Александр ЩЁГОЛЕВ - ОТРАВА С ПРИВКУСОМ ДЗЕН Страница 2

    Таким образом, этот кот подвернулся как нельзя более кстати. Не ожидая подвоха, он азартно рылся в картонной мусорной коробке возле ночного продуктового ларька. Десятки раз он тут промышлял и опасался кого угодно, только не случайных прохожих. Я поднял его за шкирку, отнес на пустырь – подальше от фонарей, под могильный свет луны, – и там совершил задуманное. В четыре часа ночи не нашлось никого, кто посмел бы полюбопытствовать: «Простите, сэр, чем таким вы заняты?» Зверь вопил и брыкался, сражаясь за свою жизнь, но достать меня было непросто – уж так устроена природа вещей. И все-таки он укусил меня, тварь! До крови. Бешеный? Пустил мне в жилы заразу? Даже если и так – плевать, плевать, плевать! Боль помогла мне решиться. Я перехватил его за задние лапы и шарахнул изо всех сил о бетонный забор.

    Сил у меня изрядно, малый мой рост ох как обманчив. Однако с первого раза казнь не удалась. Страшно ударившись головой, кот остался жив: побрел куда-то, качаясь, как пьяный. И тогда я снова взял его, разложил на битых кирпичах, выбрал кирпич поприличнее, примерился…

    «Убив червяка, не становишься ли ты червяком?» – один из вечных вопросов. Запрещая что-либо, мы берем на себя последствия того, что запретили. «Убив кота, не станешь ли ты котом?»

    Сегодня была такая ночь, что все вечные вопросы, поджав хвосты, трусливо попрятались под лавки. Моя ночь.

   – Что это? – спрашивает Щюрик, дрожащей рукою поправляя очки. До чего же пошлый жест!

   – Не обращай внимания, – отвечаю я ему. – Считай, что это спортивный снаряд для тренировки совести. А где ваша киса? Которая живая… пока.

   Он с ужасом смотрит на мертвое животное. Пусть потренируется, пусть.

   – Наша киса? – вникает не сразу. – Наша спряталась, чужих боится. Подожди… Это муляж, да? Фу, гадость. Зачем ты ее притащил?

   Объяснять ему – секунды жечь. Если не дурак, и так все понял. А он не дурак, этот уродец с жутковатой аппликацией вместо лица – сумел же он, в конце концов, очаровать такую женщину, как Ида! И на работе, по слухам, высоко ценится. Или все-таки дурак? Зачем, угостив меня жуткой своей таблеткой, ему понадобилось приглашать жертву в гости, что за дьявольский замысел? Ну, угостил бы – и покойся с миром, товарищ по детским шалостям…

   Эта собака за окном сводит меня с ума!

   Я валю Щюрика на ковер, как большого плюшевого медведя. Как партнера в кихон-кумите. Он крупный мальчик, зато я, пусть и не вышел ростом – учитель физкультуры. Пока еще учитель. Вдобавок – боевые искусства. Владею. «Л». ВладеЛЛЛ. Черт, заговариваюсь, мертвец ходячий. Сознание опять путается. Скоро конец урокам, пять минут до звонка… Страшно. Умирать любому страшно, даже такому, как я… Такому, как я? А какой он – я?

   Принимая на себя карму убийцы, приближаю ли я прощение? Душа мне подсказывает – да. Но разум, разум… Не добравшись даже до середины Пути, я страшусь конца – ну что за нелепость! Почему я не мог просто смириться и ждать конца? Ведь сколько раз я говорил ученикам: смирись сам, если взялся усмирять других… Великий Во Го однажды написал, я помню эти слова наизусть:

   «Контроль высших сущностей за деятельностью низших должен заключаться не в ограничении, а в предоставлении им возможности беспрепятственно развиваться – вплоть до самоуничтожения. К чему ограничивать то, что уже имеет предел?..»

