Александр Мазин - Беседа о драконах, мифических, астрологических, литературных, а также тех, что обитают у нас внутри Страница 2

ГРИГОРЬЕВ: А на Руси драконов не было.

ЯН: Был Змей Горыныч.

ГРИГОРЬЕВ: Точно. Давайте сравним дракона и Горыныча. У обоих огнедышащая природа. Оба - существа мифические, которые пришли оттуда. В Китае там и здесь не разделяли. А у нас делили. Как сказано у Проппа: есть этот мир и есть мир мертвых. И змей Горыныч - это существо из мира мертвых. То есть он приходил оттуда, но в то же время существовал совершенно реально.

МАЗИН: Значит будем смотреть на вещи реально. Наш мифический дракон именем Змей Горыныч, опять-таки, как сказано у Проппа, внятного описания не имеет. Мы не можем даже сказать: были ли у него крылышки или нет. Но летал.

ГРИГОРЬЕВ: И огнем дышал. Это факт. И голов было много.

ЯН: Кстати, в европейской традиции дракон никогда не бывает многоглавым. Даже в геральдической традиции. Змей - да, может быть многоглавым, а у дракона всегда одна голова.

ГРИГОРЬЕВ: Так у нас и есть Змей!

ЗАРТАЙСКИЙ: Идем дальше. Приняли христианство - получили еще одного дракона. Того, которого убил Георгий-Победоносец. Этого дракона греки прекрасно себе представляли, рисовали, а наши срисовывали с греков. И там он, кстати, одноглавый.

ЯН: Потому что змея взяли из русского фольклора, а дракона - из европейской традиции.

МАЗИН: Я бы не рискнул назвать византийскую традицию европейской. Она скорее именно византийская. Но я хотел бы сказать о другом. Вот некий иконописец нарисовал дракона. Нарисовал настолько удачно, что основал традицию и все прочие иконописцы срисовывают уже с него. А вот было ли то, что этот первый изобразил результатом истинного видения дракона или полетом фантазии? Это уже великая тайна творчества, о которой я хотел бы сказать позже, когда речь пойдет о "литературном", а не "историческом" драконе. Что еще мы можем сказать об "историческом" драконе?

ГРИГОРЬЕВ: Дракон - символ императора. И символ мудрости. Поэтому даже имена были с включением слова "дракон". Поэтому говоря о драконе, мы можем иметь в виду и не дракона даже, а человека.

МАЗИН: Дракон, кстати, а равно, как и змей, может оборачиваться человеком. Еще какой символ?

БЕНЬКОВСКИЙ: Неуязвимости.

ЗАРТАЙСКИЙ: Счастья. Синий дракон, о который поет у Гребенщикова. То есть мы представляем под драконом зверюгу, которая человека если на съест, то подавит, а тут - синий дракон счастья.

ГРИГОРЬЕВ: У Гребенщикова - китайский дракон.

ЗАРТАЙСКИЙ: То есть мы опять выходим на международную идею дракона.

МАЗИН: Но сначала подведем итог: что есть европейский дракон, происходящий от Лернейской гидры?

ЯН: Некий змей. Явно чешуйчатый, явно хвостатый.

БЕНЬКОВСКИЙ: Рептилия.

ЗАРТАЙСКИЙ: А китайский?

МАЗИН: Он красив. В отличие от европейского, который ужасен. Так?

ЯН: Один художник очень любил драконов. Рисовал их везде и всюду, но когда к нему прилетели двое настоящих, он так испугался, что забрался в подпол. Это известая китайская история.

ЗАРТАЙСКИЙ: Если читатель журнала закроет глаза и представит себе дракона, то он его обязательно представит. И увидит ли он его в виде китайской рогатой змейки или в виде Горыныча...

ГРИГОРЬЕВ: Или ящера.

ЗАРТАЙСКИЙ: Ящер или змея. Итак, откуда у нашего современного читателя это представление появилось? Из картинок. Из книг, которые он читал про драконов. Причем большинство читателей вычитало этот образ не из каких-то справочных пособий о драконах, а из художественной литературы: Саймака, Ле Гуин...

