкающие звуки, которые обычны для речи атлантов, но не воспроизводимы ни европейским речевым аппаратом, ни европейской письменностью. Приближенно их можно передать буквосочетанием «криксчок». Что касаемо внешнего облика, в таких случаях в нашем распоряжении всегда был мыслеотобразитель атлантов, посредством которого наши друзья были способны воспроизвести нагляднейший образ всего запечатленного в их умах, Этим способом они изобразили нам весьма причудливую морскую тварь, которую профессор приблизительно определил как исполинского морского слизня. Он был похож на невероятных размеров гусеницу с толстым и жестким то ли волосяным, то ли щетинистым покровом, с торчащими на рожках глазами. Завершив портрет, наши друзья жестами выразили величайший страх и отвращение.

Но как мог бы предсказать любой, кто знает Маракота, это только послужило к разжиганию его ученой страсти во что бы то ни стало определить вид и подвид неведомого чудища. И я ничуть не удивился, когда во время следующей же экскурсии он остановился там, где на дне ясно различался отпечаток туши, и явно с обдуманным намерением повернул к зарослям морской травы и базальтовым нагромождениям, куда, как казалось, вела эта колея. Как только мы покинули равнину, след, разумеется, прервался, но там уже имелся естественный промежуток между скал, который, надо думать, вел к логову чудища. Мы все трое были вооружены острогами, которые обычно носят с собой атланты, но вряд ли их можно было счесть надежным оружием при встрече с неведомой опасностью. Однако профессор шагал впереди, и нам оставалось лишь следовать за ним.

Ущелье в скалах шло на подъем, его стены были образованы грандиозными завалами вулканических débris, заросших изобилием длинных красных и черных lamellaria различных форм, характерных для абиссальных глубин. Тысячи красивых ascidia и иглокожих всевозможных радующих глаз расцветок и самых фантастических очертаний проглядывали сквозь растительность, кишевшую причудливыми членистоногими и кишечнополостными. Продвижение было медленным, ходить на глубине вообще не так легко, и, вдобавок, подъем был довольно крут. Внезапно тварь, за которой мы охотились, явилась нашим глазам, и это оказалось малоприглядное зрелище.

Чудище торчало наполовину из логова, представлявшего собой углубление в груде базальта. Футов на пять над глыбами возвышалось волосатое туловище, видны были желтые, отсвечивающие, как агаты, глаза размером с блюдце, они заворочались на длинных рожках при отзвуках нашего приближения. Но вот чудище стало как бы вывинчиваться из своей норы, его грузное тело заходило волнами, как у гусеницы. На миг оно приостановилось, подняв голову фута на четыре над глыбами, словно поподробней рассматривая нас, и, пока оно оставалось неподвижным, я разглядел, что у него по обе стороны шеи имеются пятна, похожие на рубчатые подошвы теннисных туфель, с такими же полосами, именно такого же размера и цвета. У меня не было ни малейшего представления, что это такое, но вскоре мы получили на этот счет исчерпывающий наглядный урок.

Профессор с решительным видом подался вперед и выставил острогу. Было ясно, что надежда на редкостный экземпляр заставила его позабыть всякий страх. Сканлэн и я были куда менее уверены в себе, но не покидать же старика, и мы соответственно заняли позиции по флангам. А тварь, вдоволь натаращась, принялась медленно и неуклюже пролагать путь под уклон, извиваясь червем меж глыб и время от времени выставляя глаза на рожках и оценивая, достаточно ли мы близко. Это происходило так медленно, что мы полагали себя в полной безопасности, поскольку в любой момент могли отступить на приличное расстояние. Если бы знали, как близко стоим от смерти!

Воистину само Провидение остерегало нас. Зверюга все еще влачилась навстречу и находилась примерно в шестидесяти ярдах от нас, когда крупная рыбина, глубоководная ищейка, выскользнула из чащи водорослей по нашу сторону ущелья и пустилась наискосок. Она уже достигла середины ущелья на пол-пути между нами и этой тварью, как вдруг судорожно дернулась, перевернулась брюхом вверх и безжизненно опустилась на дно. В тот же миг каждый из нас ощутил необычайную, в высшей степени неприятную дрожь, пронизавшую тело, сами собой подогнулись колени. К счастью, Маракот был не только отважен, но и столь же проницателен, он в один миг оценил положение и понял, что шутки плохи. Перед нами была одна из тех тварей, что убивают добычу, испуская электрические волны, и наши остроги против нее были столь же уместны, как против пулемета. Просто счастье, что угодила под удар та рыбина, иначе мы наверняка дождались бы, пока тварь подберется поближе, громыхнет во всю мощь своего заряда и уложит нас на месте. Мы со всей возможной быстротой исправили свой промах, твердо решив на будущее избавить исполинского электрического червя от нашего присутствия.

Эти обитатели пучин имели, по крайней мере, вид страшилищ. Совершенно иначе выглядела мелкая черная Hydrops ferox, как назвал ее профессор. Эта рыбка из окуневых размером с сельдь, с большой пастью и грозным рядом зубов, в обычных обстоятельствах безобидна, но малейшей примеси крови в воде достаточно, чтобы откуда ни возьмись появились голодные стаи, и нет надежды на спасение у жертвы, гут же раздираемой в клочья. Однажды мы были свидетелями ужасного зрелища в угольной копи, где какой-то раб имел несчастье порезать руку. В один миг на него со всех сторон накинулись тысячи рыб. Напрасно он бросился наземь и отбивался; напрасно его устрашенные сотоварищи пустили в ход свои кирки и заступы. Он на наших глазах растаял в живом мятущемся облаке, окутавшем его со всех сторон. Лишь миг мы видели несчастного. Он сразу же превратился в кровавое месиво с белыми торчащими костями. А минутой позже остались одни кости, и на дно моря опустился начисто обглоданный скелет. Зрелище было настолько ужасающим, что всем нам стало дурно, а видавший виды Сканлэн попросту упал в обморок, и нам пришлось потрудиться, доставляя его домой.