Кирилл Берендеев - В четырех стенах Страница 2

Впрочем, об этом лучше не напоминать. Он перевернул лист, сожалея, что, как бы он ни старался и не мельчил, места для всего, передуманного и вспомненного за ночь, оставалось слишком мало. Но ведь он перед этим отрезал дюйм.

"Но самое интересное заключается в том, что наиболее консервативная часть населения - перешагнувшая пенсионный порог - тоже начинает изменять освященной веками традиции. Меня это порой просто поражает, хотя... пожалуй, не настолько, как я выразился поначалу, логически я мог бы объяснить и этот феномен, но объяснения это одно, а неожиданная встреча с женщиной, чьи волосы уже давно покрыла седина, и, тем не менее, облаченной в знакомые узкие джинсы и молодежную майку с дурацкой надписью на английском, обычно, названием футбольной или хоккейной команды, вот такая встреча - это совсем другое. Это производит неизгладимое впечатление.

"А логически... сам знаешь, не одно поколение нашей страны было воспитано принципом: будь таким, как все; и я снова могу говорить, о том, что он вошел в наше восприятие на уровне подсознания. Этим удачно пользуются, к примеру, рекламные компании, продвигающие на рынок тот или иной товар. И ничего удивительного, что мы привыкшие и не противящиеся, готовы согласится со всем, что нам возгласят средства массовой информации, согласимся, несмотря на порой очевидную бессмыслицу, на лживость сообщения, даже понимая бессмысленность и лживость, мы все равно буквально принуждены согласиться с ним. И соглашаемся, понимая, что за этим последует, соглашаемся, старательно игнорируя свой внутренний голос. И лишь потом, когда те же средства массовой информации доведут до нашего сведения, сколь лживы и глупы были их собственные недавние репортажи, лишь тогда мы поверим нашему я. Мы слишком часто соглашаемся, Виталий, ты, должно быть, заметил это. Особенно в последние годы. Соглашаемся, порой с неохотой, буквально по принуждению, забывая, что когда-то считали, будто у каждого из нас есть право выбора, дарованное, как мы снова соглашаемся, теми, кто не оставляет нам шанса воспользоваться им".

Он хотел зачеркнуть последнюю строчку, слишком уж она выдавала его чувства. Но рука не поднялась. Да и письмо - оно не должно быть грязным. И потом, ему очень хотелось закончить мысль.

"Но чаще всего нам приходится выбирать - если нам все же даровано такое право - между чем-то очевидным: очень плохим, но неизвестным, и просто плохим, но уже привычным и потому кажущимся - опять не по нашей воле? - почти домашним. Почти всегда заранее известен результат такого выбора, хотя случаются забавные казусы, всего ведь не предусмотришь".

Лист неумолимо подходил к концу, пора бы и закругляться.

"И то, что женщины стали надевать брюки - есть тоже своего рода протест. Быть может, я утрирую, преувеличиваю, Бог знает, тебе виднее, но я всегда считал, едва впервые увидел, что таким способом пенсионерки Новолужска, да и Москвы, наверное, тоже, напоминают о себе, просто напоминают, отдалившись от привычного образа старушонки в ситцевом халате и пуховом платке. Они, те, кто не настолько раздавлен бедственным социальным положением, чтобы забыться и плыть по течению реки, впадающей в Лету, напоминают, больше себе, нежилее остальным, смеющимся в кулак над их новыми привычками, - о самоуважении, о простом человеческом желании быть со всеми: с теми, кто еще молод и у кого еще есть хоть что-то, призрачная надежда на лучшее будущее впереди, с теми, кто сумел обрести свое место под солнцем в дивном новом мире, кто устроился, несмотря ни на что, кому часто улыбается жизнь. И кто, следуя моде, надевает джинсы в обтяжку, или брючный костюм, популярный в среде преуспевших женщин среднего возраста, выбившихся из небытия научных сотрудниц мертвых НИИ в управляющие, в финансовые директора, в юристконсульты, туда, работа где считается престижной и высоко оплачивается. Эта мимикрия - я вновь говорю о наших бабушках - хотя и не приносит иных плодов, кроме косых взглядов товарок да хихиканья молодежи, не помнящей о смерти, но, мне кажется, дает некий внутренний посыл не сдаваться, не опускать руки, не тонуть, когда очередная волна, - будь то запланированное повышение цен или невыплата пенсий - накрывает с головой".

Он вздохнул несколько раз, успокаиваясь. И с новой строки продолжил:

"Да, в наше время, почти все выбрали брюки: кто по веянию моды, кто из возможности самовыражения, кто ради попытки самоутвердиться в новой брючной, прежде исключительно мужской среде; думается, тяжело разговаривать с начальником, который больше времени уделяет стройным ножкам, нежели вникает в суть проблемы.

"Интересно, а тебе самому приходилось бывать на месте этого начальника? Ты все же не в последнем ряду на своей работе. Так что мне думается, да".

Оставалась четверть листа, надо либо доставать другой из пачки, либо завершать письмо. Он выбрал второе и еще мельче продолжил:

"Завидую белой завистью".

Точка. Абзац. С новой строки.

"Мои дела, в сравнении с твоим громадьем планов, не столь серьезны, но, в последнее время, стали сдвигаться с мертвой точки и они. Я говорил тебе в прошлый раз", хотя это было не в прошлый раз, а две недели назад, но он не стал зачеркивать, "что подрядился в одно техническое издательство на перевод с английского, нескольких статей по истории подводных лодок. Политехнический словарь - эдакий здоровенный кирпич в двух томах - я уже достал в библиотеке, теперь дожидаюсь, когда мне пришлют сами статьи. Интересно все же, но то, что я вперся в это издательство буквально с улицы со своими предложениями, вовсе не смутило редакцию, будто так обычно у них и происходит. Не знаю, а вдруг действительно так - издательство не шибко известное, всего две комнаты, снимаемые в помещении глянцевого журнала. Единственная во всем этом есть непредвиденная загвоздка - им необходим оригинал перевода на дискете, а у меня, сам знаешь, компьютера нет. Возможно, удастся где-нибудь по знакомству сканировать напечатанное на машинке и достать саму дискету".

Он хотел написать: "мне даже обещали аванс", но это было уже явной неправдой. Как и половина написанного в предыдущем абзаце. Если сравнивать с прошлым письмом, фальшь особенно ощутима. Но он плохо помнил свои прежние письма к Виталию. И продолжал дописывать оставшиеся строчки:

"Книга, как обещали, выйдет не раньше, чем через год, но", он зачеркнул "но", написав: "и небольшим тиражом. Ведь это сборник статей для специалистов, а не иллюстрированная хроника. И все равно, я очень доволен; сам понимаешь, первая книга, пускай ни не полностью в моем переводе, но начало положено. Так что надеюсь на дальнейшее продвижение своих дел. И, конечно, желаю того же в твоих делах". Немного натянуто, но лист кончился, и писать подробнее он не мог.