Мюррей Лейнстер - Официальный визит Страница 2

Причиной бедствия, однако, оказался слепой случай, такой же, как и присутствие на борту «Корианиса» Джека Беделла. Невысокий, застенчивый, с задумчивым выражением лица, он внушал уважение лишь тем немногим, кто мог причислить себя к математическим физикам; на младших помощников министров он впечатления не производил. В список пассажиров «Корианиса» он попал только потому, что его пребывание на Холаре внезапно потеряло смысл: коллега, с которым ему надо было встретиться, попал под автомобиль за день до прибытия Джека Беделла в Холар-сити. Случайность, помноженная на случайность.

Происшествие с кораблем было не менее нелепым, но такие вещи все же происходят, рано или поздно. Конечно, корабль мог быть и не «Корианисом», да и планетарные обломки имели шанс оказаться ни при чем.

В течение первых двадцати семи часов на борту не творилось ничего примечательного. Планетарный президент Манинеи не выходил из роскошной каюты, появляясь только к обеду. Премьер-министр Холара вел себя столь же отстранение, а вот министр торговли Холара держался свободно: расхаживал по салонам и с аппетитом разглядывал юных секретарш. Остальные политические деятели занимались кто чем, но особо не выделялись из общей массы. Гувернантки водили детей в игровые комнаты, где одни послушно играли, другие же немедленно начинали реветь и продолжали до тех пор, пока их не забирали обратно к матерям. Джек Беделл появлялся повсюду, с интересом посматривая на попутчиков, но завязывать знакомства стеснялся.

По времени Холар-сити наступил вечер, потом пришло утро; начался и закончился завтрак. Никаких неожиданностей.

Катастрофа произошла, когда мистер Беделл сидел в комнате отдыха, неназойливо разглядывая других пассажиров. Похоже, он оказался единственным, кто вообще что-то заметил. Исчезновение «Корианиса» было лишено всякого драматизма — для тех, кто исчез вместе с ним.

Свет на мгновение потускнел; корабль едва заметно вздрогнул. И все.

Внешний наблюдатель увидел бы гораздо больше. Невооруженным глазом засечь корабль в овердрайве невозможно: он находится в одной точке пространства так недолго, что его не успеет осветить даже близлежащее солнце. К тому же ни одной яркой звезды рядом не было. Солнце Холара позади представляло собой звезду четвертой величины, а солнце Манинеи прямо по курсу — звезду третьей. Мрак смягчался только тусклым сиянием далеких звезд.

Если что-то и могло блеснуть в этой тьме, то никак не ярче далекой пылинки Млечного Пути. Вряд ли кто рассмотрел бы даже корабль, вышедший из овердрайва. Воображаемый идеальный наблюдатель мог бы заметить, что иногда отдельные крохотные звездочки на мгновение гасли и загорались опять; но звезд было слишком много, а гасли слишком немногие и слишком ненадолго. Пространство все же не было пустым.

Космический мусор — это неправильной формы куски камня и металла, стремительно несущиеся через бесконечность. Частички планеты, разрушенной чудовищным взрывом сверхновой, наподобие того, что породил Крабовидную туманность. Он произошел давно, когда люди на Земле еще не научились греться у костра. Образовавшаяся в результате туманность давно рассеялась, но обломки покрупнее остались. Обломки разные: от камней величиной с кулак до металлических гор. Некоторые летели по отдельности, в нескольких сотнях миль друг от друга, некоторые стягивались в скопления слабыми гравитационными полями. Те достигали размеров небольшой луны, хоть и оставались сравнительно разреженными.

Весь этот мусор дрейфовал в никуда с тех пор, когда молодые галактики еще находились гораздо ближе друг к другу, чем сейчас. Случилось так, что одно из скоплений обломков пересекло курс «Корианиса». Корабль был невидимым, а обломки — не поддающимися обнаружению.

В самом сердце скопления возникла чудовищная вспышка, страшнее любого ядерного взрыва. В результате испарилась масса металла, равная примерно половине «Корианиса». Несколько сотен кубических миль звездного мусора пришли в движение. Огненный шар достиг десяти миль в диаметре, в течение миллисекунд побледнел, а потом расширился так, что даже перестал светиться.

Если находиться за несколько тысяч миль от эпицентра, такая вспышка выглядит яркой искрой, если за несколько миллионов — тусклой, едва видимой звездочкой. С расстояния же, которое «Корианис» покрывает за три удара сердца, невооруженным глазом нельзя было бы разглядеть ничего. Подумаешь, тысячи тонн металла, обратившегося в стремительно расширяющийся клуб пара. Достаточно скоро в пространстве образуется гигантское облако из атомов железа и никеля, что весьма необычно: облака межзвездного газа могут состоять из кальция или водорода, но железо-никелевых не бывает.

«Корианис» же просто исчез.

На борту «Корианиса», сидя в удобном кресле, Джек Беделл напрягся: свет мигнул и корабль едва заметно тряхнуло. В полупустом обеденном зале все спокойно продолжали обедать или завтракать — смотря по тому, кто когда встал. Не пролилось ни капли, хотя большинство людей что-то пили. Джек Беделл непроизвольно глянул в сторону громкоговорителей системы оповещения, но те молчали. Странно. Это в городе можно не обратить внимания на мигнувший свет или слабый толчок под ногами; на корабле, зависшем между звезд, это серьезно.

Посидев немного, Джек Беделл встал и выглянул в коридор. Так и есть: вон там, в конце, иллюминатор. С закрытыми створками диафрагмы, разумеется, поскольку в овердрайве смотреть не на что. Зато иллюминаторы пользуются огромной популярностью при посадке: ведь это такое увлекательное зрелище — пока корабль снижается, смотреть на целый мир, сначала с расстояния в тысячи, потом в сотни, а потом в десятки миль…

Джек Беделл скромно пропустил в зал дородную матрону, затем отправился в конец коридора. Створки в любой момент можно отодвинуть вручную; мистер Беделл взялся за рукоятку.

— А это — это можно? — спросил кто-то с запинкой. Джек Беделл обернулся. Молоденькая девушка, такая же пассажирка, как и он. Мистер Беделл видел ее не впервые. Обостренным чутьем того, кто сам вечно страдает от застенчивости, он сразу угадал родственную душу. Под взглядом мистера Беделла девушка немедленно покраснела.

— Я — я просто подумала, а вдруг это запрещено?

— Нет, отчего же, — улыбнулся он. — Я и раньше открывал иллюминаторы, на других кораблях.

Девушка замерла. Мистер Беделл чувствовал, что ей хочется оказаться где-нибудь подальше. Он и сам ощущал мучительную неловкость, но почему? Делать, однако, было нечего, и Джек Беделл повернул рукоятку. Створки раздвинулись, и он забыл про неловкость и про девушку. На голове у мистера Беделла зашевелились волосы.