   Так что же я делаю в этой берлоге? Беспрепятственно развиваюсь – вплоть до… И кто здесь высший? Хотелось бы думать – я…

   Усмиренный хозяин квартиры приходит в себя.

   – Ты чего, скотина? – хрюкает он, откровенно струсив.

   Вот теперь – никакой имитации, рассчитанной на перепуганного сына. Его малолетний наследник, запертый в ванной, тут же откликается: «Папа, папа, папа!» и звучно колотит чем-то в дверь – похоже, тазом. Тут тоже никакой имитации, ураган искренности. Тотальная искренность, как известно, это фундамент, на котором держится успех любого обучения. Искренность, а не квалификация педагога или способности ученика.

   Когда Щюрик пытается подняться, мой ответ следует автоматически. Захват кисти, вторая рука – партнеру на локоть, и он, падая, врезается в журнальный столик с дохлой кошкой. Что ж ему всегда не везет?! Очки его в толстой оправе слетают с носа. И вновь мой плюшевый медведь успокаивается, кашляя зубами. Тем временем я связываю ему волосатые руки и ноги длинным эластичным бинтом – ноги фиксирую в коленях и лодыжках, руки – за спиной.

   – Спятил… – выхаркивает он. – Скотина…

   Кто спятил? Да я один среди вас нормальный! Однако время для разговоров еще не пришло, урок еще не начат. Да и силы, честно говоря, вдруг кончаются…

   Я падаю в кресло. Воздуха в комнате явно недостаточно. Будет обморок, с отчаянием понимаю я. Коллапс. Ох, как некстати. Эй, есть здесь кто-нибудь Высший, не пора ли вмешаться?.. Меня рвет – прямо на их чистенький, гигиенически безупречный ковер. Чудеса. Я полагал, рвать мне уже нечем. Наверное, вышли остатки воды, которой я неумело делал себе промывание желудка, смешанные с остатками молока, которое я пил в идиотской надежде притормозить действие яда. А еще я пил марганцовку, крахмал, активированный уголь, антибиотики, даже кардиомин – дилетант, болван самонадеянный, – но поздно, слишком поздно. Так давно это было, и столько раз с тех пор меня тошнило, сначала успешно, потом безуспешно, что я чуть было не смирился… Спазмы сотрясли квартиру и утихли, оставив на месте этот проклятый сухой пыж, распирающий изнутри мою грудь.

   Нет мне освобождения. Цепи крепки…

   Я не смотрю на тело, барахтающееся под моими ногами, не слушаю, как плачет наказанный ребенок. Окно выходит во двор. Последний этаж. Там, во дворе, монотонно лает эта поганая псина, лает бессмысленно и бесконечно, однако нет сил, чтобы спуститься и убить ее…

   …Был вечер пятницы. Была конференция городского масштаба под потрясающе свежим названием «Учитель года». Подведение итогов, прости Господи их всех. «Они» – это лауреаты, разумеется. Ну, то есть не я. Разве можно признать учителем того, кто не тусуется круглые сутки в городском отделе народного образования? Нонсенс. Тем более, если этот чудак, который ставит работу с детьми выше неформальных контактов с начальством, – мужчина. В учительском деле – матриархат, господа претенденты. Первое место (вместе с навороченным компьютером и путевкой в Турцию) было отдано по традиции представителю района-организатора, манерной даме с тугим кукишем вместо прически. Второе место (кухонный комбайн и путевка в Крым) получила экзальтированная крашеная блондинка в красном платье, красном шарфике и красных туфельках. Третье место (путевка в Одессу)… ну да сие неважно. Я со своей авторской программой «Слияние трех Лун» удостоился одной гвоздики в комплекте с назидательной брошюрой. В общем, без обид. Я бы почувствовал унижение, если бы хоть кто-то в зале был выше меня. Пусть распределяют между собой блага их сказочного мира, пусть укрепляют цепи их Кармы, собственными руками закаливают металл этих чудовищных звеньев…