ГРИГОРЬЕВ: Из русских народных сказок и из сказок народов мира. Прежде всего дети читают сказки.

МАЗИН: Сказки - тоже художественная литература. А в литературе драконов тысячи. От огромных, до самых маленьких. У Туве Янсен, кстати, есть замечательная история о том, как Муми Тролль поймал последнего дракона. Он посадил его в банку, поскольку дракончик был, хоть и очень красивый, даже огнедышащий, но совсем крохотный.

ЯН: У Урсулы Ле Гуин на одном конце мира обитали очень большие драконы, а на другом - совсем маленькие.

ГРИГОРЬЕВ: Есть и средние.

ЯН: "Дракон" Евгения Шварца.

ЗАРТАЙСКИЙ: Драконы Маккефри.

МАЗИН: Драконы Сапковского, Вэнса, Логинова... Есть, кстати, одна тенденция: в современной литературе дракон, существо по сути абсолютно аморальное, все чаще выглядит "хорошим", а рыцарь - "плохим". И это такая же искусственная надстройка, как крылья. Раз летает - значит, с крыльями. Иначе, с точки зрения, скажем, рационального фантаста, как бы он летал? И тут такая же логика: раз сильный, красивый, богатый, умный - значит хороший. Раз летает, значит, значит - с крылышками.

ЗАРТАЙСКИЙ: То, что у дракона очень древняя история, мы уже поняли. С другой стороны мы видим, что нынешнего дракона, фактически, создает сам автор того или иного произведения. Творит его заново, на основании стереотипов, которые существуют в той или иной культуре, но - под себя. У одного автора дракон будет страшным, у другого - добрым.

МАЗИН: У меня есть тетралогия-летопись, две первые книги которой наконец вышли в "Терре". И общее название у нее "Дракон Конга". Такое реалистическое героическое фэнтези. С магией, битвами и приключениями. Есть там такая страна - Конг. И герб у нее - Спящий дракон. А когда Спящий дракон просыпается - жди катаклизмов. Но это не только страна, но и, одновременно, главный герой истории, который - тоже в некотором смысле - дракон. Сначала он - просто мальчишка - уличный певец, попавший в беду. А потом вдруг оказывается, что он - прирожденный маг, а потом - что он не просто маг, а... Нет, не стану портить удовольствие возможному читателю пересказом сюжета. Я хочу остановиться на двух вещах. Первая: как я, автор, создаю своего дракона.. Я описываю (еще не в книге - для себя), представляю: крылья, лапы, голова, разглядываю рисунки... В общем, в один прекрасный момент я увидел своего дракона и все сразу стало на свои места. И крылья и хвост, и полет, потому что по-настоящему прекрасен именно летящий дракон. Это вещь первая. А теперь вещь вторая. Когда уже не я, а мой герой, оказавшись в критическом положении, создает своего дракона. Создает его из себя. Причем понятия не имеет, что этот дракон - он сам. Прилетел какой-то дракон, выручил - и отлично. Герой слишком поздно обнаруживает свою ошибку. И это - не просто фантастический сюжет. Я убежден, что в каждом человеке есть свой собственный дракон. Он может быть маленьким, он может быть большим. Он может жаждать знаний или золота. Или того и другого. Персональный дракон - это одновременно и опасность и возможность. Нечто, выводящее на грань, или за грань, которая, кстати, еще называется кромкой, а те, кто с другой стороны - кромешниками. Этот персональный дракон может летать, а может волочиться по земле, как Фафнир, по строго определенному маршруту. Наш дракон - великая тяга человека к незримому. К мистическому. И нет более четкого, более полного воплощения мистического, чем образ дракона. Он сочетает в себе все четыре стихии, то есть может втоптать в грязь, сжечь или вознести к небесам. Человек должен победить своего дракона. Но победить его можно двояко. Можно его просто убить. А можно подчинить.