Пол Уилсон - Проволока Страница 2

Так что надо еще разобраться, кто из нас двоих подонок.

– Я знаю только то, что сообщает Центральный банк данных. Она улетела с планеты. Эмигрировала.

– Не ври, Дрейер! Она на Земле, и ты знаешь где!

– Не знаю. Но даже если бы знал, все равно не сказал бы. Он побагровел.

– Ты все равно проиграешь. Я поймаю тебя с ней, и тебе придет конец, Дрейер! Я даже не стану обвинять тебя в грабеже, я сам с тобой расправлюсь. Да так, что тебя не примет даже мусоропровод в этом тараканьем гнезде!

Умеет он находить обидные словечки!

Вскоре после его ухода ко мне наведался настоящий клиент. Худой, гладкий, лет тридцати, с головой, облепленной блестящими волосами, загорелый, в лимонном обтягивающем комбинезоне С перьями. Последний писк моды! Терпеть таких не могу. Может, потому, что на моем корявом туловище его одежда смотрелась бы смехотворно, возможно, из-за того, что, одеваясь таким образом, он демонстрировал отсутствие мозгов.

Он назвался Эрлом Хэмботом и сказал, что кое-кого разыскивает.

– Розыск - моя специальность, - ответил я. - Итак, кого надо найти?

Он замялся. Модный «фасад» - одно, необходимость выложить правду - совсем другое. Я уже испугался, что он предложит розыск беглого клона. Хватит с меня этого! Но его ответ меня удивил:

– Свою дочь.

– Это задача Центральных властей. Они не любят, когда чужие рыболовы тащат рыбу из их пруда.

– Я ничего не сообщал Центральным властям.

Что ж, потерявшийся ребенок - достойный повод для истерики. Ведь каждому разрешено иметь только одного ребенка, таков закон. Один человек - один потомок. Понятно, что человек страшно дорожит единственным в жизни шансом. Второго не купишь ни за какие деньги. При исчезновении своего чада полагается бежать сломя! голову к Центральным властям. При чем тут частный детектив? Поводом обращения ко мне могло быть только одно…

– Я догадываюсь, почему, мистер Хэмбот. Он обреченно вздохнул:

– Да, незаконный ребенок. Вот-вот!

– Как я догадываюсь, девочка - дитя улицы. Хотите меня нанять, чтобы я нашел вам беспризорницу? Вы давно отдали ее в банду?

– Три года назад. Мы не могли допустить, чтобы ее умертвили. Она была…

– Конечно, - перебил я его. - Можете не продолжать.

Ненавижу безответственность! Заиметь незаконного ребенка - непростительная оплошность. Заранее проигрышная ситуация. Единственная альтернатива риску конфискации ребенка Центральными властями (некоторые называли ее «ретроактивным абортом») состояла в том, чтобы отдать чадо в уличную банду. Иного выбора не было.

Я мысленно обозвал клиента идиотом. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что он сказал:

– Я не дурак. Я прошел стерилизацию. Наверное, неудачно.

– Вам захотелось, чтобы ваша жена выносила плод?

– Она сама этого захотела.

Эрл Хэмбот немного подрос в моих глазах. Он мог бы подать в суд, обвинив власти в небрежном проведении стерилизации, и выиграть дело. Ребенка это не спасло бы, но деньги бы он получил. Значит, не продался.

– Карты на стол, - сказал я. - Чего вы хотите?

Он искренне изумился.

– Не понимаю…

– Бросьте! - Меня быстро покидало терпение. - Даже если я вам ее найду, вы не сможете забрать девочку. Говорите, что вам; надо.

– Просто быть уверенным, что она жива и здорова. Этим он меня совсем допек.

– Жива и здорова? Это в каком же смысле? Папаша бросил свою дочь, девочка ему больше не принадлежит. Теперь его ребенок - член уличной банды, и точка.

– Вы не заходите в «свободную сеть»? - ответил он вопросом на вопрос.

– Только изредка. - Не хотелось говорить, что последнюю пару лет я провел на «пуговицах» и утратил привычку следить за нелегальной журналистикой. - Неизвестно, насколько им можно доверять. У тех, кто пишет в «свободной сети», собственные цели.

– Уверяю вас, их информация достовернее данных Центральных властей.

– Допустим. - Я не собирался с ним спорить. Есть люди, свято верящие подпольным журналистам, запускающим в сеть не прошедшие цензуру сведения.

– Наверное, вы не слыхали про двух беспризорников, найденных у основания комплекса «Бедеккер-Северный» два дня назад? Они разбились, упав с высоты.

Я покачал головой. Верно, не слыхал. В стандартной сети о таком не прочтешь. Два мертвых паренька с незарегистрированным генотипом наверняка были беспризорниками. Официально же беспризорников не существовало вовсе. Все знали, что в Мегалопсе есть брошенные дети, однако о них не рассказывали ни Центральные власти, ни официальные органы информации. Признать наличие банд беспризорников значило признать проблему, а проблему надо решать. Каким образом? Убивать их? На это власти пойти не могли. Отдавать в приюты? Таковых просто не было.

В результате банды беспризорников жили как бы в третьем измерении: эти незаконнорожденные дети были не менее реальны, чем Хэмбот или я, однако для Центральных властей их не существовало. Даже у клонов был более высокий статус.

– Значит, вы не хотите, чтобы я поискал вашу дочь среди мертвых? Это просто.

– Я уже сделал это сам. Она жива. Я хочу, чтобы вы нашли ее.

– Не понимаю, зачем?

– Мне надо знать, что она жива и здорова.

Мистер Хэмбот завоевал у меня еще несколько очков. За идиотской внешностью скрывались подлинные чувства. Из-под мертвой оболочки выглядывало живое существо.

С другой стороны, поиск ребенка, затерявшегося в котле банд был очень непростой задачей, ведь дети оказывались на улице в младенческом возрасте. Девчонка, которую мне предстояло искать, не имела понятия, что она - малышка Хэмбот.

– Даже не представляю… - пробормотал я. Он наклонился над моим столом.

– У меня есть отпечатки пальцев, сетчатки. Генотип тоже есть. Вы можете, вы должны ее найти, мистер Дрейер!

– Да, но…

– Я плачу золотом. Авансом.

– И я согласился.

3.

Днем я отправился к комплексу Баттери. Хэмбот рассказал, что три года назад оставил дочь у здания «Окумо-Слейтер», перекинутого аркой к Губернаторскому острову. Я принес с собой пакет с хлебом, молоком, псевдосыром и соевыми хлопьями и стал ждать.

Мрачновато там, на морском берегу. Если судить по календарю, то стояло лето, но буквально прилипшие друг к другу небоскребы загораживают почти все небо, лишая вас ощущения времени года. Летом они заслоняют солнце; зимой тепло, изрыгаемое их недрами, прогоняет холод. И ни дня, ни ночи - только постоянный сырой сумрак.

Вверху сиял фасад «Лизон-Билдинг», раскинувший на головокружительной высоте нечто вроде висячих садов Вавилона. К каждому окну крепился ящик с землей и какой-нибудь зеленью. Заоконное огородничество было в Мегалопсе всплеском жизни. Даже я не устоял. Почему бы и нет? Свежие овощи стоят в наши дни столько, что каждый здравомыслящий человек будет самостоятельно выращивать их, если есть возможность. Жители северных фасадов или нижних этажей, в окна которых никогда не заглядывает солнце, специализировались на грибах.