Виктор Поповичев - Синица на ладони Страница 2

Завороженные девочки забыли на миг про дворнягу. Метнулся пес, взбрехнул и попытался куснуть русалку за чешуйчатый хвост… и нет города, нет русалки. Гавкает нашкодивший кобель, гоняются за ним девчонки, чтоб наказать, – жаль испорченной сказки.

Три чумазых парня к реке подошли. Сполоснулись. Нехитрую снедь на газетке разложили и пообедали.

– Р-р-р-р. Нга-нга-нга, – сердито взлаивала дворняга, а может, радовалась, расправляясь со шмотком сала, которым разжилась у чумазых парней.

Поздний вечер. Дворняга, разомлевшая от солнца и сала, спала рядом с Николаем. В деревню пригнали стадо.

– Кончай ночевать. – Николай толкнул пса ногой.

– Нга-нга-нга, – ответил пес и, прядая ушами, затрусил в деревню.

Смотрят дед с бабкой на внука – красивый, видный парень – не нарадуются.

– Отдыхай, Коля. Ягоды скоро поспеют. Нонича мно-ого будет. В городе, говорят, цены кусаются. – Бабка присела рядом с внуком. – Как там батька с мамкой? Давно что-то письма от них нет. Может, послать им чего? Мы деньжонок с дедом скопили.

Посмотрел Николай на немудрящую обстановку в горнице: старенький стол, этажерка, кровать с блестящими шарами на гридушках – и вздохнул.

– Вы бы хоть телевизор себе купили, – сказал с укоризной.

– Да ты сгорел! – всплеснула руками бабка. – Нешто ж можно так с нашим солнцем-то?.. Счас я тебя простоквашей.

Солнце утром светит – усидишь ли? Вышел Николай, по двору походил. Порядок везде. Не к чему руки приложить. Все ухожено, прилажено в стариковском хозяйстве. Пацан в соседнем дворе песню поет про Чапаева. Подошел Николай к забору, пацана кликнул: где колхозный гараж – спросил.

– Через мосток и к силосной башне. Спуститесь с бугра и увидите старый гараж. Рядом – новый строится… А ты в футбол со мной поиграй. А? Или с собой возьми… Скучно мне.

В гараже Николай встретил своего дружка. Детство вспомнили. Потом вместе ремонтировали побывавший в аварии «КамАЗ».

– Хорошо хоть водитель живой остался.

– Пьяный был? – спросил Николай.

– В стельку. Под суд хотели… Председатель еле уговорил. Кому работать-то?

– В деревне все пьют… Самогону, наверное, море в каждом дворе? – усмехнулся Николай.

– Головастый ты мужик, – сказал дружок Николаю. – Вот бы к нам, в колхоз. Вижу – руки у тебя из своего места растут и соображение имеется: волокешь в технике. – И внимательно в глаза посмотрел.

Николай отвернулся – и что-то о практике.

– Понимаю. – И не обиделся дружок вовсе.

– Диссертацию надумал писать, – соврал Николай, – а здесь ни библиотек, ни проконсультироваться…

– Я же говорю, головастый ты… А вот мне Бог не дал умишка. Правда, мне и здесь неплохо живется – дом свой, скотина, жена… Только вот рожать не хочет.

Дмитрий проснулся. Открыл глаза, долго смотрел в брезентовый верх палатки.

– Матвей, – толкнул локтем лежащего рядом товарища. – Пошли в футбол играть.

Матвей вспомнил мальчонку в офицерском картузе и женщину, многообещающе смотревшую в его сторону, когда он пил чай на крылечке дома бабки Кулинки после бани.

– Это можно, – сказал Матвей и в свою очередь толкнул спящего рядом Сергея, третьего и последнего члена их шабашной бригады каменщиков, строящих красавинскому колхозу новый гараж.

«Как здорово играть в футбол! – радовался Вовка. – Вон какой ловкий дядя Дима, а гол пропустил!»

– Молодец, Вовка! Настоящий форвард!

«Эх! Кабы папка так!» – подумал Вовка и ударил по мячу, который вдруг чуть не попал в колодец: дядя Матвей успел поймать.

– Может… отдохнем… немножко? – Вовка запыхался. Попробуй побегай так, как он. Три гола забил дяде Диме.

– Тетя Клава недалеко от тебя живет? – Матвей повалился в траву возле колодца, мяч положил под голову.

– Живет, – подтвердил Вовка, устраиваясь на колени к дяде Диме.

– Дети у нее есть? – продолжал любопытствовать Матвей.

– У нее только дедушка Вася есть, а больше никого.

– Это хорошо, – сказал Матвей и прикрыл глаза.

– А что хорошего? Скучно, – возразил Вовка. Ему было очень хорошо на коленях у дяди Димы.

К колодцу подошла девушка: стройные ноги, ладная фигура и… странное лицо. Странное, потому что закутано в светлый платок до самых глаз. Сергей тихо присвистнул и, многозначительно глянув на Дмитрия, сказал:

– Вот тебе и деревня… А? Видел таких в городе? В стюардессы без конкурса возьмут, – сказал громко, с расчетом, чтобы услышала девушка.

Но она даже не глянула в сторону парней.

– Чем болтать – помог бы, – шепнул Матвей и подмигнул. – Ну? Давай, Серега.

Сергей метнулся к девушке.

– Прошу, – сказал он, дурашливо взмахнув рукой, и, присев, подхватил с земли ведро зубами.

Дмитрий, Матвей и Вовка ударили в ладоши.

Девушка равнодушно глянула на гогочущую компанию, пожала худенькими плечами и пошла в сторону леса. Сергей взял ведро в правую руку и поспешил следом.

– А почему бы и не помочь? – сказал он, поравнявшись с девушкой. – Такой красивой надо беречь руки… Такими руками только на арфе играть… Музыкальные они у тебя, хоть что говори… – Он заглядывал девушке в лицо и не встречал ответного взгляда. – Звать-то тебя как? Меня – Сергей… Звать, говорю, как?

Молчит девушка. Лишь иногда блеснет и погаснет веселая искорка в ее грустных глазах.

– А-а-а… – Сергей остановился. – У тебя, наверное, зубы болят. А я-то думаю: зачем платком обмоталась?.. Ты что – живешь там? – кивнул в сторону леса.

Девушка медленно закрыла и открыла глаза, легонько наклонив голову. Парень мог поклясться, что видел под платком улыбку.

Девушка скинула платок, обвязала его вокруг шеи и улыбнулась.

«Может, она с „вальтами"?» – стушевался Сергей и вмиг сделался серьезным; он начал озираться по сторонам, искать повод, чтобы повернуть назад, к ребятам. Только кому нужен повод? Зачем? Кто осудить может за поспешное бегство?.. А девушка смотрела на парня и беззвучно хохотала, прикрывая рот узенькой ладошкой. Копна русых волос блестела на солнце.

– Слушай, мать, перестань кривляться. Чего ржешь? Можно подумать, что я навязываюсь тебе. Да у меня, если хочешь знать…

Сергей не договорил. Он вдруг заметил, что девушка и не смеется вовсе, а скорее плачет… Она не прикрывается ладошкой, а вытирает ею слезы. Плачет?! Первым желанием Сергея было успокоить девушку, прижать к себе и погладить по нечесаным, спутавшимся волосам, извиниться – может, она хорошо воспитана и не привыкла к таким знакомствам, – покаяться. Но ему стало жутко от мысли, что она не в своем уме.

– Извини, мать… Мало ли? – сказал Сергей, ставя ведро у ног девушки. – Прощевай, мать.

И бегом назад, к ребятам.