Роджер Желязны - Ибо это есть царствие мое Страница 2

Габариты альбиносов грубо соответствовали размерам человека. Под пушистой аурой проступали шаткие остовы, а телосложение напоминало три молочных бидона, поставленных на задницу бабуина, и два белоснежных секстанта. На бидонах и заднице виднелись толстые рудиментарные члены, похожие на сотню минутных стрелок, которые, подрагивая, отсчитывали свои часы.

Они стояли у входа и зевали симметричными жвалами, расположенными на макушках голов. Антенны стояли торчком, как пучки колокольчиков, и перечно-голубые лепестки открывались и закрывались в неизменном ритме систолы. Две масляные подушечки с мерцавшими кристаллами топазов процеживали мир в глубины мозга.

— Доброе утро, милые твари, — приветствовал он своих посетителей.

Дутики закружились на месте, выискивая источник его голоса.

— Вы не увидите меня, пока я этого не захочу. Зачем пришли?

Существа задумались над его вопросом.

— Чтобы убедить, купить, помочь, поговорить с тобой и уйти, — прожужжал один из них.

Он захихикал:

— Прошу прощения, но не могли бы вы повторить самое последнее слово.

Увидев их смущение, он со смехом крикнул:

— Ладно, входите! Входите!

Внезапно его облик изменился. Огромный дутик двадцати футов ростом отошел от кушетки и принялся за оформление декораций.

Когда он затемнил небо, поднял из пола зубчатые скалы и перегородил ледником почти все Святилище, арочные врата одной из стен, настроенные на особую частоту, раскрылись. Он сидел на парившей в воздухе огромной снежинке, и ледяные ветры рассекали воздух вокруг его трона, осыпая гостей ягодами снежной бури.

— Счастливого Рождества, — произнес он громовым голосом.

Дутики остановились на пороге. Третий акт Второй симфонии Сибелиуса вторил треску и стонам ледника, который медленно наползал на острые скалы.

— Неужели... — пробормотали существа.

— На самом деле я очень безобразный, — объяснил он. — Но мне хотелось, чтобы вы чувствовали себя легко и свободно.

Они стояли под ним и смотрели вверх.

— Как красиво, — прожужжал первый.

— Как будто мы попали домой, — прогудел второй.

— Кто ты, землянин? — просвистел третий.

Рядом с ними забил фонтан, струя которого взметнулась на пятьдесят футов в воздух.

— Хотите выпить?

— Нет. Спасибо. Не можем: риск, неизвестная субстанция.

Он сделал еще один глоток. Струя фонтана втянулась по крутой спирали в небо и исчезла в вышине. Рядом с ним парила огромная капля коричневой жидкости, которую он посасывал через соломинку.

— Ваши тела очень неудобны в обращении. Вы не устали ими управлять?

— Ты считаешь, нам не хватает человеческих конечностей? — уточнило жужжание.

— Да. Вам приходится обходить все то, что можно перепрыгнуть. Ваши ноги похожи на снегоступы. Зачем вы пришли в мой мир?

— Мы пришли сюда, чтобы жить, — прогудел один из них.

— И даже не потрудились попросить у меня разрешения.

— Прости. Мы лишь недавно узнали о твоем существовании.

— Что же вам теперь нужно?

— Мы просим тебя покинуть этот мир. Сделай его безопасным для дутиков. Мы просим...

— Но это моя планета! Я владыка Земли!

— Да. Мы знаем. Мы хотели изменить здесь климат, но потом узнали о тебе. Зачем ты остался?

— А зачем мне куда-то уходить? Я — землянин. И то, что я последний, не лишает меня прав на планету. Моя обитель занимает около двадцати квадратных миль, но я могу идти, куда хочу, и делать все, что пожелаю. Этот мир мой — по праву рождения, по закону... и по праву силы. Если вы попытаетесь изгнать меня отсюда, я брошу на вас всю мощь Земли. Она под моим контролем, и я без труда могу уничтожить вас или разрушить планету. Если не верите, давайте попробуем!

Его голос охрип. Он сделал еще один глоток и вернул себе свой собственный облик, увеличенный в дюжину раз. Сотворив сигару размером со шлагбаум, он прикурил ее от столба огня, который вырвался из земли и вознесся в небо.

— Можно мы все объясним? — спросил один из снеговиков. — Пожалуйста.

— Хорошо, объясните.

Выдохнув облако дыма, он втянул в себя алкоголь.

— Давайте, объясняйте!

— Твой народ ушел отсюда много лет назад, посчитав эту планету бесплодной и мертвой, — начали дутики. — Но для нас она жива, и мы хотим сделать из нее место смеха и радости...

— А вы знаете, что означает слово «смех»?

— Да, конечно, знаем. Мы выяснили, куда и зачем отправились люди. За хорошей жизнью, верно? За лучшими условиями. За тем, что им хотелось. Чтобы звуки, которые они называли смехом, раздавались все чаще и чаще.

— Довольно верно. Продолжайте.

— Так пусть же Земля снова станет местом смеха — для многих и многих дутиков. Это печально для тебя. И тебе лучше уйти к своему народу. Дай нам изменить планету и сделать ее холодной. Отключи машины, которые мешают нам. Если ты уйдешь, это будет хорошо и для нас, и для тебя. Зачем тебе оставаться?

— У меня тут есть кое-какие дела, — ворчливо ответил он. — Скажите, а я для вас очень безобразен?

— Пожалуй, да...

— Вот и хорошо. — Он помолчал и добавил: — Значит, вы хотите заставить меня уйти?

— Просим тебя... Иначе нам придется...

Они стояли на выжженной пустыне. Оранжевое солнце, словно рука гиганта, заслонило половину неба. Пальцы огненных лучей выжимали из его тела липкий пот. Он закашлялся, глотнув сухой и удушливый воздух.

— Мы просим тебя! — свистели таявшие снеговики.

Мгновением позже они оказались в межзвездной пустоте, холодной как антипламя огромного антисолнца. Он сидел на троне из вакуума и с улыбкой наблюдал, как дутики кувыркались и сучили ногами в абсолютной невесомости. Млечный Путь из сверкающей звездной пыли спускался над его плечом к лицу. Превратив небесную реку в Бурбонный Путь, он сделал глоток и задумался о прошлом.

— Неужели ты позволишь... — донесся слабый шепот дутиков.

Он ничего им не ответил.

«И не только потому, что я люблю Землю...»

— Генри?

— Да.

— Мы не можем!

Он разглядывал ее белокурые волосы и призрачно-серые глаза, которые смотрели мимо него. (Всегда только мимо.) Когда она надувала губки, ее маленький подбородок становился еще меньше.

— Что — не можем? — спросил он, погружаясь в омут прекрасных глаз.

— Оставаться на этом чертовом осколке мира. Неужели ты хочешь, чтобы мы стали последней парой на мертвой Земле? Он и его лучшая подруга?

— Да, я этого хочу.

— Чтобы потом искать сочувствия у бездушных машин и слушать болтовню твоего книжного барда? Мы сойдем с ума! Мы станем ненавидеть друг друга. Без цели и надежды...

— А у тебя есть выбор? — перебил он ее. — Совет Евгеники принял решение, и люди навсегда покинут этот мир!